Разговор шел по телефону. И хотя Валерий Леонидович прекрасно помнил свой предыдущий диалог со следователем и сам подозревал, что в случае с этой авиакатастрофой могут иметь место какие-то натяжки, сомнения, которые можно толковать двояко, он, тем не менее, не допускал возможности полной фальсификации. А именно на это и упирал Александр Борисович.
— Вы уже получили заключение на руки? — спросил Найденов довольно-таки раздраженным тоном.
— Председатель ознакомил меня с предварительным заключением. Там у них остались какие-то уточнения. Я думаю, мелочи, которые уже не повлияют на их точку зрения.
— Вы с членами комиссии говорили?
— Разумеется, нет, я не хочу перескакивать через голову председателя. Во-первых, неэтично, а во-вторых, что я должен спросить? «Вы согласны, что ваш председатель, грубо говоря, лепит тут нам горбатого?» Так, что ли? Или мне надо каждого члена комиссии в срочном порядке ознакомить теперь уже с предварительными выводами следственно-оперативной группы? И тем самым полностью дезавуировать работу ваших экспертов? Правильно ли это?
— Да, — после короткого раздумья сказал Найденов, — поставили вы меня в положение… хм… Послушайте, Александр Борисович, а если я предложу вам такой ход?
— Внимательно вас слушаю.
— У вас, с вашими широкими связями или, скажем, большим кругом знакомств, имеются знакомые в МАИ? Вы ж, помнится, когда-то обмолвились, что в свое время мечтали поступить в авиационный институт, но победила юриспруденция, не помните?
— Что вы! Отлично помню. И знакомые у меня среди профессуры есть. А что вы предлагаете?
— Такая простая фамилия, как Сидоров, вам ни о чем не говорит?
— Если вы имеете в виду Юрку… Пардон, Юрия Алексеевича, нынешнего проректора, то говорит. И о многом. Впрочем, думаю, и он вам может рассказать обо мне немало забавного. Мы с ним в одной школе учились, в параллельных классах. Это с его подачи я чуть было не сдал тогда документы в МАИ.
— Это очень хорошо, что вы знакомы! — обрадовался Найденов. — Уж ему-то вы поверите?
— Всенепременно. А почему он, кстати, не участвует вообще в работе аварийных комиссий?
— Это другой разговор… А почему вы до сих пор не генеральный прокурор? Или хотя бы его заместитель?
— Легко отвечу, — засмеялся Турецкий. — Тому две веские причины. Первая — я на своем месте нужнее государству, во всяком случае, хочется в это верить. А второе — я был бы чрезвычайно неудобным чиновником.
Засмеялся и Найденов.
— Теперь я вижу, что ваша школа, Александр Борисович, вас неплохо воспитала. Очень хорошо, звоните Сидорову, а я с ним сегодня же предварительно переговорю. Предлагаю такой вариант: вы, то есть Генеральная прокуратура, приглашаете к себе консультанта и знакомите его со всеми наработанными материалами. Конкретных лиц, если это вам требуется в интересах следствия, можете опустить, обозначив… ну, символами, случайными буквами. А я предлагаю ему оценить результаты работы аварийной комиссии как эксперту по чрезвычайным ситуациям. Но командировочные и прочее, уж будьте любезны, оплачивайте вы. Согласны на такой компромисс?
— Согласен, потому что времени уже нет. Мне, Валерий Леонидович, простите за грубость, уже давно пора брать за… за холку преступников, которые свободно себе расхаживают, ссылаясь на то, что ничего не было. Ничего! Между прочим, они-то как раз знали, какие выводы сделает комиссия. Мы еще ни одного свидетеля не опросили, а у них уже был на руках полный набор козырей — от комиссии. И отдельно замечу: с поразительной легкостью стали исчезать вещественные доказательства, собранные «на яме».
— Все это вы обязательно расскажите профессору Сидорову, а засим пожелаю вам удачи. Звоните, если снова появятся проблемы…
Толковый, слава богу, получился разговор. А ведь поначалу, по первой реакции Найденова Александр подумал, что тот забыл уже о предыдущем обмене мнениями и будет жестко оборонять позицию своей службы.
Покончив с этим, Турецкий позвонил Грязнову.
— Слава, ты с комиссией в контакт входил? Есть результаты?
— Относительные. Мне Борис помог.
— А у него что?
— Дело в том, что аварийщикам понадобилась рабочая сила — для разбора и транспортировки всяких деталей там, шасси того же, для поиска «черных ящиков», которые они, кстати, так и не нашли. А взяли рабсилу в транспортной милиции, у Симагина. Вот он поэтому отчасти и в курсе. Назвал он мне одного из членов комиссии, который, по словам свидетелей, все время спорит с председателем, постоянно фиксируя свое особое мнение. Ну, встретился я с ним. В общем, не телефонный разговор.
В ответ Турецкий рассказал о предложении Найденова. Вячеслав обрадовался.
— Ну наконец-то! А то меня от этих прохиндеев уже мутит. И когда приедет твой Сидоров? Я его знаю?
— Не могу сказать. Меня он консультирует время от времени. Говорят, что он хороший специалист. Сейчас буду звонить ему, а потом Косте, выбивать из него командировочные для Юрки. Если все получится быстро, наш эксперт уже завтра сможет приступить к работе. А что у тебя с Саркисовым?
— Выдерживаю, — хохотнул Грязнов. — Как хорошее вино. Пусть созревает.
— Ну, ты не шибко тяни. Если времени нет, давай я им пока займусь.
— Нет, Саня, ты у нас кто? Мозг движения. Вот и сиди, думай себе, сопоставляй, делай выводы и знакомь с ними нас, грешных. Как там говорил по этому поводу вождь и учитель? Ты сам же рассказывал! «Партии не вигодно, товарищ Лихачев, чтобы ви бегали по цехам, а ваши подчиненные сидели и чесали яйца. Партии вигодно, чтобы ви сидели в кабинете у телефона и чесали яйца, а все остальные бегали по цехам!» Понял? Но если у тебя кулаки чешутся, поговори с этим Черемшиным. Леонидов-то у нас живет, а остальная его комиссия — в «Центральной». Я дам тебе его телефон, встреться. Он, понимаешь, про все их махинации рассказал, но заявил тут же, что никаких показаний подписывать не будет, ему еще и жить хочется, и работать.
— Я смотрю, Славка, в этом городе всем почему-то сперва хочется жить, а потом уж работать. Не странно ли? С чего бы?
— Вот ты и думай, а я побежал. Там Галка «рабсилу» допрашивает. Надо ж понять, что куда девается!..
Турецкий созвонился с кандидатом технических наук Черемшиным и договорился с ним, что тот подойдет к нему часа через два. С минуты на минуту начнется очередное заседание комиссии, у начальника какие-то новые вводные из Москвы.
— А-а, хорошо, — ответил Турецкий. Значит, Валерий Леонидович сдержал свое слово.
Легко постучавшись, в номер вошла Масловская — вся такая из себя, до чертиков красивая, элегантная и немного взвинченная.
— Что-нибудь случилось, дорогая? — фамильярно спросил Александр, закатывая глаза, словно его ослепило внезапно взошедшее солнце.
— Брось притворяться! Турецкий, значит, так! Я свое дело сделала честно и ответственно. Все до последней экспертизы в портфеле у Грязнова. Протоколы допросов врачей, медсестер, санитарок, короче, всех причастных, включая последние — из военного госпиталя, которые официально провела Галя, тоже там. Во сколько! — Настя руками показала гигантский объем проведенной работы. Я так понимаю, что больше вам не нужна.
