Авторов голдинской выставки на этот раз вызывал к себе сам Александр Борисович и — по одному. Первым явился неудачливый бойфренд Вики Евгений Расин. Турецкий обратил внимание на то, что художник явно нервничал. Впрочем, в стенах Генпрокуратуры нервничают все, независимо от наличия или отсутствия реальной вины.
— Вашу подругу, Евгений Константинович, — начал Саша, — в тех кругах, которые она назвала вам как свое окружение, отыскать не удалось — за неимением там девушки с таким именем. Остальных Викторий Крикуновых с отчеством Степановна, в Москве, как вы, возможно, догадываетесь, немало. Их сейчас проверяют наши оперативники, на это уходит и еще уйдет масса времени. А его у нас мало: чем дольше длится расследование, тем больше возможностей у убийцы замести следы…
— Не верю я, — неожиданно дернулся Расин, — что Вика убийца!
— Почему, позвольте узнать?
Саша внимательно смотрел на художника: а вдруг Вика за это время все-таки объявилась, и он это просто-напросто скрывает?
— Это трудно объяснить, не верю — и все…
Он хмуро посмотрел на следователя исподлобья и отвел глаза.
— Вероятно, полагаете, что на человеке, способном убить ближнего, лежит особая печать? Это не так, поверьте. На этом стуле, на котором вы сидите, за последние годы сидели десятки обаятельнейших мужчин и очаровательных женщин, которые в итоге и оказывались убийцами.
Женя снова дернулся, скрипнув стулом, и побледнел: ему явно захотелось куда-нибудь пересесть, причем немедленно, и Турецкий невольно улыбнулся про себя. «Ирка, — подумал он, — сейчас наверняка пришла бы к заключению, что Расин — этот… Как его?.. Эмоционал? Или эмоционист?.. Тьфу, о чем я думаю?!»
Его собеседник между тем мотнул головой, словно отгоняя от себя неприятные мысли, и в свою очередь спросил:
— А от меня-то вы чего хотите? Я уже все, что знал, рассказал вашему… сотруднику… Добавить мне точно нечего, даю слово! Я бы и сам с удовольствием повидался с Викой. Она… Она такая… То есть, наоборот, не такая, как все…
— В чем же ее своеобразие выражается? — спросил Саша.
Расин ненадолго задумался и вдруг улыбнулся.
— Вы уже… ну не старый, конечно, — брякнул он неожиданно, — но и не молодой, поэтому девушек наших не знаете…
— Ваших? — Турецкий не знал, смеяться ему или обижаться на «не молодого».
— Ну нынешних девушек. Верно?
— Вообще-то у меня дочь-подросток, — тоже неожиданно для себя сказал Саша.
— Ну, это не считается!
— Почему?..
— Кто ж со своими родителями откровенничает? Никто! Поэтому у всех отцов и мамаш представление о своих чадах совершенно не то!
Александр Борисович с трудом заставил себя вернуть к происходящему собственные мысли, немедленно метнувшиеся к Нинке, отогнав заодно возникшую перед глазами сцену вчерашнего «выступления» дочери…
— Возможно, вы действительно правы, — кивнул он. — Только я пока не понимаю, к чему вы ведете.
— К тому, что современные девчонки первым делом смотрят не на парня, а на его кошелек, уж поверьте! — В голосе художника звучала такая убежденность, что Александр Борисович даже и не попытался возразить. — А Вика… В общем, она совсем другая… Не знаю, как это объяснить, но другая, и не потому, что не нуждалась в деньгах! И вообще, почему вам не приходит в голову, что с ней случилась беда?! Вдруг она… она…
— Морги и больницы начали проверять в первую очередь, — прервал его Саша и вдруг понял, что испытывает к парню что-то вроде сочувствия. — Я вам верю, — сказал Турецкий уже значительно мягче. — Верю, что девушка произвела на вас, если не считать сцены после банкета, очень хорошее впечатление…
— Знаете, — немного оживился Расин, — я, честно, думал, что таких, как она, уже нет… Во всяком случае, в Москве… Москвички вообще жесткие и нахрапистые, как мужики…
— Хотите сказать, — задумчиво произнес Турецкий, — что, встреться вы с этой девушкой в провинции, удивились бы ее мягкому, женственному характеру меньше?
— Наверное… — Евгений пожал плечами. — Правда, в провинции я давно не был, возможно, и там теперь народ другой… Не знаю!
— Евгений Константинович, — попросил Саша, — не могли бы вы еще раз, для меня, повторить историю вашего знакомства, вообще отношений? Поподробнее, если так можно выразиться, в деталях?
— Могу, конечно, куда ж я денусь с подводной лодки? — усмехнулся Расин. — Мы совершенно обыкновенно познакомились, в кафе.
Он немного помолчал, собираясь с мыслями.
— Я, если не ошибаюсь, в тот день собирался к Людмиле Иосифовне, надо было обсудить кое-что по выставке. Ну и зашел вначале позавтракать туда, по дороге…
— Простите, вы что — это кафе выбрали случайно или?..
— Или, — кивнул Расин. — Мы с Кимом его еще в прошлом году присмотрели, там готовят хорошо и берут почему-то по-божески.
— Часто вы там завтракаете?
— Не то чтобы именно завтракаю, но время от времени забегаю и один, и с Игорем, и с девушками… Ну, я немного опаздывал тогда в галерею и спешил. Поэтому и оказался таким неловким — толкнул на выходе Вику, а она, знаете, такая хрупкая, легкая, будь у меня реакция хуже — точно бы упала и расшиблась… А так только сапог пострадал… То есть каблук.
— Каблук? — Саша слегка приподнял одну бровь. — Это как же надо толкнуть девушку, чтобы у нее каблук сломался?
— Говорю же, спешил… — Расин покраснел. — о, возможно, этот каблук и без меня бы отвалился, может, плохо приделан был… Так, во всяком случае, Вика сказала. Она на меня ничуть не рассердилась, словно даже виноватой себя почувствовала, представляете?
— Как это — виноватой?
— Ну улыбка у нее такая, немного виноватая… Если б Вика согласилась, чтобы я написал ее портрет, я бы ее именно с этой улыбкой и писал, в ней весь ее характер… по-моему.
— А дальше?
— Дальше мы познакомились, вернулись в кафе — я ей помог добраться до столика… Голдиной я перезвонил и никуда не поехал. И ни один нормальный мужик никуда бы не поехал, если б повезло на такую девушку наткнуться!
— Виктория интересовалась живописью?
— До нашего знакомства только мечтала узнать о современной живописи побольше. Она считала, что в этом смысле ей со мной здорово повезло.
— Вы с ней спали? — в лоб и совершенно неожиданно для Расина спросил Саша.
— Нет! — Художник вспыхнул и сжал губы. Потом сердито посмотрел на Турецкого. — А вас не упрекнешь в излишней тактичности!
— Работа такая, — Александр Борисович пожал плечами и посмотрел на Евгения в упор.
— Я ведь говорил вам, что Вика не такая, как все, — сухо бросил тот. — Мы с ней несколько раз были в Третьяковке и Пушке, к Людмиле Иосифовне я ее тоже возил… Ну и в нашу мастерскую, конечно.
