— Не очень здорово, конечно, но предложи. У меня лишних людей нет, но можем Дениску попросить отрядить кого-нибудь. Только ж за это платить надо, а твой посол вряд ли согласится… А там у вас точно ничего опасного в разговоре не мелькало? Ну, такого, на что Каманин с компанией могли бы нехорошо отреагировать?
— В том-то и дело, Славка, что было. И фамилии назывались.
— Ну пиши тогда, — Грязнов тяжко вздохнул, — на мое имя… Прошу обеспечить и так далее, ты знаешь. Но все же позвони ему.
Удивительно, но Галеев с ходу напрочь отверг все скрытые страхи Турецкого, а от даже временной охраны категорически отказался. Он не чувствовал за собой никакой вины и ни от кого не собирался прятаться. И еще добавил — с явной иронией, — что тайных соглядатаев он привык наблюдать в своем окружении вот уже на протяжении более четырех десятков лет, знает, как они выглядят, догадывается, что им нужно, а потому привык к сдержанности — буквально во всем.
Вот теперь и понял наконец Александр Борисович, почему так нейтрально вел себя вчера посол. Значит, знал и у него были серьезные причины для собственного беспокойства. Знать-то он знал, но фамилии тем не менее назвал. А если и в самом деле их прослушивали? Теперь ведь ни в чем нельзя быть уверенным! Однако мужественный старик.
Турецкий улыбнулся, вспомнив, как Фарид Нурмухаммедович, уже прощаясь, многозначительно пообещал, понизив голос, что с удовольствием даст почитать ему свою рукопись мемуаров. А он, Typeцкий, постарался скрыть свое разочарование: на кой черт ему нужны будут эти самые мемуары, если к тому времени дело давно завершится?
Но раз не желает, что ж тут поделаешь! Не навязываться же! И он перешел к другим, более важным делам. А они выглядели следующим образом.
По информации, полученной Турецким от Генриха, рассуждал Грязнов, семейка Багировых могла иметь отношение к взрыву автомобиля заместителя министра Каманина. Если Багирова-старшего можно было упрекнуть, мягко выражаясь, за его прошлое, что еще требовало веских доказательств, то дела среднего и младшего братьев были тесно связаны с криминалом. Ни для кого не секрет, что на Москворецком и Лефортовском рынках, которыми правил Джамал Багиров, а «крышевали» ореховские бандиты, процветала наркоторговля. И ясно было также, что ничего бы этого не было без снисходительного, а возможно, и заинтересованного отношения Багирова-младшего. Но ведь ничто не возникает на пустом месте. Почему бы не предположить, что доставку наркотиков помогает обеспечить Багиров-средний, вероятно не растерявший своих прежних эмвэдэшных связей и контактов? Но тогда, пользуясь информацией уже от Галеева, нетрудно предположить, что действительной крышей — не бандитской, а самой, так сказать, натуральной, под которой и вызревают основные идеи и формы их проведения в жизнь, является парочка кабинетов в Министерстве иностранных дел на Смоленской площади в Москве? И если там в чем-то не сошлись во мнениях или, наоборот, коренным образом разошлись в убеждениях, а проще говоря, чего-то не поделили, то вот тебе и причина для устрашения и затем, возможно, устранения.
Слишком уж гладко все получается — так возразил бы Грязнову Александр Борисович, но промолчал. Он и сам хотел бы думать, как Славка, но останавливало одно обстоятельство: зачем все-таки было убиватъ шофера? А что в Склиф приходил убийца, засветившийся среди ореховских, в том уже никакого сомнения не было. Поэтому пока не была проверена до конца версия с Сипой и ореховскими бандитами, она лишь одной из версий и оставалась, не больше, к сожалению. Требовал жесткой проверки и рассказ Рожкова. А то ведь как часто бывает? Тот же пострадавший наговорит на следствии до едреной фени, а в судебном заседании не моргнув глазом категорически от всех своих показаний отказывается: мол, заставили следаки, застращали, запутали, пытки применяли… И куда ты потом со всем этим «добром» денешься?
Обсудив и эти проблемы, остановились на том, что Грязнов постарается форсировать внедрение своей агентуры в окружение Багировых, а заодно активизировать тех, кто находится в контакте с ореховской организованной преступной группировкой.
— У меня сегодня еще одно свидание, между прочим, — сказал Александр, поднимаясь с тяжким, ну прямо несчастным вздохом.
— Вот те на! И куда? — хмуро спросил Грязнов.
— Недалеко, можешь не брать в голову. В Центральный РУБОП поеду, на Шаболовку.
— Саня, послушай, — возразил Грязнов. — У меня на этот счет есть иные соображения. Раз тебя уже взялись «пасти», то не оставят в покое, какие бы фокусы мы перед ними ни разыгрывали. Это понимаешь?
— Ну?
— Лично у меня нет оснований категорически отрицать, что, скажем, у Теймура Джафаровича нет своих людей, да хоть и в том же рeгиональном управлении. А если есть, то тебя немедленно засекут: у кого был, а вполне возможно — и зачем. Ты ж догадываешься, что неподкупных нынче можно в музее выставлять?
— Согласен, экспонат ты наш дорогой, — улыбнулся Турецкий. — Так что конкретно предлагаешь-то?
— А я так думаю: вправе начальник МУРа однажды съездить домой раньше конца рабочего дня? Отвечаю: вполне может, ибо по сути и сам большой начальник. Так вот, ты звонишь своему товарищу, диктуешь ему мой домашний адрес, затем садишься в мой роскошный «форд» с мигалками и катишь на Енисейскую. Там вы беседуете всласть, о чем никто не знает, и вы спокойно себе разъезжаетесь. Он — куда ему надо, а ты — сюда, после чего садишься в свою «семерку» и — свободен. Если попутно не появится других плодотворных идей. Как тебе?
— План вполне достойный, — одобрил Турецкий. Он вынул свою записную книжку, нашел нужный телефон и сказал: — Они что ж, дураки и не догадаются, зачем мне ведомство генерала Караваева понадобилось? Славка, неужели даже у него погань завелась?
Он имел в виду начальника Центрального регионального управления по борьбе с организованной преступностью генерал-лейтенанта Kaраваева Алексея Михайловича, человека достаточно жесткого и за долгие годы работы в органах милиции ничем не скомпрометированного.
— Саня, — сокрушенно вздохнул Грязнов, — меняются времена, отчего ж, ты думаешь, должны оставаться неизменными люди? Исключительно для тебя: у меня есть информация о скорой ликвидации этой «конторы». Говорят, что наша рубоповская кошка совсем перестала ловить мышей… На-ка вот тебе мои ключи от квартиры, звони и катись. А где нынче наш Костя? Я звонил часа полтора назад, Клавдия сказала — отбыл, а куда, она не знает.
— Он сегодня обещал в МИД подскочить, к самому. Надо же поглядеть, что там особисты сообщали из Кабула по поводу Каманина с Багировым! А вот их собственные доносы нам с тобой неинтересны, хотя они наверняка очень бы пошли на пользу тому же Галееву. Только кто ж ему такое покажет!
— И мечтать нечего, — махнул ладонью Грязнов. — За семью замками, поди, хранится, за семью печатями.
— А все же интересно! — хмыкнул Турецкий. — Сидят коллеги, представляешь, и друг на друга доносы строчат!
— Сам-то уже все забыл?
— А я что, разве хоть раз?..
