— Кинуть, чтобы потом отпустить, не найдя никакой вины, это, между прочим, в практике местных правоохранителей, — возразил Филя. — Здесь уже не первый случай, когда бросали бандитов за решетку, держали там короткое время, а потом выпускали за неимением конкретных улик. А этих-то взяли за что, вспомните. Три крупных поджога, причем без единого свидетеля, и семь или восемь взорванных машин. Чья работа? Ну как же, конечно, уголовников! Вот и замели без всяких прямых улик. Простое дело. У них тут, мы уже узнали, своя коммерция. Так что ничего нельзя исключить.
— И потом еще, — добавил Денис, — милиция все- таки сама вряд ли бы рискнула. Тем более что генерал приезжает. Опять же всемирно известный адвокат-международник.
— Ты не остри! — огрызнулся Гордеев.
— А я и не острю, я про дело говорю. Значит, остается братва. А вот дипломатические переговоры с ней я бы предложил вести дядьке. У него с матерыми уголовниками всегда получается на уровне. Мы с Филей можем в лучшем случае им только морды начистить. Хотя это все- таки больше по Филиной части.
— А где он, этот ваш Прапорщик?
— За него можешь не беспокоиться. Филипп уже выяснил. Можем подкатить всей компанией, а потом оставить вас с глазу на глаз. Если ты прищуришься.
— Это еще зачем?
— Так у Прапорщика нет правого глаза, — ухмыльнулся Филя. — Поэтому и переговоры у вас пойдут «с глазу на глаз».
— Босяки, — проворчал Грязнов-старший. — Тогда давайте не затягивать. А что успели узнать об этом Солдатенкове?
— Есть небольшое досье. — Денис протянул дядьке конверт.
Вячеслав Иванович быстро вытащил несколько исписанных мелким Филиным почерком страничек, стал внимательно читать.
— А это вот, про «подвиги» в Чечне и про то, как ему удалось уйти от суда, вы где взяли?
— В Москву звонили, — ответил Филипп, — у нас там Голованов и Кротов остались на хозяйстве. Вот Крот и помог — своими старыми связями. Туфты нет, Вячеслав Иванович. А по второму делу, прошлогоднему, когда Леха крепко залетел на краденых иномарках, дело спустили по той причине, что по нему проходил в качестве главного дилера родной сынишка губернатора Кожаного — Витек. И папа велел дело закрыть. Сам сюда приезжал и лично беседовал с прокурором Керимовым и судьей Слепневым. Судебные материалы находятся, скорее всего, в архиве, но мы туда пока носы не совали. Можно спугнуть. Вот разве что Сан Борисыч окажет честь?
— Понятно... — вздохнул Грязнов-старший. — Ну что ж, с таким досье, пожалуй, можно вашего Алексея Яковлевича взять и за подчеревок.
— Это как? — ухмыльнулся Филя.
— Физически, — объяснил Грязнов-старший. — У него есть телефон?
— Даже, говорят, несколько, но знаем только один.
— Позвоните и скажете, что я еду. Саня, ты мне, пожалуй, не нужен. И ты, Юра, тоже. Подождите меня здесь, мужики, вернусь — обсудим, как жить дальше. Ох, не нравится мне здешняя обстановка... Я твою машину возьму, Саня? А то своего водилу отпустил, не пришелся он мне как-то — прохиндей, понимаешь, и глаза суетливые. Определенно стукач.
— «Девятку» бери. Бланк протокола захвати — для разговора, на всякий случай. С кем поедешь?
— Думаю, Денис да Филя, а больше мне никакой физической защиты и не нужно.
— Кстати, как тебе показался Седлецкий? Ты так ничего конкретного и не сказал о нем. Можем рассчитывать?
— Думаю, нет. Точнее, почти уверен, что нет. Вчера он у меня расслабился, маленько расчувствовался, я уж и подумал было. А нынче поглядел — нет. Слабак оказался, пряники в перспективе у него не перевесили сегодняшнего ситного в руках.
— А не испортит ситуации?
— Он обязательно перескажет наш разговор губернатору, это как пить дать. Но не весь, а выборочно. Чтоб на крайний случай оставить и себе лазейку для спасения. Они тут, понимаешь, Саня, слишком уверены в себе! Президентская похвала им все еще головы кружит. А того не хотят понять, что это и не похвала была вовсе, а элементарная вежливость, ни к чему, между прочим, того же президента не обязывающая. Ну пусть их... Будут играть в свою дуду, но до тех пор, пока мы им музыку не испортим, — вот тогда уже они взвоют! И возможна с их стороны даже резкая реакция, к которой нам надо быть заранее готовым.
— Вон оно как, — вздохнул Турецкий. — Так на кой же черт, Слава, ты на него тратил дорогое время?
— А оно окупится, не тревожься. Зато и мы теперь будем действовать открыто, и пусть он только попробует нам в чем-то возразить. Ох, не в его интересах! Опять же и клин между ним и губернатором уже есть — пусть небольшой, но в наших силах, к примеру, придать ему повышенное значение.
— Ну дипломат! — засмеялся Турецкий. — Ладно, двигайте, мы ждем здесь и пока ничего больше не предпринимаем.
Дом у Прапорщика был такой, как, вероятно, и положено нынче иметь ворам в законе. Это раньше у них была своя определенная этика, их ограничивали те же воровские законы, правила и обычаи. А теперь законы сменились понятиями, по которым и предпочитает жить большинство уголовников. И для современных паханов определенный аскетизм и самоограничения криминальных авторитетов уходящего прошлого, как они сегодня заявляют, совершенно «без понятия».
Нормальный, двухэтажный кирпичный дом пахана, окруженный высокой оградой, стоял на пологом берегу реки рядом с приятным на вид лесным массивом.
Едва машина приблизилась, сами собой отъехали в сторону высокие железные ворота. Крупногабаритный парень в зеленом спортивном костюме, белых кроссовках и с массивной золотой цепью на шее наклонился к окну, где сидел Грязнов — не в генеральском мундире, а в штатской одежде, — посмотрел и жестом предложил выйти.
— Сидите, — сказал Грязнов своим спутникам — Денису и Филе.
Он вытащил из наплечной кобуры свой пистолет, передал Денису, вышел из машины и отправился вслед за парнем во двор. А ворота тем временем плавно закрылись.
— Не нравится мне это, — сказал Филя Денису, сидевшему за рулем. — Не возражаешь, если я немного прогуляюсь?
— Только осторожно, — ответил Денис, выпустил Филиппа и отъехал в сторону от ворот.
А Филя ушел вдоль ограды туда, где к ней почти вплотную примыкали деревья и густой кустарник...
«Зеленый» парень ввел Грязнова в дом и, обернувшись, спросил:
— Ствол?
Грязное молча распахнул пиджак и показал пустую кобуру. Парень с сомнением посмотрел на гостя и кивнул, показав движением головы на лестницу, ведущую на второй этаж. Грязнов стал медленно подниматься.
Прапорщик оказался человеком невысокого роста, щуплым и вообще невидным. Отсутствующий глаз свой он повязкой не закрывал, и потому смотреть на его лицо, обезображенное шрамом, было не очень приятно. Синие наколки на запястьях указывали, скорее, на его нынешний статус, нежели на богатую биографию. И тем не менее...
