— Да, и уже дал любопытные показания.
— Ты не мог бы вместе с ними заглянуть ко мне на минутку? Пусть он там один посидит пока.
— Иду.
Турецкий вошел и положил перед Грязновым протокол допроса рядового Чуркина.
— Посмотри. — Александр Борисович ногтем отчеркнул несколько строк.
— Ну вот, — обрадованно сказал Грязнов, — это совсем другой компот! Так вы, оказывается, врете, Малохоев. Присядь, Саня... Видите, что пишет ваш коллега? Вы первые напали на граждан по прямому указанию подполковника Затырина. А до того долго ждали, когда они появятся из ресторана, и пили водку из бутылки, причем без всякой закуски. Разогревались, так сказать, перед работой. А затем, когда они появились наконец и подошли к своей машине, вы в грубой форме потребовали у них предъявить документы. И они предъявили. Но вам этого показалось мало, и вы приказали им лечь на капот, а сами замахнулись, чтобы ударить Теребилина прикладом по голове. Отрубить его таким образом. Но он успел оттолкнуть вас ногами, и вы, поскольку находились в состоянии опьянения, упали лицом на асфальт. После чего он подобрал ваш автомат и приказал Быкову тоже бросить оружие. Тот бросил, но кинулся на него, а Сороченко просто подставил ему ногу, и Быков тоже проехал физиономией по асфальту. Вот в таком виде вас и привезли те, на кого вы напали, на своей, кстати, машине в отдел милиции и сдали дежурному. И вместе с ними прибыло не менее пяти свидетелей того произвола, который вы учинили, будучи, ко всему прочему, еще и в нетрезвом виде. А примчавшийся вскоре подполковник Затырин, видя, что рушится задуманный им план, поскольку вы так и не научились в милиции ничего делать, кроме как насиловать задержанных женщин и избивать уже арестованных, все немедленно переиграл. Он приказал задержать Теребилина с Сороченко, надеть им наручники и бросить в камеру. А лично вам разрешил отомстить им за якобы нанесенные вам увечья. Чем вы немедленно и занялись... Вот как все было на самом-то деле. И то, что у вас зафиксировал вызванный специально для этой цели врач, один из тех, что позже отказывался — по личному распоряжению мэра Гузикова — проводить медицинские экспертизы с действительно пострадавшими от ваших рук гражданами, это, извините, сержант, туфта. Липа чистой воды. Вот видите, вас даже в больницу положили! Но все ваши старания выдать себя за пострадавшего ни к чему не приведут. Зато по признакам статей двести восемьдесят пятой и двести восемьдесят шестой Уголовного кодекса Российской Федерации превышение и злоупотребление должностными полномочиями грозит вам лишением свободы на срок до четырех лет. И мы вот с Александром Борисовичем постараемся, чтобы вы не избежали этого наказания.
— Вячеслав Иванович, — вежливо подсказал Турецкий, с усмешкой разглядывающий, как вдруг забеспокоился сержант, — вероятно, его не предупреждали о таких возможных поворотах следствия, — а ты не забыл случайно про заявления женщин, пострадавших от этого типа? Я имею в виду факты группового насилия в одном из этих кабинетов? Вы где их насиловали, Малохоев? Здесь? В соседнем кабинете? Где вы вообще демонстрировали и своим товарищам по службе, и омоновцам из области свою, так сказать, сексуальную прыть? И не мешало бы вспомнить об издевательствах над Светланой Мухиной и ее женихом?
— Отвечай, Малохоев, чего молчишь? — грубо прикрикнул Грязнов, превратившись в один миг из занудливого чиновника в разъяренного зверя. — Что, обосрался, мерзавец?!
Сержант потрясенно молчал.
— Я думаю, Вячеслав Иванович, что с четырьмя годами для этого ничтожества ты поторопился, — продолжил Турецкий. — С учетом новых обстоятельств я вполне могу гарантировать как минимум червонец. Который ему еще надо будет заслужить! И на меньшее я просто не согласен. Да уверен, что и суд — не здешний, мы его в другое место увезем! — оценит его «подвиги» по достоинству. А кинем мы его потом не на «красную зону», а на самую что ни на есть «черную». Там блатные таких, как этот, очень любят.
— Если он еще доживет у меня до зоны, — жутко сопя, пообещал Грязнов. И вдруг ухмыльнулся: — А ты помнишь, Саня, как нас с тобой — кажется, это было в восемьдесят шестом году — принимали у себя в гостях чеченцы? По-моему, в Гудермесе, да?
— В Аргуне, Слава, и было это в восемьдесят седьмом, осенью.
— Точно! Там еще этот, как его...
— Асланбек?
— Смотри, не забыл! — засмеялся Грязнов. — Молодого барашка разделывал, помнишь?
— Да ну тебя, ужас какой-то! - поежился Турецкий, однако продолжал улыбаться своим воспоминаниям.
— Нет, не скажи... Как он ему одним изящным движением глотку перерезал! Мы ж и ахнуть не успели, а он уже подвесил барашка на дерево и мигом спустил с него шкуру! Вот где настоящие артисты! Мастера! А барашек тот уже полностью «раздетый», а все еще ножками сучит, а? Помнишь?
— Ты просто садист какой-то, Вячеслав Иванович, — нахмурился Турецкий, старательно изображая, как ему неприятно это воспоминание.
— Да барашек — что? Я сейчас о другом подумал. Вот сегодня утром допрашивал я Прапорщика, ну Леху Солдатенкова. Ты знаешь, я рассказывал. Ну и коснулись областного СИЗО — не здесь же этих бандюков содержать! Тут они, считай, у себя дома. Короче, заговорили про контингент. Он и сказал, что в последнее время в области появилось много чеченцев. Якобы они захотели прибрать тут кое-что к своим рукам, а им крепко дали по этим самым... шаловливым ручонкам. Вот я и думаю, что этого, — он небрежно кивнул на Малохоева, — можно будет к ним подсадить. В камеру. Ну предварительно, конечно, объяснив, кто он и чего в Чечне делал. Вот мусульманам праздник будет! Как полагаешь?
— Вообще-то незаконно это, Слава.
— А при чем здесь закон? Интересное дело! Девчонку подвергнуть групповому изнасилованию — это законно?! А перепутать случайно камеры — незаконно? Ты о чем говоришь?..
И тут произошло неожиданное. У Малохоева вдруг что-то словно забурлило в горле, он побагровел, откинул голову, закатил глаза и грохнулся вместе со стулом на пол.
Турецкий с Грязновым переглянулись, потом Александр Борисович положил пальцы на его пульс на шее, прислушался к задержанному дыханию и подмигнул Вячеславу Ивановичу.
— Симулирует? — спросил Грязнов.
— А то как же, — подтвердил Турецкий.
Вячеслав Иванович резко ткнул носком ботинка Малохоеву под нижнее ребро. Тот вздрогнул и часто задышал, задвигал нижней челюстью. При этом изо рта его появились пузырьки пены.
— Ну-ка, Саня, давай его перевернем!
Они ухватили лежащего за руки и за ноги и перекинули со спины на живот. Грязнов коротким рубящим ударом ребра ладони врезал Малохоеву по загривку. Тот словно поперхнулся и выронил изо рта обслюнявленный маленький обмылок.
— Поднимайся, козел, — презрительно сказал Грязнов, — даже симулировать путем не научился! Быстро! А то добавлю! — И уже занес ногу для следующего удара — в промежность.
