Но при чем здесь олень?
– Я не поняла, Игорь, это какой олень?
– Да вот этот же! – Он рукой показал себе за спину, на стену, где красовалась оленья башка с ветвистыми рогами. Предмет отдельных шуточек Лины, которые почему-то не пользуются успехом у хозяина дачи. Просто она однажды заметила, что здесь, вероятно, выставлена голова не оленя, а оленихи. Сева понял, кого она имела в виду, нахмурился, как он это любит делать, и возразил, что у самок благородных оленей рогов не бывает, это исключительно мужская прерогатива. Он и позже хмурился, когда Лина с загадочным видом уставится, бывало, на это пыльное чучело.
Оказалось, именно в глазу этой дряни и была установлена камера. А включалась она, когда в доме где-либо зажигали свет. И значит, с той же минуты глазок камеры фиксировал, с каким презрением Лина смотрела в него? Тут и взбеситься впору!
– Нет, – возразил Игорь, – включиться – это мало. Я хорошо проверил, запись ведется откуда-то снаружи. Возможно, из машины, которая находится за оградой в пределах двухсот – трехсот метров. А машин, как я уже заметил, здесь всегда много. Проверить же, из какой ведется наблюдение и запись, хоть и непросто, но в принципе возможно. Для этого необходимо создать соответствующие условия. Ну то есть…
Он сделал паузу в ожидании вопроса, но Лина промолчала. И сказала совсем о другом:
– Не будем проводить экспериментов. А где ж вторая?
– А вторая – в той комнате. Показать?
– Пойдемте…
Она вошла в спальню и присела на край кровати. Игорь стоял перед ней. Рукой показал на одно из хрустальных бра, слева.
– Вот, представьте себе, среди тех стекляшек. Миниатюрный такой глазок, но широкого формата. Я не счел необходимым снимать эти «штучки», как вы сказали, я их обрезал, и больше они ничего транслировать отсюда не будут. До тех пор пока здесь не появится тот же или новый специалист и не подсоединит их к питанию. Но теперь вы уже все знаете и, полагаю, не допустите проникновения в жилище постороннего человека. Кстати, наиболее удобный способ – через слуховое окно наверху. Там и стремянка, словно нарочно, приставлена. Делайте выводы, Лина.
– Я уже сделала, – улыбнулась она, наблюдая, как за короткое время изменился на ее глазах этот парень. Был сосредоточенным, застенчивым и даже робким, а сейчас куда все подевалось. Мы делаем успехи?
– Что бы вы еще хотели узнать? – доверительно спросил он.
– Я?… Мне бы хотелось быть абсолютно уверенной, что при соблюдении тех условий, о которых вы сказали, никто уже не сможет ни подглядеть, ни подслушать того, что здесь может происходить. Я правильно вас поняла?
– Лучше не бывает!
– Ни-ни?
– Ни-ни! Желаете проверить? – И он вдруг рухнул на колени к ее ногам.
Она непроизвольно вскрикнула, откинула голову и закатила глаза, с внутренней усиливающейся дрожью ощущая, как его раскаленные ладони скользнули к ней под юбку и сильные пальцы, впиваясь в бедра, поползли вверх, к животу…
– Самоуверенный мальчик… – сквозь стиснутые зубы почти простонала она. – Ах, какой храбрый и самоуверенный…
И она стала медленно сползать с кровати к нему навстречу, на пушистый персидский ковер…
Посторонне подумала, что сюда, по эту сторону кровати, тот проклятый глазок, что бы про него ни было сказано, уж во всяком случае не достанет. И еще о том, что еще часик острых ощущений ей никак не помешает.
«Самоуверенный мальчик» оказался не только неутомимым, но и благодарным. Работавший дискретно в голове Лины метроном подсказывал ей, что времени прошло уже достаточно. Игорь понял и не стал настаивать. Напротив, он привез ее прямо к проходной института и, помогая выйти из машины, сказал, что говорить ему с директором больше в принципе не о чем, поскольку Лина в курсе всего, а что касается обещанного гонорара, то он его уже получил, и с лихвой. Поэтому на большее не претендует, а что касается будущего, то он всегда будет просто счастлив, если его услуги институту еще потребуются. А впрочем, он предоставляет Лине полное право распорядиться известной ей информацией по собственному усмотрению… Такой, понимаешь, трогательный мальчик… И – умчался.
А вот Лина чувствовала себя уставшей. И когда докладывала шефу о найденной аппаратуре, он несколько раз подозрительно посмотрел на нее. Наконец не выдержал:
– Устала, да? – спросил озабоченно.
– Немного, – поморщилась она, потирая виски. – Напряжение, сам понимаешь. Но он – хороший специалист. И, вероятно, еще не испорченный, от гонорара просто наотрез отказался. И очень невысокого мнения о тех, кто поставил следящие устройства. Сказал: профессионалы, но испорченные работой в частной лавочке.
– Но теперь-то, теперь!
– А дальнейшее, сказал он, зависит полностью от нас. От нашего внимания. Я думаю, тебе надо найти другого сторожа. Или сменить замки. Хорошая собака тоже бы не помешала.
– А! – отмахнулся он. – Придет другой сторож, так он окажется горьким пьяницей. Вскрыть любой замок для профи – дело нескольких минут. А собака? Еще своих перекусает… В общем, как я понял, придется искать другое место для встреч. Жаль, я рассчитывал…
– А когда? – невинно спросила Лина.
Он странно подозрительно посмотрел на нее и небрежно заметил:
– Не торопи меня… Не в пристенок играем…
– Тогда я поеду отдыхать, – сказала она, поднимаясь.
– Да, – кивнул он, – у тебя усталый вид…
И когда Лина покинула его кабинет, Самарин укоризненно покачал головой, поморщился, потом сплюнул в корзину для мусора, будто ему в рот попала какая-то гадость, и взял трубку мобильника.
– Господин Дроуди? С вами говорит академик Самарин.
– Добрый вечер, господин Самарин.
– Ваша просьба, господин Дроуди, о посещении института и производственного объединения «Мосдизель» удовлетворена. Рад вам сообщить об этом.
– Благодарю, господин Самарин. И когда мне будет предоставлена эта возможность?
– Да хоть прямо завтра, господин Дроуди. О конкретном часе будьте любезны сообщить моей секретарше. Номер вам известен. Всего наилучшего.
– Благодарю, значит, до завтра…
Вот и поговорили. И обо всем условились. Дроуди, хитрая бестия, предложил вполне нейтральный вариант. Если кто-то и попытается расшифровать суть диалога, у него ничего не получится, ибо весь смысл сказанного на поверхности. Все открыто, ничего тайного. Ну конечно, он действует наверняка, стреляный волк, матерый шпионище, маскирующийся исключительно коммерческими интересами своего «Нептуна», поверить в которые могла бы разве что наивная Лина. А вот как раз ее объяснениям по поводу тайной видеосъемки, наблюдений и прочего как-то не очень верилось. Оно конечно, дай бог, если все так. Однако коли уж некое частное агентство взялось следить за конкретными лицами – им и Линой,– тогда зачем снимать его встречу с Дроуди? Нет, не то, не то…