— Надо срочно Костю, — сказал Турецкий. — А это — мой шеф, — пояснил он Рахмону с улыбкой, — заместитель Генерального прокурора. И срочно зарядить ребят в Кенигсберге… В Калининграде, — поправился тут же. — Чтоб, не дай бог, не напортачили от излишнего усердия. Ладно, решим. Сколько по плану здесь должен пробыть груз?
— Думаю, день-другой, не больше, — сказал Рахмон.
— Тогда я прямо с утра у Кости. Извините, Рахмон, что перебил, продолжайте, пожалуйста.
— Я — в общих чертах. Детали здесь, — он показал на черную трубочку. — Автопоезда уже вышли из Куляба. Их дорога долгая, но за ними осуществляется контроль. До границы с Казахстаном. Дальше охрану берет на себя Россия. Теймур Багиров, так он сказал. Если половину по дороге не продаст, можно быть спокойным, что товар дойдет в сохранности… Ну и железная дорога. Через неделю отправляются в Россию отпускники и демобилизованные. В их вагонах и пойдет товар. Все вместе рассматривается как первая большая партия. Если условия перевозки себя оправдают, через месяц пойдет разговор о следующей.
— Да, ребятки, — задумчиво сказал Грязнов, — ну вы развернулись… Это что же получается? Утопить мир в героине? Я уж не говорю о России… Прямо пропасть какая-то…
— Назаров сказал: талибы хотят затянуть нас всех в героиновую пропасть. И если мы будем действовать каждый в одиночку, так и случится. А когда люди связаны в цепочку, им никакая пропасть не страшна. Так на Памире старики говорят…
— Правильно говорят, — согласно кивнул Грязнов. — Только вот связка должна быть очень надежной… Вы устали, Рахмон, я постелил вам в той комнате. Если желаете, можете пойти и прилечь. Вашу безопасность мы обеспечим, не сомневайтесь.
— Мне генерал сказал то же самое: можешь не сомневаться…
— Как тебе понравился этот Зорге? — спросил Вячеслав у Турецкого, когда они вышли на кухню покурить у приоткрытого окна. — Боюсь, что тому было проще. Его ведь, по сути, никто толком не знал, а Рахмон у всех на глазах… Ну что ж, значит, с утра начнем последний рывок. И для начала обезглавим их, иного выхода просто не вижу…
Глава пятнадцатая РЫВОК, НО ДАЛЕКО НЕ ПОСЛЕДНИЙ
Решение Меркулова после ознакомления с материалами, доставленными из Душанбе, было однозначным: Александру Борисовичу лететь в Германию. Причем не откладывая дела в долгий ящик. Оперативными делами тут будет кому заниматься и помимо него.
А в Германии есть, собственно, один адрес, по которому Турецкий всегда желанный, а чаще необходимый гость. Это в небольшом альпийском курортном городке Гармиш-Партенкирхен. Если ставить вопрос точнее, то в международном специализированном колледже, под скромной вывеской которого находится международная секретная школа спецназа, созданная под эгидой ООН для борьбы с международным же терроризмом. Этот учебный центр для подготовки специалистов высочайшего класса чаще между собой называли «Пятым уровнем», ибо уровень языкового общения студентов был необычайно высоким. Файв — пять!
Казалось, еще совсем недавно и сам Александр Борисович был причастен к секретным операциям «Пятого уровня» — и в качестве преподавателя, и участника некоторых «негромких» акций, но главным образом в роли заместителя директора от России [См.: Незнанский Ф. Операция «Кристалл», Заговор генералов. М., 1998.].
А директором центра была личность колоритная и весьма широко известная в узких кругах специалистов.
Впрочем, почему была? Питер Реддвей и теперь возглавлял «Пятый уровень», просто прошло время, и старина Пит — он предпочитал, чтобы Алекс Туретски звал его именно так, — из могучего, медвежеобразного любителя изысканной и щедрой кухни превратился в малоподвижного и немного ленивого мастодонта. Однако величина брюха не мешала Питу принимать наиболее верные и быстрые решения. Тому способствовала в немалой степени его собственная биография, в которой чередой укладывались различные посты и должности — от советника президентов до заместителя директора ЦРУ.
Все вышесказанное, без сомнения, указывало на то, что связями в мире высокой политики Реддвей обладал практически неограниченными, и в делах, связанных с международной преступностью, нередко и с охотой помогал Алексу — Александру Борисовичу.
