Естественно, прокурор вяло удивился: какое отношение имеет данное уголовное дело, которое, как показали факты, было притянуто за уши, то есть основывалось на ложных показаниях людей, пожелавших свести чисто финансовые счеты со своими конкурентами? Это уже всем известно. Неужели появились какие-то немыслимые новые аргументы?
— Появились, — туманно ответил Александр Борисович, чем немедленно сильно насторожил Иннокентия Мурадовича.
Тот даже забыл о своем скверном самочувствии, напрягся. Но Турецкий и тут не собирался открывать карты. Он просто заявил, что завтра подъедет в прокуратуру, где они, в присутствии судьи Слепнева, окончательно обсудят этот животрепещущий вопрос и наверняка придут затем к единому и обязательно справедливому решению.
С тем он готов был уже и покинуть прокурора, но теперь тот захотел разузнать побольше. Он даже предложил отобедать чем бог послал. Ну бог им, как сказано было еще у классиков отечественной сатиры, возможно, послал многое, но Турецкого заинтересовал не этот мелкий вопрос. Обернувшись к провожающему его Керимову, он наивным тоном поинтересовался:
— Скажите мне, Иннокентий Мурадович, если не профессиональный секрет, конечно... Вот я смотрю, неплохо вы все тут живете. Был у Слепнева — отличный дом, особенно если раскинуть его на двоих... У вас тоже, гляжу, здорово все устроено. У Затырина не был, не знаю, но, вероятно, тоже нехило. Не говоря уже о мэре вашем. Нет, я понимаю, что на дворе — капитализм, значит, никакой социальной уравниловкой пахнуть и не должно. Да и в бумажник ваш никто не собирается заглядывать... за исключением ну разве что налоговых органов, перед которыми вы, уверен, абсолютно чисты. Но все же как вам всем удалось так красиво устроиться? Вопрос не из зависти, а так, из формального интереса. Не на зарплату же, верно? Да и взяток, я просто уверен, вы не берете. Из этических, полагаю, соображений. Так откуда все? Только не рассказывайте мне про наследство жены и прочие легенды.
Керимов, изображавший невыразимое словами возмущение, естественно, молчал.
— Вот и для меня это тоже загадка, — как бы подвел итог Александр Борисович. — Ладно, благодарю вас, Иннокентий Мурадович, за содержательную беседу. Завтра непременно встретимся, а сейчас я, с вашего разрешения, поеду работать дальше. Там 'у нас еще полсотни милиционеров очереди своей ждут.
Он сел в машину, кивнул Филиппу:
— У тебя все в порядке?
Тот нахально ухмыльнулся:
— Проверка уже была. Этот твой судья, Сан Борисыч, успел пободаться со своей супружницей. Как она вообще? Голос-то у нее генеральский.
— И не говори, вдвое его крупнее — по всем параметрам. Для меня всегда были загадкой такие пары.
— Ничего странного, говорят же — маленький, да удаленький. Там еще насчет золотника есть поговорка. Опять же некоторые в сучок растут. Много чего интересного, о чем мы, большие люди, и не догадываемся, а вот женщины иной раз по глазам видят. Вот где тайна!
Турецкий расхохотался.
— Ну так из-за чего они бодались все-таки?
— О-о! Это тебе надо обязательно потом послушать... Она упрекала его, что он тебя не уговорил посидеть у них за столом.
— Так это ж прекрасно! Значит, следуем дальше. Ты теперь пиши все, лишнее выбросим. Но, я думаю, уже сегодня вечером они все кинутся к мэру — за советами и указаниями. И опять же им поделиться надо своими впечатлениями. Ну впечатления их мне, как говорится, по... боку, а вот тема их разговоров «о главном» очень важна. Пиши, Филя... Виноват, Гурген Самсонович... А он тебя, случаем, не расколол?
— Не-а, я в таком стиле вел машину, что ему было явно не до меня.
— Артист! — смеялся Турецкий, примерно представляя себе, о чем сейчас напряженно думают судья с прокурором. И когда ж им еще и устраивать-то военный совет, если не сегодня!..
3
Можно сказать, они как в воду смотрели...
Где-то в районе девяти вечера, когда уже стемнело, Филипп позвонил Турецкому:
— Сан Борисыч, они съезжаются.
— «Гости съезжались на дачу...» — торжественно процитировал Александр Борисович.
— Какую дачу? — не понял Филя.
— Это Пушкин, невежда!
— А-а... Но у здешнего мэра, между прочим, чтоб ты знал, никакая не дача, а самый настоящий коттеджный замок, и расположен он рядом с твоей нынешней резиденцией. Ну с пансионатом в Заводском районе. Но подальше, на высоком речном берегу, — почти запел он, — я его тра-та-та не могу! Ну что, заезжаю — и двигаем туда?
— Только в том случае, Филя, если твой «клоп» не сработает. У тебя есть еще какая-нибудь хитрая техника?
— Все свое ношу с собой, командир. Даже с направленной антенной.
— Ну так, может, не стоит рисковать? Подъедем?
— Жду команды.
— Команда у меня одна, Филя...
И уже через полчаса, опередив гостей, экипаж Турецкого мягко въехал в густые, правда поредевшие по осени, заросли какого-то высокого кустарника возле крепостной стены, окружавшей мэрский замок, и затаился там. Филипп направил в нужную сторону антенну, установленную на крыше автомобиля, и включил передатчик, который должен был транслировать «высокое совещание».
В доме шли какие-то незначительные разговоры. Турецкий узнал один из голосов — он принадлежал мэру. Остальные были неизвестны. О деле не произносилось ни слова.
— Прибыли, командир, — доложил по-военному Филипп, вернувшийся от развилки, где асфальтовая дорога поворачивала к воротам усадьбы Гузикова. — Но мы едва избежали прокола: этот гад сменил пиджак. Так что, о чем они беседовали в машине между собой, остается пока неизвестным.
— Почему — пока?
— А потому что они наверняка все теперь повторят этому Гузке. Вот и узнаем, к чему пришли бойцы невидимого фронта.
— Какие они бойцы, Филя! Шелупонь одна... Я вот сегодня был действительно у бойцов...
— И как?
— Убедился, во всяком случае, только в одном. Их все эти заморочки местного значения фактически не интересуют. Они не одобряют действий городских властей, они, возможно, все про них знают. Но отсеивают для себя лишь то, что может соответствовать их собственной главной линии. А остальное... Вот, говорят, это безобразие, что они натворили. И что? И все.
— А в чем главное, сказали?
— Ну да, станут, как же! Главное у них, точнее, одно из главных, надо полагать, ближайшие губернаторские выборы. И они явно уже имеют своего кандидата, возможно согласованного наверху. Поэтому и не шибко волнуются за исход кампании.
— А нам хотят помочь?
— Не-а, как ты любишь говорить. Показали кое-что, но исключительно для общей информации. Хотя в конце меня предупредили, что эта фактура может неожиданно всплыть в качестве убийственного компромата. Но мы ж не собираемся здесь сидеть до их выборов! На хрен нам это нужно? Мы свое дело сделаем и уедем. Возьмем их за горло, создадим крепкую следовательскую бригаду, ну и пусть себе мотают. А я доложу наверх, и пусть уже там решают как хотят.
