— Не понимаю, зачем это нужно, — с недоуменным выражением пожал плечами мэр.
— И что? — нахмурился Гузиков, и от взгляда Александра Борисовича не укрылось, с каким гневом мэр взглянул на своего милицейского начальника.
— А что? — равнодушно пожал плечами Турецкий. — Разобрался, нашел ее. А мне перезвонил, что там у них еще разговор предстоит, ну я и не стал дожидаться. Я ж обещал к вам подъехать, а подводить неудобно. Я думаю, он приедет и все сам расскажет... А что, пока шашлык поспеет — я знаю, у классных специалистов, — он кивнул на человека в фартуке, — это серьезный и длительный процесс, так, может, тем временем речным воздухом подышим? Удочки закинем, а? Мне ваш Гоша все уши прожужжал, какая роскошная у вас рыбалка. Вячеслав Иванович, конечно, в этом деле величайший Мастер, но и я бы не против — почему не попробовать. Как вы считаете?
Но было видно, что его предложение никому не пришлось в данный момент по вкусу. Им тут наверняка хотелось обсудить свежую новость.
— Никто не хочет составить компанию?
— Да вот Иннокентий Мурадович тоже известный любитель рыбной ловли, — сказал мэр.
— Я? — удивился Керимов, но, увидев взгляд мэра, с готовностью кивнул: — Не возражаю. Даже с удовольствием.
— Ну и прекрасно, — сказал Турецкий, уходя от стола. — А удочки где?
— У Гоши на катере! — крикнул вдогонку Затырин. — У него там все необходимое. Можете моторку взять... Александр Борисович... А это... ну когда Вячеслав Иванович позвонит?
— А мы далеко не отплывем, я крикну.
— Плавать-то умеете? Если, не дай бог, чего?
— Не-а! — весело отозвался Турецкий. — Как топор!
— Ну так вы там поосторожнее.
— Постараемся, — усмехнулся Турецкий. — А вы, Иннокентий Мурадович?
— Так же, как и вы, — морщась непонятно по какой причине, ответил прокурор.
— Значит, и будем осторожно. Лодку не раскачивать. Резких движений не совершать. Моторка нам ни к чему, далеко заплывать нет смысла. Славка мне объяснял, что ловить в такую погоду надо недалеко от берега. А я здесь видел весельную лодку, уверен, нам будет в самый раз. Или вы все-таки боитесь?
— Да нет. И народу много, если чего, помогут, — с отчаянной даже решимостью, вызывающей иной раз уважение у партнеров по рискованному делу, сказал Керимов.
— Оружие-то оставили бы на берегу, — посоветовал Турецкий, заметив, что карман пиджака прокурора оттягивает какая-то тяжесть.
— Да я привык, — небрежно отмахнулся Керимов и зачем-то переложил пистолет из пиджака в задний карман брюк.
«Ну твои дела», — усмехнулся про себя Александр Борисович.
Они отплыли на глубокое место, забросили снасти, которые им наживил и выдал Гоша. Он же и показал, куда примерно надо стать на якорь. Все порывался сам с ними поплыть. Но это не входило в планы Турецкого.
Прошло минут двадцать — клева не было. Зато зазвонил мобильник. Грязнов сообщил, что закончил и может соответствовать.
Александр Борисович поднялся в лодке, аккуратно засунул телефон в целлофановый пакет, перетянул резинкой — и все это демонстративно, на глазах у Керимова. Затем спрятал его обратно в карман и стал махать рукой.
Его заметили. Донеслось:
— Что у вас? — Это кричал подполковник Затырин.
Сложив ладони рупором, Турецкий крикнул:
— Можно посылать за Грязновым!
— Понятно! — закричал в ответ Затырин.
А дальше произошло нечто неожиданное. То ли Керимов неловко повернулся в лодке, то ли оступился, садясь, Турецкий, но лодка резко накренилась набок, едва не зачерпнув низким бортом воду. Пытаясь сохранить равновесие, оба неопытных рыбака ринулись на противоположный борт, после чего лодка резко накренилась сообразно с их движением... и перевернулась.
Керимов успел только выдавить из себя визг, похожий на «тону», ушел с головой под воду, но тут же выскочил и начал лихорадочно и неумело цепляться за скользкое днище перевернутой лодки. Турецкий поднырнул под него, подхватил, дернул вниз, тут же вытолкнул вверх и, умело изображая захлебывающегося, не умеющего плавать человека, стал давать советы.
— Надо сбросить ботинки... Брюки — тоже... Продержимся... Нас спасут... Давайте помогу...
При этом он тоже одной рукой царапал скользкое днище, а другой придерживал прокурора за шиворот, пока тот, ничего не соображая, дрыгал ногами, скидывая ботинки, а потом расстегивал ремень брюк.
Вода была холодной, но не до такой степени, чтобы человек сразу окоченел. Нормальная в принципе водичка, градусов до тринадцати — вполне терпимо. Продолжая делать вид, будто он сам захлебывается, Турецкий не отпускал действительно беспомощного Керимова, который готов был вполне натурально уже пустить пузыри, и при этом успевал подсказывать прокурору, что делать.
— Вы не колготитесь, не нервничайте, просто положите обе ладони на днище и попытайтесь как бы прилипнуть к нему, а я поддержу насколько смогу. Сейчас нас спасут. Вон, я вижу, катер уже завели. Несколько минут продержитесь.
Но Керимов, похоже, впал в ступор и ничего не понимал, не слышал. Он продолжал лихорадочно колотить руками по воде, теряя силы и осложняя задачу Турецкому. И тогда Александр Борисович, дернув прокурора за шиворот, снова хорошенько окунул его с головой и потащил, барахтающегося, к носу перевернутой лодки, где выступала балка киля. За нее Турецкий и ухватился, держась «из последних сил» и подняв голову беспомощного Керимова над водой, чтобы тот и в самом деле не захлебнулся, пока к ним не подошел катер.
Гоша кинул с борта веревочную лестницу, сам свесился и протянул обе руки Турецкому. Но Александр Борисович передал ему, что называется, из рук в руки воротник пиджака прокурора. И совместными усилиями — сверху и снизу — они приподняли и перевалили тяжелое тело несопротивляющегося Керимова через борт. Сам Турецкий спокойно поднялся по веревочной лестнице и первым делом достал из кармана мобильник — вода в пакет не попала. А за удостоверение, плотно запечатанное в целлофан, он не беспокоился. Как и за пистолет, находившийся в кобуре под мышкой.
Тем временем Гоша подцепил багром лодку, вытащил веревку, привязанную к ее носу, на которой был якорь, и закрепил на корме катера.
— Погоди, Гоша! — крикнул Турецкий. — Надо бы как-то отметить это место. По-моему, у прокурора в кармане брюк был пистолет. Это ж табельное оружие!
— А кто нырять-то захочет? — возразил Гоша, с неприязнью поглядев на прокурора, который лежал на палубе навзничь, в пиджаке и трусах, и бессмысленно открывал и закрывал рот, словно выброшенная на берег рыба. — Ну найдем как-нибудь.
— Лодка ж на якоре, я бы тут ее пока и оставил. Она никуда не уплывет.
— Тоже верно, — согласился Гоша, кинул якорь лодки в воду и посоветовал Турецкому: — Вы сняли бы мокрое, спустились в кубрик, ветрено, простудитесь.