Только одно, пожалуй, условие всякий раз выдвигал он, когда дело касалось взаимной помощи, — акция не должна повредить престижу и безопасности Соединенных Штатов. Не такое уж и тяжелое условие, чтобы отказываться от помощи «зубра» тайных операций.
Меркулов взял трубку и позвонил в Управление делами Генеральной прокуратуры.
— Доброе утро, Меркулов говорит. Постарайтесь выяснить, какие авиарейсы сегодня у нас в Мюнхен, и приобретите билет для Александра Борисовича Турецкого. Желательно на один из ближайших. Его паспорт вместе с приказом к вам сейчас принесут.
— Костя! — знаками стал показывать Турецкий. — Зачем такая спешка? Завтра давай! Я ж практически ночь не спал.
— В самолете выспишься, — поморщился Меркулов, — ничего с тобой не случится. А Питеру я позвоню, чтобы встретили. Всего и дела-то — туда и обратно. — Он говорил, прикрыв микрофон ладонью. — Да, вот еще, — продолжил в трубку: — И обратный рейс — тоже. Спасибо. — Положив телефонную трубку, закончил: — За своих не волнуйся, там Вячеслав подсуетится. А вот самые необходимые дела ты отдай ему. Потому что когда мы начнем, не исключаю, что оглохнем от звонков. Чтобы отбрехиваться легче, понимаешь?
— Да понимаю.
— Вот и ступай, не мешай работать.
Он нажал клавишу интеркома:
— Клавдия Сергеевна, срочно приказ на Турецкого. Командировка в Германию. Срок? Да двух дней, думаю, вполне хватит. Туда-сюда, обратно…
— Тебе и мне приятно… — пробормотал Турецкий уже в дверях довольно расхожую двусмысленность, но Меркулов услыхал-таки и сердито махнул ему рукой: уходи!
Из своего кабинета он позвонил Грязнову и сообщил о решении начальства.
— Ну и что? — спокойно спросил Вячеслав. — Ты считаешь, что мы без тебя не справимся, ваше высокоблагородие? Не боись, не впервой! Да, кстати, а я сразу после твоего ухода поднял, похоже, из кровати Багирова-младшего. Голос, во всяком случае, был сонный и поначалу он соображал туго. Говорю, что в связи с вновь открывшимися обстоятельствами по делу задержанных Назарова, Сиповатого, Ахмата Султанова и некоторых других возникла необходимость уточнить кое-что, и предложил ему приехать ко мне для дачи свидетельских показаний, полагая, что ты и сам пожелаешь с ним познакомиться. Ну, нет так нет. И знаешь, что эта жирная гнида вдруг заявила? Ни за что не поверишь! Он вдруг говорит: «Какие дадите гарантии, что меня прямо из вашего кабинета не проводят в какую-нибудь Бутырку?» Я чуть не сел, ей-богу! И отвечаю: «А мы без веской причины никого никуда не провожаем. Если у вас есть серьезный повод бояться нас, это лично ваше дело. У нас же к вам всего ряд вопросов. И потом, если бы имелись причины вас задерживать, я бы не стал звонить, а просто прислал бы взвод ОМОНа. Как это было с Назаровым, Боровом». Он помолчал и снова спрашивает — ехидно так, с издевкой: «А вот я слышал про Сиповатого… Как же так?» Я говорю: «А он тоже приехал в качестве свидетеля, но по ходу беседы выяснилось, что оказался соучастником ряда преступлений. В чем и сознался. В этой связи вступают в действие определенные меры пресечения в полном соответствии с законом». А он: «Ага, вы его в камеру, а там — уголовник с заточкой!» Видал, чего знает? Я ему в ответ: «Вы уже, гляжу, информированы, но далеко не полностью. Если желаете более подробную информацию, милости просим, поделимся. Но не кажется ли вам, Джамал Джафарович, что вы торгуетесь с правоохранительными органами? И, не имея к тому ни малейших оснований, пытаетесь поставить какие-то свои условия? Может быть, нам стоит изменить свое решение и доставить вас на собственном транспорте?» Тут он и скис, похоже. «Хорошо, — говорит, — я приеду, но никакого насилия над собой не потерплю, имейте это в виду. Иначе вам придется иметь дело с собственным начальством…» Каков гаденыш?!
