— Кто-то мне говорил, уж не ты ли, что в отсутствие дамы эту даму не обсуждают. Не ты?
— Не знаю… не помню… может быть. Хотя это, по-моему, неправильно. Когда ж и обсуждать-то? При ней, что ли? Глупо. Эх, Славка, забыл ты свою дворовую юность! Вспомни, где мы опыта набирались? Только у старших товарищей.
— Ты мне зубы не заговаривай. Итак, вопрос с Настей решен, ее я беру на себя. Ты будешь морочить эти самые штучки Жорке Митрофанову. Тема у тебя имеется — Рауль.
— Слушай, а почему он до сих пор бегает? Я не понимаю! Мы же все решили, когда я уезжал. В чем дело? Или у тебя появились возражения?
— Они, Саня, могли появиться только у министра. А вот чтоб их не было, мне, старому и больному человеку, пришлось сочинять целую петицию, в которой обосновывать каждый шаг, каждое слово! И проделать эту операцию так, чтобы никто, кроме министра, эту петицию не видел и ничего о ней не слышал! Думаешь, легко?
— Я так не думаю, и ты это прекрасно знаешь. Но почему до сих пор не сдвинулось? Ты нашего Костю задействовал, как я просил?
— Я все задействовал, что мог. А теперь вот сижу и жду.
— Когда он сбежит?
— Хрен он сбежит! За ним добрый десяток глаз приглядывает. Ну и за его молодцами — тоже. Знаешь, где они приземлились? В старой «Центральной», что на площади. Их, вместе с этим Саркисовым, восемь человек, два больших номера занимают. А числятся еще в Чечне, на маневрах. Опыт, блин, изучают!
— А Саркисов нам не помешает?
— Ну а кто его станет приглашать? Я этот вопрос отдельно обговорю. Но еще до вечера снова свяжусь с Москвой, может, министр разродится, наконец… Тогда вообще без проблем. У меня уже все по данному вопросу продумано, ты не беспокойся.
— А чего мне беспокоиться? — Турецкий пожал плечами. — Оперативка на тебе. А я только сижу себе и мысли изрекаю. Когда они приходят в голову. Если приходят.
— Да, Саня, — как-то разочарованно протянул Вячеслав, — быть тебе с такими задатками генеральным прокурором. Только меня уже к тому времени рядом с тобой не будет, чтоб постоянно указывать тебе на ошибки.
Друзья посмотрели друг на друга и расхохотались. Но их веселье нарушил звонок Славкиного телефона.
— Кто бы это мог быть? — озадаченно спросил он у Турецкого.
— А ты спроси, — все еще смеясь, подсказал «верное решение» Александр.
— Действительно… Грязнов, — сказал Вячеслав в трубку и услышал в ответ:
— Вячеслав, бегом ко мне! С тебя пузырь!
— Ах, это ты? — узнал Грязнов, прикрыв микрофон ладонью, шепнул: — Горбенко… Слушаю, Сидор, ласка моя! Неужто ответ пришел?
— Да какой! Я ж и говорю, с тебя пузырь!
— Сидор, ты гляди, чтоб ни одна душа…
— Да что ж я, совсем дурной?
— Бегу!.. — Вячеслав отключился и пояснил Турецкому: — Ответ из министерства. А раз с меня пузырь, значит, дело выгорело. Саня, отдыхай пока, а я вернусь, скорее всего, с визой на задержание. Поэтому тебе будет что обсудить с Жоркой, пока Настя охмурит этого клиента… Если вдруг… хотя, нет, ничего не будет. Меня введут в курс дела.
