Они немного помолчали, наконец Турецкий, закончив обдумывать полученную информацию, кивнул головой:
— Ладно, Володя, подождем, что скажут психиатры и прочие доктора. А пока — вот держи. — Он передал следователю несколько листков бумаги. — Приобщай к делу, это заключение экспертов, весьма для нас приятное, поскольку фактически завершает нашу часть расследования.
И, перехватив удивленный взгляд Дубинского, пояснил:
— На ампуле с рицином, найденной в квартире Голубинской, помимо ее отпечатков и отпечатков господина Шварца нашелся один-единственный, зато прямо-таки драгоценный отпечаточек, чудом сохранившийся. Угадай чей.
— Неужели… Нечаевой?
— Молодец! — искренне произнес Турецкий.
— Как же вам, Александр Борисович, удалось так быстро это установить?
— С зарубежными коллегами дружить надо! — довольно хохотнул тот. — Лично я довольно давно этим занимаюсь, нашлось кому дать распоряжение на таможню, а оттуда без всяких проволочек… представляешь? Словом, через пару часов после разговора с моим приятелем, господином Боули, отпечатки миссис Хайгер были переданы нам по электронной почте. Надеюсь, ты в курсе, что после одиннадцатого сентября все въезжающие и выезжающие из США проверяются на отпечатки пальчиков? Это касается как иностранцев, так и их собственных граждан… Очень удобно!
— Насколько понимаю, — улыбнулся Дубинский, — наши материалы для них мы тоже скопируем и отошлем?
— А как же! Прежде всего — показания Шварца, поскольку именно он контактировал с Нечаевой.
— Вот с кем не было хлопот, — кивнул Дубинский. — Вероятно, решил, что чистосердечное признание облегчит ему участь. А насчет контактов я бы тоже, Александр Борисович, не отказался так с кем-нибудь пообщаться. Знаете, какую сумму мы нашли у Голубинской в квартире?
— Видел-видел… Надеюсь, ты не имел в виду, говоря о баксах, что готов за означенную сумму на то же, на что и эта парочка?
— Боже упаси! — Владимир Владимирович покраснел, только тут сообразив, насколько двусмысленно прозвучало его заявление. — Просто лично я ни разу не видел полмиллиона долларов наличными в одной куче…
— Еще увидишь, какие твои годы, — усмехнулся Турецкий. — Ладно, давай-ка подобьем бабки по общей картине первого покушения на господина Мансурова. Давай приступай — заключение тебе писать…
Дубинский кивнул и сосредоточенно сдвинул брови, прежде чем заговорить.
— Итак, — начал он, — около восьми месяцев назад Генпрокуратурой США было возбуждено уголовное дело по факту мошенничества в отношении двоих сотрудников Нью-Йоркского университета, профессора Шрадера и его помощника Хайгера, мошенничество касалось…
— Ну это можешь опустить, — подал голос Турецкий, — переходи к нашей части.
— Ну да… — Дубинский немного помялся, прежде чем продолжить. — Упомянутое дело вполне могло развалиться непосредственно в суде без надежных свидетельских показаний главы «Россвияжэнерго» Мансурова Рената Георгиевича и его первого заместителя Томилина Всеволода Ивановича. В случае если бы Соединенные Штаты выиграли процесс, обоим ответчикам грозили помимо конфискации капиталов, полученных мошенническим путем, огромные сроки заключения, фактически пожизненные.
— Соответственно, как я выяснил, почти девяносто лет Хайгеру и что-то около шестидесяти профессору… Недурно звучит, а?
Дубинский улыбнулся и кивнул.
— Далее, — продолжил он, — события развивались следующим образом. Мы не знаем, кому из подследственных пришла в голову мысль избавиться от опасных свидетелей. Возможно, и вовсе мадам Нечаевой, у которой были в Москве нужные связи. Наверняка миссис Хайгер знала о криминальных наклонностях своей подружки, так что, возможно, предложение исходило как раз от нее.
— Думаю, американцы установят это довольно быстро, — кивнул Турецкий. — Если хочешь знать мое мнение, я согласен: подобный «сюжет», настолько невероятный, что он действительно мог удаться, скорее женского ума дело. Дамочки, начитавшейся готических романов… Ну ладно, это так — лирическое отступление. Давай дальше!
— Дальше госпожа Хайгер, она же Марина Нечаева, раздобыла кинжал с секретом…
— Извини, снова перебью, — подал голос Александр Борисович. — Ей не пришлось особо стараться ни насчет кинжала, ни насчет рицина, мне Ник… мистер Боули сказал: Хайгер — известный в Штатах коллекционер старинного холодного оружия, так что к кинжалу дамочке следовало только протянуть руку. Что касается рицина, то до рождения дочери Нечаева работала, несмотря на замужество, в том же Нью-Йоркском университете, на химическом факультете — имела дело как раз с ядами. Знаешь привычку русских женщин работать при любых обстоятельствах? Должно быть, пока не родила, боялась соскучиться в четырех стенах мужнина особняка.
Дубинский кивнул и усмехнулся:
— Действительно, вредная привычка оказалась… Ну остальное вроде бы ясно: прибыв в Москву, Марина Петровна Нечаева связывается по телефону с Голубинской, на встречу, как показал сам Шварц, Регина, узнав, что подружка прибыла к ней «с деловым предложением», отправляет его. Кстати, этот альфонс еще и трус приличный, хотя, конечно, спасибо ему большое: сами мы вряд ли бы додумались до того, что так кстати случившаяся смерть матери Николая Иванова не случайна…
Турецкий после небольшой паузы завершил тему:
— Выделишь в отдельное делопроизводство все, что касается найденных драгоценностей, и передашь ребятам, занимавшимся тем расследованием; постановление о повторном возбуждении дела я уже написал, материалы из архива отозвал… Все отправишь сюда, на имя Константина Дмитриевича Меркулова, он сообразит, кому что… Как твой Калина — не слишком протестовал, узнав, что едет на Украину вместе с Яковлевым?
— Что вы, Александр Борисович! — Дубинский вдруг рассмеялся. — Не только не протестовал — едва не плясал от радости. Понимаете, он ведь впервые в жизни прикомандирован к Генпрокуратуре. Ну и, конечно, надеется, что, если все сложится, его заметят.
— Можешь передать своему Калине, что уже заметили, — усмехнулся Турецкий. Потом пристально посмотрел на Дубинского, немного поколебался и наконец сказал моментально покрасневшему следователю: — Да ты небось и сам заметил, но все же опережу события: Слава… Вячеслав Иванович наш и на тебя глаз положил. Так что надейся и жди! А Калина, насколько я понял, с тобой работает постоянно?
— Не то чтобы постоянно, — честно ответил Владимир Владимирович, — но довольно часто. Мы с ним друг друга неплохо понимаем.
Пояснять Турецкому, что на самом деле именно он «понимает» Калину, а на деле — является одним из немногих, способных терпеть Игорев ядовитый характер за высокий профессионализм оперативника, он, конечно, не стал. Вместо этого поинтересовался:
— Александр Борисович, у меня еще один вопрос есть. Показания Аркадия Шварца интересуют американцев в полном объеме?
— Что ты имеешь в виду?
