Непонятно зачем щуря свои белесые маленькие глазки, Сиповатый снисходительно объяснял некоторые «нестыковки» в финансовых документах тем, что в отделение фонда нередко поступают разовые вспомоществования от отдельных богатеньких «буратин», которые в славе вовсе не нуждаются, а беспомощным иной раз помочь не брезгуют. Какие же налоги с бескорыстных подарков?! Сама идея профанируется!
А законы Сиповатого не убеждали. Он сам крепко пострадал и служил таким же пострадавшим. Где, мать вашу, справедливость?! Ну приходится иногда идти на нарушения, но во имя чего? Тех же несчастных, о которых давно забыло государство! Лишило здоровья и посчитало, что так и надо…
— Ну арестовывайте меня! Сажайте! — кричал он, распаляясь и по-прежнему щуря невыразительные глазки. — Чего церемониться с калекой! И пускай наши ветераны сами свое слово скажут — про все: про государственную заботу, от которой нищенствовать по поездам приходится! Про сердобольных спонсоров, с подачек которых то же государство еще и налоги платить требует!..
Демагогии хватало. Но это была откровенная работа на публику. На сотрудников фонда, на случайных посетителей, одетых в «камуфляжку» и с физиономиями откормленных рыночных охранников. Ну и на ревизоров из Москвы, разумеется, в первую очередь.
Мытарь был мужик тертый, знающий свое дело и на «выступления» Сиповатого не реагировал. А тот по этой причине все больше заводился. Обещал жаловаться и сыпал при этом достаточно «громкими» фамилиями губернаторов, депутатов, госчиновников. Другой бы испугался. Но чего было стесняться «ревизорам», если разрешение на проверку было дано, как это ни странно выглядит, самим председателем Центрального фонда. И это тоже в какой-то мере сдерживало Сиповатого от неправедных действий. Пожалуйста, все претензии к твоему приятелю Диме.
И в какие-то моменты в лысую голову Сиповатого начали закрадываться сомнения, что, может, это все вовсе и не акция ФСНП, а месть Димы лично ему, Андрею, за некоторые дела, о которых Сиповатый совсем не собирался ставить свое начальство в известность. Или просто Диме тому же понадобилось теплое местечко для кого-то из своих еще не устроенных. Так что, возможно, лучше не злить «проверяльщиков» своей фрондой, а, наоборот, вовремя повиниться, добиться снисхождения, наобещать все исправить, как теперь говорят, окончательно «выйти из тени». Домой их зазвать, угостить хорошим обедом. А не исключено, что и на взятку клюнут. Кто у нас без греха?
И он стал спешно менять тактику, чем несказанно удивил мытаря. А Сева без труда разгадал маневр бывшего капитана. Он решил для себя в его «играх» не участвовать, а, в свою очередь, усугубить ситуацию. Для этого требовалось найти хотя бы одного честного, не замаранного в фондовских делишках ветерана. Желательно поплоше и позлее.
По имеющемуся в фонде списку их не так уж и много было в районе, этих ветеранов Афгана и Чечни, десятка три. А вот по документам получалось так, что во всяческих ООО и ТОО, созданных якобы для трудоустройства и материальной поддержки инвалидов-интернационалистов, их должно было трудиться никак не меньше двух сотен человек.
Сева прошелся по центру города, быстренько смотался на машине в близлежащие поселки по адресам, указанным в учредительных документах, и скоро убедился, что в отчетности фонда представлена сплошная липа. Парочка «товариществ с ограниченной ответственностью» была учреждена по адресам, по которым проживали глухие и безмозглые старухи, не сумевшие связать и двух слов. Другие существовали на самом деле, но работали в них люди, решительно никакого отношения не имеющие к ветеранам, тем более инвалидам.
А вот одного из инвалидов-»афганцев» найти действительно удалось. Но этот безногий и злой мужик, видно недавно вернувшийся на своей допотопной каталке из очередного рейса по электричкам, напрочь отказался разговаривать с незнакомым.
Севе пришлось маленько раскрыться. Назвать места боев и некоторые фамилии, всерьез поинтересоваться судьбой Игоря, так звали инвалида, чтобы тот, встретив действительно своего, чуточку оттаял.
О помощи, которую оказывает фонд, он даже и говорить не захотел. Не помощь, а сплошное издевательство. Выдали вон к празднику по килограмму разных круп и сахару, а еще по бутылке водки. Гуляй pванина! А сами себе эва какие хоромы-то возводят! Коляску просил помочь достать, так что, помогли? Как бы не так! Зато председатель на «мерине» раскатывает с джипами охраны позади себя…
Надо было просто заговорить, чтобы наконец полилась правда.
— Вы, мужики, — говорил Игорь, — если в самделе задумали нашего Сипу за хобот потянуть, вы дома у него получше пошарьте! Много чего интересного отыщите.
— Например?
Мудрый Сева знал, что в конечном счете люди, прошедшие одну мясорубку, если в них хоть немного сохранилась совесть, если память о тех, кто был рядом, но не вернулся домой, не сгинула, эти мужики всегда найдут общий язык. А за бутылочкой оно и полегче. Поэтому, когда первый контакт с Игорем вроде бы установился, Сева спросил, не против ли тот раздавить по маленькой. Игорь, усталый и взъерошенный, конечно же не отказался. Вот и «усидели» они, не торопясь, бутылку местной водки, к розливу которой, по утверждению того же Игоря, Сипа со своими «ветеранами» имел самое прямое касательство. И вот после этого и заметил инвалид насчет дома Сипы.
— Тут у нас говорят, что домик-то непростой у него. С ходу, как орешек, не расколется. Такие подвалы! Да ходы-выходы! Не дом, а крепость. И сторожит его не наш брат, способный обеспечить охрану, а братва. Что также всем в округе давно известно.
— Пушкинские, что ль? — поинтересовался Сева.
— Не-е, с этими Сипа не якшается. У него пахан ореховский в корешах ходит. Боровом кличут. А он такой и есть, что с виду, что натура подлючая.
— Погоди. Боров… Боров… А зовут-то его как? — спросил Сева.
— А хер его знает! Он всегда таким был…
— Так ведь… у меня знакомый в ментовке был… ушел недавно, везде, говорил, скурвились… ну я ж от него и слышал, точно! Этого Борова вон еще когда в розыск объявили! А он сбежал.
— Кто? — словно на несмышленыша поглядел Игорь. — Это Боров-то сбежал? И от кого? От ментовки? Не смеши, парень! Да у Борова у самого вся ментовка тут схвачена! И куда бежать-то от своего особняка? Послал он всех, кого надо, а другим кусок пожирней кинул, вот его и не трогают. Зато нашего брата нищего шерстят так, что дым идет! Ничего уже, бляди, не стесняются! С нищего калым тянут!
— Это менты?! — изобразил искреннее изумление Сева.
— А то! Да и эта братва у Борова тоже своего не упускает. Ну, мне, с моими культями, все же подают, женщины больше да наши, которым еще память не совсем отшибло. Так эти как коршуны! Процент я им должен, не, ты понял? Вот падлы… Давай еще дернем, у меня найдется для хорошей-то компании.
— Ага, сообразил! И это я, здоровый мужик, буду своего брата инвалида выставлять?! Как же я своим ребятам после этого в глаза-то посмотрю? Ты соображай, земеля! Скажи лучше, где тут у вас чипок поближе. Я на тачке, мигом смотаюсь…