4 Смуров удивился предложению Грязнова встретиться вечерком и поужинать вместе, а заодно обговорить некоторые вопросы, что уже не терпят отлагательства. И как ни пытался Алексей Петрович выведать у Вячеслава суть интереса, Грязнов усиленно, так чтоб это было даже дураку заметно, темнил. И мекал, и хмыкал, и нечленораздельно что-то бормотал, но заканчивал одним: надо встретиться, чтоб потом не обижаться и не говорить, что, мол, коллеги якобы поступили не по-товарищески. А что вопросы будут серьезные, Смуров мог не сомневаться. Как и Георгий. В общем, договорились. Но с непременным условием, чтоб без лишних ушей и глаз. То есть вчетвером. Ну, может, дама одна согласится разделить компанию, точнее, разбавить ее, но Настю они все уже хорошо знают, да за нее и сам Вячеслав готов поручиться хоть перед Господом Богом. Она не помешает, наоборот, меньше будут привлекать к себе внимание соседей четверо совещающихся, словно заговорщики, мужчин.
А почему в номере нельзя? Можно, но зачем? Разговор-то неофициальный, однако для кого он важнее, еще надо подумать. Вот, Александр Борисович только что вернулся. Он посетил все ближайшие губернии и имел продолжительные и весьма конструктивные беседы с их руководителями. И некоторые вещи есть принципиальные. Надо бы самим сперва разобраться, чтобы в запальчивости не наломать дров. А это ведь несложно, и, главное, не исключено, что будет многими наверху воспринято как конструктивное и своевременное решение. Так что смотрите, ребята… Что называется, вам жить…
После такой преамбулы возражения отпали. Правда, Смуров намекнул, что раз уж будет присутствовать дама, то, может, неплохо бы обеспечить ей и кавалера? А таковой имеется. Намек был слишком прозрачен. Но Грязнов его не понял. Он же, в конце концов, тупой генерал, а никакой не мыслитель. И он брюзгливым тоном ответил:
— Это про того хмыря горбоносого, да? Нет, он нежелателен. Кстати, у меня будут и на его счет кое-какие соображения. Не надо, сегодня он лишний. В другой раз — посмотрим. И если Настя согласится, что вряд ли, кажется, он ее уже достал, она его на дух не выносит. Хотите, чтоб она это вслух, за столом, объявила?
— Нет, ну, в таком случае, конечно… — взял свое предложение назад Смуров.
— Жорке скажите, ладно? А то у себя его нет, а номер его мобильника я не знаю.
Лукавил Вячеслав, прекрасно помнил он номер Митрофанова, но какое это может иметь значение? Не знает, значит, и не знает…
Итак, дело сделано, предложение принято, даже Настя поначалу особых возражений не высказала. А ей сегодня отводилась роль особой важности. Она должна была пару-тройку раз пригласить на танец Смурова и поводить его так, чтоб у него во время танца все осторожные мысли сошлись в одном известном месте, где вообще-то положено находиться не им, а только лишь воспаленным желаниям. И когда Грязнов, с присущей ему наивной откровенностью, добрался в изложении своего плана до этой пикантной подробности, Настя, в душе такая же авантюристка, как и Вячеслав, тем не менее сделала вид, что чуть ли не оскорблена в своих лучших чувствах от такого непристойного для серьезной дамы предложения. Но Грязнов, если уж загорался идеей, даже чудовищной, то держался за нее цепко.
— Ну, Настя! Никакого ж риска! Ты только сделай так, чтоб он, кроме тебя, какую-то минуту-другую ничего вокруг себя вообще не ощущал, и все! Такая малость! Зато какое дело провернем! Ну, чего ты, я ж тебе не спать с ним предлагаю!
— Еще чего?! — прямо-таки взвилась она. — Да мне легче с трупом обниматься, чем с этим засранцем!
— Ну, Настя, ну, разок всего!.. — канючил Грязнов. — А потом проси чего хочешь — все исполню, слово даю!
— Слово? — с многообещающей коварной ухмылкой, раздув тонкие ноздри, вдруг переспросила она. — Ладно… Ну смотри, Слава, может, я у тебя прямо сегодня потребую исполнения своего желания. Готов?
