Турецкий же, не скрываясь и не делая из своих посещений тайны, навещал по списку пострадавших от действий милиции, уточняя различные факты в их показаниях и готовя людей к проведению очных ставок. Конечно, он все больше убеждался, что всех до единого мерзавцев не выявишь, но большинство из них должны понести наказание. Ведь до него уже доходили слухи, распространяемые в городе, что «комиссия» — так называли его группу, — вполне возможно, и разберется в деле, но дальше будет как всегда. То есть накажут двоих-троих ответственных лиц, уволят из рядов пяток особо ретивых ментов, и на том дело заглохнет. Так к чему ж тогда все эти мытарства, показания, адвокаты и прочее? Устал народ от революций, понял всю их бессмысленность в отдельно взятых райцентрах, помитинговал, получил по шее и... ушел в себя...
Александр Борисович, сталкиваясь с таким отношением, старался сделать все, чтобы разубедить людей, напоминал им, что закон существует, просто многие разучились им пользоваться, забыли о своих гражданских правах, и им необходимо об этом постоянно напоминать. И видел, как и неуверенность тает, и снова загораются желанием справедливости глаза, и все решительней становятся обещания сказать свое слово правды...
А Филипп сидел в машине, нацепив на глаза темные очки, хотя опаляющим солнцем, что называется, и близко не пахло, и задумчиво разглядывал редких прохожих. Двое из них почему-то привлекли его внимание. Чем? Может быть, своим острожным поведением?
Они долго стояли несколько в стороне, словно присматриваясь к его машине. Потом один исчез, зайдя за угол, а второй, горбоносый, с черной короткой стрижкой, изображая прохожего, которому в данный момент абсолютно нечего делать, кроме как глазеть по сторонам, медленно прошелся вперед по улице, постоял на следующем углу и так же медленно отправился назад.
Филя уже сообразил, что этот, скорее всего, по его душу. Ну и как он собирается действовать дальше?
И тут «вдруг» случайный прохожий увидел родственное лицо. Он изобразил недоумение, затем интерес, после этого в буквальном смысле изумление и, наконец, подняв обе руки, сделал шаг к машине.
— Земляк! — восторженно закричал он и добавил что- то уже на своем языке.
Филипп не обратил на него никакого внимания.
— Здравствуй, земляк! Ты что, перестал своих узнавать?
Только после этого Филя опустил стекло, чуть приподнял очки и, посмотрев на «земляка», пожал плечами.
— Ты ошибся, уважаемый, — сказал с акцентом.
— Слушай, что говоришь? Как я могу ошибиться? Ты Гурген, да?
— Ну? — Теперь Филя посмотрел поверх очков, опустив слегка голову.
— А я Вартан.
— Ты не путаешь, уважаемый? — с большим сомнением в голосе спросил Филя.
— Слушай, ты уже совсем важный стал? Своих не узнаешь! Гурген, что с тобой случилось? А как дядя Самсон поживает, а? Давно не виделись.
«Ну как сказать ему, что все это вранье? Что никогда не было Гургена Самсоновича, что он просто придуман вот так, на ходу? И что? Разрушить тем самым собственную легенду, на которую уже клюнули эти добры молодцы и решили включиться в игру? Нет, пусть еще маленько порезвятся... »
— Совсем тебя не узнаю, Вартан, — сказал Филя, выходя из машины. — Наверно, все-таки ты ошибся, уважаемый. Ты откуда родом?
— Из Эчмиадзина, а ты разве из другого города? — Он даже рассмеялся над такой нелепой постановкой вопроса.
— Из другого, уважаемый. Из Москвы я. И родился, и всю жизнь прожил. Вот на старости лет сюда перебрался, к жене своей. Так что извини. Да, а откуда папу моего знаешь? Умер он давно, вот какое дело.
— Да-а? — огорчение Вартана было велико. — Ай-я- яй, беда какая!.. Гурген, надо отметить встречу!
— Я бы, может, и не возражал, да клиент у меня серьезный. — Филя поморщился, сожалея о невозможности отметить встречу «земляков». — Он не любит, когда я отлучаюсь. Должен скоро выйти, дальше поедем. Снова пять минут ехать — час стоять... Устал. — Филя вздохнул.
— Слушай, Гурген, а ты ему по-хорошему скажи, что земляка встретил, на десять минут отлучишься, мы с тобой по коньячку — я угощаю! А милиция здесь никого не останавливает. Они сами боятся сейчас, комиссия какая-то приехала.
— Так вот, клиент мой как раз из этой комиссии, — с неприязнью заметил Филя. — Надоел, представить не можешь!
— Тем более! — обрадовался Вартан. — Пять минут, слушай! Вот тут, — он показал на какую-то вывеску в доме напротив, — хорошее место есть. Понравится, сам приезжать станешь, а?
Всем он был бы похож на армянина — и внешностью, и темпераментом. Одного не учел. Сказав что-то, возможно, и по-армянски, но, не получив ответа, дальше экспериментировать с «родным языком» не стал. А должен был бы — хотя бы поинтересоваться. Значит, ему нужно было просто заболтать тупого водилу, увести его подальше от машины, пока подельник, спрятавшийся за углом, не разберется с этим автомобилем.
— Сходить, что ли, спросить? — задумчиво и, явно склоняясь к предложению «земляка», медленно сказал вслух Филя.
— Сходи, конечно, я здесь постою, посмотрю, чтоб машину твою случайно не увели. Отпросись на пять, нет, лучше десять минут. А я тебя подожду, Гурген, дорогой.
Филя постоял, покивал, нажал на кнопку сигнализации и медленно пошел к подъезду трехэтажного дома. Вошел, но дверь плотно закрывать не стал.
Через мгновение, пока Вартан внимательно наблюдал за дверью подъезда, возле машины оказался второй «земляк». Он присел у машины со стороны пассажира, что-то там пошурудил и, пригибаясь, чтобы его не было видно из окон дома, быстро убежал снова за угол. Вартан же, медленно обойдя машину, осмотрел то место, где трудился его подельник, и, вероятно, остался доволен. Посмотрел также туда, где тот скрылся, и сделал почти неприметный жест рукой: мол, уходи, все в порядке. А сам засунул обе руки в карманы брюк и стал прохаживаться туда-сюда.
Филя достал мобильник:
— Борисыч, ты в какой квартире? Я в подъезде, надо посоветоваться.
— Сейчас спущусь. Что-то экстренное?
— Экстренней не бывает. Они заложили бомбу.
— Да что ты? Когда?
— Только что.
— Иду.
Филипп встретил его на лестнице:
— Тут такое дело, «земляк» у меня нарисовался. Приглашает выпить в дом напротив. Не выглядывай наружу, увидит. Пока я ходил, они успели что-то сунуть под твое сиденье, на днище. Разыграно было слишком грубо, но в расчете на недалекого, туповатого Гургена, который возит важного клиента, понимаешь? Вариантов вижу два. Первый — задержать «земляка» и заставить его самого снять и обезвредить бомбу. Не сумеет, хрен с ним, пусть отправляется к «верхним людям». Второй — сделать акцию громкой. То есть «земляка» задержать, но дать заряду сработать. Как — это не вопрос. На худой конец, один звонок в Москву, Коле Щербаку, но, почти уверен, этого делать не придется, учитывая глубоко провинциальный уровень мышления местных бомбистов. Предлагаю выбор.
