Итак, дело сделано.
Уходя, довольный Александр Борисович немного, наверное, шальным взглядом на прощание окинул Веронику Григорьевну и поймал себя на хулиганской мысли, что, кажется, у нее осталось в жизни не так уж и много шансов, хотя эти, последние, могут оказаться для нее поистине кульминационными. Да и не только для нее. Но, к сожалению, хороших мужиков наверняка отпугивает ее статус судьи. А жаль. И зачем такие славные бабы выбирают себе суровые профессии?! Нет, конечно, Турецкий не себя имел в виду, а вообще… в принципе…
Мудрый Костя смотрел на него с ухмылкой и многозначительно играл бровями.
2
Служба наблюдения передала Владимиру Яковлеву, что Потемкин только что разговаривал по телефону со Смуровым, и тот открытым текстом велел немедленно приехать к нему домой. Добавил, что с минуты на минуту должен подъехать и Митрофанов. Есть очень неприятные новости. Расшифровки не последовало.
Яковлев сейчас же перезвонил к Турецкому в кабинет, где находился и Поремский, с которым Александр Борисович уточнял некоторые позиции, связанные с допросами новых лиц после их задержания. Сам же Яковлев был занят только одним — поиском Подольского. Он сидел в МУРе и знакомился с сообщениями агентуры, которые предоставил ему по указанию начальника угрозыска Яковлева-старшего второй, «убойный» отдел. На Подольском висело несколько нераскрытых убийств. О своих наработках Володя как раз и собирался сегодня докладывать руководителю следственно-оперативной группы, поскольку Вячеслав Иванович собирался прибыть в Москву только завтра. Но поступило такое экстренное сообщение, что пришлось отложить все другие, не менее актуальные проблемы.
Турецкий отреагировал с живым интересом.
— Собираются, значит? Это очень хорошо, Володя. Мы, вообще-то, решили было каждого из них брать по отдельности, но поскольку им неймется, можем и пересмотреть свои планы. Да и народу надо меньше. Тогда отодвинь срочные дела и подключайся напрямую к службе слежения. Пусть они поговорят там, у себя, в смысле, у Смурова, обменяются новостями, мы послушаем и сделаем выводы после их задержания. А чтобы не терять времени, позвони своему отцу и попроси от моего имени — если надо, мы и Меркулова подключим, жаль, Славки нет, такой спектакль пропустит! — короче, нам было бы очень удобно сразу отвезти всех троих в «Петры». Но нужны одиночки. А если нет такой возможности, скажи мне, будем договариваться с «Матросской Тишиной» либо с «Лефортово».
— А я как раз на Петровке, сейчас зайду и от него перезвоню.
Но с Петровкой, 38, ничего не получилось, об одиночных камерах там нечего было и думать. Сообщив об этом Александру Борисовичу, Володя помчался в район Большой Филевской, где имел честь побывать не так уж и давно, и воспоминание о «посещении» вызывало у него самые разнообразные чувства. И он вряд ли смог бы объяснить себе, чего было больше — неловкости или тайного восхищения. Но, прибыв на место, почти к самому дому, где уже расположился микроавтобус с соответствующей аппаратурой, означавший, что объект слежения прибыл и запись беседы хозяина квартиры с «поднадзорным» Потемкиным идет полным ходом. С минуты на минуту ожидается третье лицо.
— А вот наверняка и оно. — Старший группы слежения указал на тонированное окно: в квадратную арку въезжала «ауди» с синим проблесковым маячком на крыше.
Володя снова перезвонил Турецкому и сообщил, что троица в сборе. В ответ Александр Борисович посоветовал:
— Послушай, о чем говорят, а мы, вероятно, через полчасика подгребем и начнем их «паковать». Но если они захотят разбежаться, не упускайте из виду, тогда придется брать по одиночке и везти каждого к нему домой, где и производить обыск.
Володя взял параллельную пару наушников, нацепил на голову. И услышал сдержанные приветствия Смурова и Потемкина и раздраженный бас прибывшего генерала. В приветствия вклинился слишком знакомый женский голос, и Яковлев вдруг почувствовал дикое неудобство. Ведь придется же заходить в квартиру, смотреть в глаза изумленной женщины, которая может выкинуть любой фортель — она ведь не привыкла сдерживать свои эмоции! Мать честная, что же делать?
