На следующий день Павлу пришлось взять машину Инны, чтобы съездить к родителям.
Примерно через час после того как он уехал из дома, раздался писк пейджера.
«Паша, приезжай немедленно. Все горит», — гласила надпись. Павел ничего не понял, поцеловал мать и поехал домой.
Переулок был забит пожарными машинами. А из окон его квартиры валил густой дым.
Заплаканная Инна стояла на тротуаре.
Я только вышла в магазин, — всхлипывала она, — возвращаюсь — а тут пожар...
Квартира выгорела почти дотла, и Павлу вместе с Инной пришлось временно переехать в их старый дом в Армянском переулке, где жила мать Бородина.
Вечером того же дня зазвонил телефон.
Это тебя, Паша, — мать протянула ему трубку.
Алло?
Добрый вечер, господин Бородин. Это говорит Патрик Норд.
Только его не хватало!
Я слушаю, — хмуро ответил Павел.
Только что мне сообщили о ваших несчастьях. Примите глубокие соболезнования.
Спасибо, — сухо ответил Павел.
Надеюсь, что ничего подобного с вами больше не повторится.
Я тоже очень надеюсь.
Кстати, — продолжал Норд, — вы обдумали мое предложение?
Я вам ответил еще вчера, — раздраженно ответил Павел, — ваши предложения несерьезны и даже оскорбительны. Всего хорошего.
Он повесил трубку. Кстати, откуда этот Норд знает номер телефона родителей?Спустя полтора часа с улицы раздался мощный взрыв. Павел не верил своим глазам. От машины Инны осталась груда исковерканного металла.Он не знал, что и подумать. Хотя уже начал догадываться...За те четыре года, что он провел в Америке, дома многое изменилось. Конечно, Бородин видел по телевизору кадры убийств на улицах Москвы, бандитских разборок и так далее. Но все это казалось очень далеким — и физически, и от его профессии. Во всяком случае, Павел не мог предположить, что его такими бандитскими методами могут уговаривать подписать контракт.
Хотя он еще не был до конца уверен, что два пожара и взрыв — дело рук Норда.
Все точки над «i» расставил следующий день.Во-первых, с утра позвонил Старевич.
Здравствуй, Павел, — услышал он в трубке медовый голос, — как поживаешь?
Ну вы* наверное, знаете, как я поживаю. Вести разносятся со скоростью ветра.
Да, я слышал о твоих бедах. И надо же, все в один день...
Он зацокал языком. Павел молчал, ждал, пока он снова заговорит.
Ну ничего, ничего, — наконец подал голос Старевич, — главное — руки-ноги целы. Ведь тебе, Павел, без рук и ног нельзя. Это твои орудия производства. Ты с их помощью деньги зарабатываешь. Правильно я говорю?
И он захихикал.
У вас какое-то дело ко мне, Валентин Петрович?
Да. Хотел спросить, как у тебя прошли переговоры с Нордом?
Вот оно что!
Я бы не стал называть это переговорами, Валентин Петрович.
Ну а как же? Он ведь все-таки владелец команды. На работу тебя зовет.
Павел фыркнул:
Этот ваш Норд просто несерьезный человек. Он вчера целый час нес всякую околесицу.
Что ты говоришь?! А другие ребята вроде остались довольны...
Я не понимаю. Он мне вчера предложил просто смешную сумму. И болтал всякую чушь про патриотизм. Как это понимать? И еще у него хватило наглости позвонить вчера...
Ну не надо, — перебил его Старевич, — человек хотел выразить свое участие...
Не нужно мне его участие. И потом, я вчера подумал...
Павел вдруг осекся. Что он, собственно, знает об этом Старевиче? Да, знаменитый в прошлом хоккеист, да, легенда советского спорта. Но сейчас он чиновник. А для чего у нас в стране чиновниками становятся — это всем давно ясно. Деньги и ничего, кроме них. Значит... он может каким-то образом участвовать в наборе игроков в команду Норда. И скорее всего, участвует. Поэтому Павел решил с ним не откровенничать.
Что ты подумал?
Ничего. Ничего особенного. Короче говоря, ни один уважающий себя хоккеист не согласится на его предложение.
Но ведь соглашаются. И Шаламов, и Ким, и Коняев.
Это для меня загадка. Я знаю, что любой американский клуб заплатил бы им как минимум в три-четыре раза больше. Я не понимаю, почему они согласились. Но это их дело. Я идти в клуб Норда не собираюсь.
Напрасно, Павел, напрасно. Норд прекрасный человек. Он стремится поднять российский спорт...
«Ну вот, и этот завел ту же самую пластинку, — подумал Бородин, — значит, точно они связаны между собой».
Если я захочу поднимать российский спорт, Валентин Петрович, я вернусь в свой «Спартак». И буду работать за обычную зарплату. А кто такой Патрик Норд, я первый раз услышал позавчера. И больше о нем слышать не желаю.
Ты все-таки подумай, Павел. Хорошенько подумай. Это тебе мой совет.
Сухо попрощавшись, он повесил трубку.
Нет, это просто какая-то мистификация. Старевич явно работает на Норда. Или Норд на Старевича?«В конце концов, мне-то какое дело, — подумал Бородин и моментально вспомнил кошмарный вчерашний день. — Если это действительно... Нет, этого не может быть. Просто не может быть».А собственно, почему не может? Разве каждый день по телевизору не сообщают об убийствах, поджогах и взрывах? Разве не разводит бессильно руками министр внутренних дел, разве не выбирают уголовников мэрами городов и депутатами?Пораскинув мозгами, Павел решил сделать самое разумное в этой ситуации — позвонить Валерию Коняеву. Павел знал его еще по «Спартаку». Конечно, приятель, это было громко сказано. Но все-таки они играли в одном звене. Может быть, он ответит на какие-то вопросы?Из Москвы в Нью-Йорк дозвониться было довольно сложно. Гораздо труднее, чем из Нью-Йорка в Москву. Но в конце концов, на том конце провода взяли трубку.
Валера?
Да, это я. Кто спрашивает?
Это Бородин. Привет.
A-а, Павел, привет. Какими судьбами? Говорят, твой контракт с «Детройтом» истек?
Да. Сейчас в Москве. Хочу немного отдохнуть.
Дело хорошее.
Ay тебя как? — Павел решил сначала прощупать почву.
Ну-у, нормально, — скупо ответил Коняев.
Где ты сейчас?
Вот подписал контракт с одним нью-йоркским клубом.
О-о, с «Нью-Йорк рейнджере»?
«Нью-Йорк рейнджере» — один из лучших клубов HXJI. Попасть в него было бы даже для игрока класса Коняева большой удачей.
Да нет. В другой.
Он явно не хотел колоться. Но Павел умел быть настойчивым.
