— Ну, приглашайте… Рауль.
— Так точно, — поспешил тот и шагнул к ней, но Настя уклонилась от его руки и пошла впереди к центру зала, где и танцевали пары.
Грязнов разлил по очередной рюмке, взял свою и повернулся вместе со стулом, чтобы было удобнее наблюдать за танцующими.
Если абстрагироваться от данных обстоятельств, то Настя с этим Раулем смотрелись просто прекрасно — завидная пара, высокие, легко двигающиеся, послушные движениям друг друга.
Вячеслав не выдержал первым, с восторгом хлопнул себя ладонями по ляжкам и воскликнул:
— Эх, ребята, где мои тридцать лет назад?! Завидки берут… Это ж прямо картинка! Вот был бы фотоаппарат! Ах, красота!
— Хочешь на память себе оставить, старый котяра? — засмеялся Турецкий и тут же обратил внимание на Настину сумочку, висевшую на спинке стула. Он протянул к ней руку, пощупал снаружи и добавил: — Вон, если умираешь от желания, у Насти возьми. Она, я смотрю, так и не вынула камеру.
— Правда? — обернувшись, обрадовался Вячеслав. — Нехорошо к молодой девушке в сумку лазить, да что поделаешь, охота пуще неволи. И ей потом будет сюрприз! Начнет свои «резекции» на экран выводить, а там… вот кино, да какое! Саня, ты только ей не говори!
Никто не успел ничего возразить или просто сказать, как Грязнов достал из сумочки небольшую японскую цифровую камеру, приподнялся и навел ее на танцующих. — Саня, сделай, как в кино, чтоб они не заметили.
Турецкий усмехнулся и встал, уперев левую руку в бок. А Грязнов немедленно сунулся со своей камерой под его руку и несколько раз подряд тихо щелкнул затвором. Вспышки практически не было заметно.
Все, на этом операция, собственно, и закончилась. Камера была положена обратно в сумочку.
— Нехорошо, Вячеслав, — поморщился Митрофанов, будто Грязнов сделал нечто неприличное.
— Чего нехорошо? — удивился Вячеслав Иванович. — Ах, это? — Он ткнул пальцем в сумочку. — Так ты молчи. Что она, по-твоему, шуток, что ли, совсем не понимает? Она — умная баба, я ее порядочно уже знаю, специалист экстра-класса, а человек какой душевный! А кто этот, кстати, Рауль? Откуда он, местный?
— Да как тебе сказать?.. — Митрофанов тянул, не желая отвечать, а Грязнов и не настаивал. — Я тут на рыбалке был, на Енисее. Ох, красотища!
— Ах, ну да, ты же в отпуске, — без всякого выражения констатировал Вячеслав Иванович.
— Да, в общем, так, на несколько дней. А тут — это несчастье. Позвонил в Москву, там наш сразу ухватился: раз ты, мол, там, посмотри, что и как… А Алексею пришлось вместо министра совещание проводить.
— И удачно? — нейтральным тоном спросил Турецкий.
— В каком смысле? — насторожился теперь Смуров.
— Это ж было, я слышал, по поводу «трубы»? — пояснил свой вопрос Турецкий.
— Ну конечно, — кивнул Смуров. — Пришли к общей точке зрения. Мнения, в общем, совпали, хотя спорили немало. Но это у нас всегда, если дело касается крупных, особенно стратегических, объектов. Буду докладывать. — Он вздохнул, будто тащил на плечах непомерную ношу.
И Турецкий сочувственно покачал головой. От губернатора он уже знал, чем, каким решением закончилось совещание. Голоса губернаторов, других ответственных лиц разделились, но большинство из них выступили не в пользу президентской точки зрения. У них прошел «китайский вариант». Ну, может быть, чтобы совсем уж не ссориться с Японией, дать немного и ей. Но — немного, на первый раз. А там посмотреть с точки зрения прямой выгоды. Китай — он рядом, через дорогу, в смысле, через реку, так что и деньги — прямо в карман. А с Японией сложнее, инвестиции уйдут в государственный бюджет, и что из них потом достанется регионам, вилами на воде писано. В общем, понятное дело, свой карман ближе и роднее. Москва будет «счастлива», только этого сейчас и не хватает — очередного противостояния. Хотя, если рассуждать по большому счету, это совещание фактически ничего и не решало, не захотят одни инвесторы подключиться к проекту, найдутся другие. Просто время уходит, вот чего жаль, а эти, которые «бунтари», останутся с фигой и позже очень пожалеют о своей недальновидности. Ведь политические амбиции, или, точнее, игра в них, штука обоюдоострая, а в руках неумного человека опасна прежде всего для него самого.
Ну а Смуров, значит, уже торжествует? Он что, совсем ничего не понимает? Или эта «победа» полностью парализовала его мозги? Странное дело, время породило новый тип чиновника, вот такого, как Алексей Петрович, — беспринципного, по этой же причине — беспощадного, жадного временщика, для которого просто не существует государственных интересов. Морального урода, у которого слова «народ», «граждане страны» вызывают такие же ассоциации, как и у прежних господ помещиков, поровших крепостных на конюшне, с той лишь разницей, что эти, нынешние, сами вышли из «холопов», высокой родословной там и не пахнет. Недаром же говорят, что страшнейший изверг — это бывший холуй.
Александр Борисович, чтоб не наговорить каких-нибудь гадостей этому самодовольному павлину, взглянул на Грязнова, тот понял идею, и едва заметно подмигнул.
Две бутылки на шестерых — это цветочки. Разлив по последней рюмке, Вячеслав Иванович поднял руку и слегка помахал ею. Настя заметила сигнал. Через минуту какой-то очередной по счету танец закончился, и она, вежливо поблагодарив кавалера, пошла к столу. И успела как раз вовремя, чтобы выпить последнюю рюмку.
Рауль огорчился, услышав ее категорическое «пора спать». Он даже попытался сострить, попросту, по-солдатски: «С кем?»
На что имел все основания немедленно схлопотать пощечину. Но Настя холодно посмотрела на него и, ничего не ответив, отвернулась. И даже когда кивала, прощаясь с Митрофановым и Смуровым, не удостоила взглядом Рауля, будто его вообще не было.
Турецкий взял ее под локоть и повел к выходу. Уходя, и Грязнов не отказал себе в удовольствии пошутить:
— Ну, спасибо за компанию. Спокойной ночи, родственники.
Успел заметить напрягшиеся лица, состроил на лице искусственную лучезарную улыбку и пошел догонять своих товарищей. Он подумал о том, что первый раунд, или, говоря языком картежников, первый кон, пока выигран. И это хорошо, вселяет надежду, что пословица «трус в карты не играет» оправдывается, соответствует истине. Противник должен теперь крепко забеспокоиться, пусть еще не паниковать, но что-то вроде того. Во всяком случае, потерять равновесие. А там, где растерянность, переходящая в легкую панику, там обязательны и ошибки. Потому что противнику, как ему должно показаться, уже не остается времени на поиск пути для выхода из тупиковой для себя ситуации, значит, надо нападать самому. И к такому ходу следовало быть готовым.
А вот о чем остались думать «господа хорошие», его в настоящий момент совершенно не интересовало.
Они вошли в номер Грязнова, Вячеслав методично обошел его со своей «акулой», и только после этого они обменялись впечатлениями и утвердили план на завтрашний день. Особое внимание обратили на безопасность Насти. У Грязнова были на этот счет свои соображения. После чего Настя ушла к себе.