Дошло, наконец, до Володи, в какой ситуации он может оказаться, совершенно того не желая. И какие неожиданности могут возникнуть при аресте в этой связи. Черт возьми, да ему и близко нельзя подходить сейчас к этой квартире, не то что принимать активное участие в задержании. А как об этом сказать-то? Ведь заклеймят презрением! Или поймут? Турецкий, тот поймет, тем более что Вячеслава Ивановича рядом не будет, а то ведь от стыда сгоришь… И он решил в последний момент поговорить с Поремским с глазу на глаз, объяснить, в конце концов, что так уж случилось, но не срывать же из-за этого важнейшую операцию? Да Поремский и сам уже догадался, что, не войдя в близкий контакт со свидетельницей, можно сказать — теснее не бывает, Яковлев вряд ли бы что-нибудь вообще узнал о взаимоотношениях Смурова с Сальниковым и с тем же Митрофановым.
Между тем разговор у Смурова уже завязался, но пока он касался проблем чисто министерских. Смуров говорил о том, что ходят упорные слухи, будто президент окончательно решил взять «Восточный проект» под собственный контроль. И в этой связи, пока Генеральная прокуратура, да и само их министерство разберутся с трагическим происшествием, сильно затормозившим решение важнейшего международного проекта, скорее всего, от правительства будет назначен конкретный куратор, которому и будут отданы все права. Другими словами, Кремль намерен «дожимать» строптивых губернаторов, значит, рассчитывать на уже принятые ими решения, пожалуй, не придется. Сейчас очень важно поэтому активизировать китайскую сторону. Уже имеются договоренности в посольстве в Москве о встречах на достаточно высоком уровне, ибо для них это, по-своему, вопрос жизни.
А затем Потемкин в деликатной форме высказал опасение, что их «куратору» — это было произнесено хоть и почтительно, но и с долей легкой иронии — определенно не понравится такая оттяжка. По его мнению, Смурову следовало бы встретиться с ним и объяснить хотя бы причины. Ну, сослаться, к примеру, на Генеральную прокуратуру, действия которой оказались для многих неожиданными, на чрезмерную ее активность, которую также следовало бы малость пригасить. И тут, как уже сегодня говорилось (Яковлев понял, что разговор об этом у Потемкина со Смуровым был вначале, но он его не слушал в записи), не исключены некоторые решительные действия в отношении отдельных наиболее активных «товарищей». В частности, Алексей Петрович имел в виду Турецкого, ибо его давно уже следовало окоротить, а время упущено, и теперь понадобятся радикальные меры. То, что можно было еще недавно сделать без особого напряжения, теперь придется выполнять с большими дополнительными затратами. Включая и финансовые. «Ну конечно, — сообразил Володя, — киллерам надо хорошо платить!»
Потемкину возразил басовитый Митрофанов — его голос был знаком Яковлеву по присланным ему из Белоярска аудиозаписям. Как, впрочем, и Смурова. Генерал сказал, что после понесенных потерь его кадры горят желанием дать решительный отпор, и этим можно воспользоваться. К тому же он надеется, что Раулю хватит ума не идти на сотрудничество со следствием, он же прекрасно понимает, чем ему это грозит. А значит, пока можно быть спокойным. Их собственный отъезд из Белоярска ни у кого, по имеющимся сведениям, ни на одном уровне не вызвал каких-либо вопросов. Что же касается Саркисова, то вся информация о его поведении будет постоянно передаваться сюда, в Москву, следовательно, у них всегда будет возможность принять радикальные меры. Как и с этим следователем, который здорово всем им нервы потрепал. Генерал Грязнов — тот просто дурак, пытающийся перехитрить профессионалов, а этот следователь — он по-настоящему опасен. Короче, принимайте решения, а команда последует незамедлительно. Кстати, это будет очень своевременно, ибо всерьез и надолго затянет следствие. А там видно будет. Да и Аркадий тоже не спит. Придумает что-нибудь, ему ума достанет…
