— Так я хотел бы все-таки послушать тебя, Вячеслав Иванович, если ты не забыл еще тему нашего разговора...
— Я ж сам, если помнишь, и предложил... А тут Сане перед ужином позвонил, выяснил обстановку... Значит, что я думаю по этому поводу... Ты, я полагаю, Иван Христофорович, по какой-то нелепой случайности... либо тебя сознательно ввели в заблуждение... короче, оказался не в курсе некоторых событий. И соответственно принял как должное, между нами говоря, их фальсифицированное толкование. Тут нет прямой твоей вины, — поспешил Грязнов предотвратить возражение генерала. — И я в этом просто уверен, и Турецкий, между прочим, тоже. Косвенная — это другое дело, о ней и разговор другой. Хочешь пример? Пожалуйста. Они там у себя обосновали необходимость задействования ОМОНа, когда обращались в область? Естественно. Ты принял по их настоятельной просьбе такое решение? Принял, правильно. Ты ж и должен доверять своим подчиненным, верно? Должен. Но хотел бы я послушать, как ты давал указание этим бронированным молодцам насиловать девчонок! Групповуху, понимаешь, устраивать прямо на столах в управлении внутренних дел.
— Вячеслав Иванович! Да ты что?! Какое насилие?! Это же все...
— Это все, оказывается, жесткий факт, Иван Христофорович. Уже установлено. И есть тому масса доказательств. Вот почему я тебе настойчиво повторяю: не ссылайся ты на доклады своих козлов! Они тебя подставляют, и в результате отвечать за все насилия придется лично тебе. Потому как именно ты, а никакой не губернатор, послал их туда и все им разрешил. После чего сам же сделал реверанс перед общественностью и публично заявит: а ничего такого не происходило! Но если, мол, кто с кем и вступил в сексуальные отношения, то исключительно по обоюдному согласию. Извини за некоторое ерничество, но это я нарочно, чтоб картинка тебе живей показалась.
«Ну как же, — подумал Грязнов, — не знал ты этого... »
— Ничего конкретного я тебе советовать сейчас не буду, ты умный человек. На Кожаного тоже не надейся, его дни, мы с Саней уверены, теперь уж точно сочтены. А раз так, то за ним с ходу потянется такой приметный след, что кое-кому мало не покажется. Не открою секрета, если скажу, что мы твердо намерены предпринять в ближайшее время самые решительные действия... Иван, если захочешь помешать, а это ты пока еще можешь, то затянется время, но исход-то уже все равно предрешен. А вот с кем ты потом останешься — это вопрос уже, я бы сказал, философский. Каждый его решает для себя сам. Или посоветовавшись предварительно с собственной супругой. А она у тебя у-умная баба, поверь мне, я в людях кое-что понимаю...
— Надеюсь, ты не торопишь меня с ответом? — со странной усмешкой спросил генерал.
— Побойся бога! Зачем? Я вот что могу предположить. Наверняка именно Сане будет поручено в конечном счете докладывать президенту о проведенном расследовании. А значит, он, скорее всего, и отметит в своем докладе, кто помогал оперативно-следственной группе, а кто пытался мешать. Вот и все, и больше ничего. Если считаешь, что это попытка какого-то шантажа с моей стороны, — Грязнов рассмеялся, — то глубоко ошибаешься. У меня тоже, Иван, имеются принципы — я бы не сел с тобой за стол в твоем доме.
— Спасибо на добром слове... Задал ты, однако, задачку.
— Это только кажется, что она трудная, Иван Христофорович. Решений-то у нее, может быть, и несколько, но принципиальное — одно. Я вот иногда думаю: нам ведь от работы своей никуда не деться. И значит, что тогда главное? Избежать публичного позора. Или, как говорили гусары, не обгадить собственные шпоры. А чтобы не быть голословным, добавлю: помощь нам, вероятно, потребуется уже в ближайшие день-два.
— Так быстро раскрутили? — не поверил Седлецкий. — Да сколько ж вас там?
— Это только начало, Иван. А народу? Раз-два и обчелся. Ты, да я, да мы с тобой, вот так. Но если понадобится, сюда половина Генеральной прокуратуры нагрянет. Пошли чай пить..,
— Как думаешь, — не мог, видно, прийти к окончательному решению генерал, — может, мне все-таки поговорить с губернатором? Разъяснить ему точку зрения...
— Пытаешься сохранить статус-кво? — усмехнулся Грязнов. — Ты лучше с женой поговори, с Эльвирой Саидовной, уверен, будет куда больше пользы. А Кожаного твоего я хоронить не собираюсь, у него и без нас с Саней теперь достаточно недругов, они сами теперь постараются.
— И какую же роль тогда ты мне определил?
Нет, он никак не желал принять сказанное за данность, его мучили сомнения. Интересно, откуда у пожилого милицейского генерала вообще сомнения? Похоже, в горячие свои сторонники его не определить. Не мешал бы — и на том спасибо. Да и пережимать с ним тоже опасно, все-таки у них тут, что ни говори, свой клан. Из него так просто не выйти, это не застолье, они могут быть крепко между собой повязаны...
Впрочем, в одно Грязнов почему-то верил — генерал не станет болтать об их разговоре. Наверняка и жена, если он все-таки послушается и решится поговорить с ней, даст ему подходящий совет, и будет он выглядеть примерно так: «Губернаторы, Ваня, приходят и уходят, вот и ты уже двоих пережил, а мы остаемся... »
— Роль твоя, Иван Христофорович, определится исключительно твоими поступками, а вот как ты поступишь, это можешь знать только ты сам. Ну и жена, если она тебя любит... Так мы будем наконец пить обещанный чай? С коньяком?
И генерал послушно повернул к дому.
Глава пятая. ПРОВИНЦИАЛЬНЫЕ СТРАСТИ
1
С утра Александру Борисовичу вежливо напомнили, что сегодня суббота и он, кажется, намекал на то, что не прочь немного отдохнуть у воды. Так вот, есть приятный повод совместить отдых с дружеской беседой. Самым пикантным оказалось то, что гонцом был ими избран Затырин. Может, они решили на «семейном совете», что раз Турецкий работает с ним, значит, у них и контакт налажен, а следовательно, и на взаимность можно рассчитывать.
Александр Борисович раздумывал — принять предложение или дождаться Славку, а уж потом совместно решить, стоит ли идти на такое сближение. А может, и Грязное, у которого наверняка имеются свои планы, тоже захочет поучаствовать в мероприятии, поглядеть на главных фигурантов вблизи. Это ж ни к чему не обязывает, и пить с ними водку совсем необязательно, чтобы потом не ощущать своего морального долга перед ними.
Неожиданно на выручку поспел телефонный звонок.
Турецкий извинился перед подполковником. Тот ведь фактически уже заехал за ним и ожидал только, когда Александр Борисович возьмет необходимые ему вещи, чтобы немедленно отправляться на пристань, где ожидал катер, который и должен был их доставить в заповедную зону. Но — звонок отвлек. А звонил Денис.
— Александр Борисович, — громко и официально начал тот, словно их телефонный разговор должен был кем-то прослушиваться, — вас беспокоит помощник члена Московской городской коллеги адвокатов, а также члена международной комиссии по правам человека, Юрия Петровича Гордеева.
