— И что?
— Ну насчет ее сексуальной ориентации, похоже, ни для кого никаких секретов не существует. В данный момент, например, у нее проживает, как выяснила Романова, еще и без регистрации, юная пухленькая блондиночка — по легенде, дальняя родственница из провинции… Бабулька утверждает, что таких «родственниц» видела за пять лет работы у соседей Людмилы Иосифовны «не менее десяти штук». И все похожи одна на другую, как куклы Барби одной серии…
— Иными словами, — вздохнул Саша, — тип внешности, ничего общего с вдовой убитого не имеющий.
— Разве что с натяжкой, за исключением цвета волос… Но голдинские блондинки все, как одна, «химические». Елену Николаевну Кожевникову бабулька, правда, тоже знает, та появляется у подруги довольно часто, но, по ее словам, ненадолго. Так что наша осведомительница с уверенностью причислить ее к любовницам Людмилы Иосифовны не может.
— Не бабулька, а клад какой-то, — усмехнулся Турецкий. — Интересно, когда она успевает справляться со своей работой? Если судить по обилию информации, большую часть времени она проводит у замочной скважины.
— В ее обязанности входят прогулки с собакой три раза в день, — улыбнулся Померанцев. — Отсюда и такая осведомленность. А что, это важно?
— Да нет, так, к слову пришлось…
— Слушай, Саня, — Вячеслав Иванович, внимательно наблюдавший за хмурым Турецким, решил подать идею. К слову сказать, весьма здравую. — Все это, конечно, интересно, но не прощупать ли нам Голдину с другой стороны?
— С какой?
— Со стороны самой отравы!
— То есть? Погоди-ка… — Александр Борисович, пытавшийся одновременно с разговором навести порядок у себя на столе, углядел на нем новый документ. — Ну наконец-то разродились!
— Кто? — поинтересовались хором Грязнов-старший и Померанцев.
— Да эксперты наши сладчайшие… Биохимики!
Он с самым скептическим видом начал просматривать экспертное заключение и вдруг нахмурился.
— Твою мать!.. — выругался он уже в третий раз за это утро. — Нет, ты подумай, а?.. Нет, это когда ж наконец к нам начнут вовремя поступать бумаги, а? Я вас спрашиваю — когда?! Разгильдяи чертовы, ведь русским языком было сказано и даже написано: «Цито»! То бишь срочно!!!
— Сань, ты можешь наконец сказать, что именно они там нарыли? — не выдержал Вячеслав Иванович.
— Сам посмотри! — Турецкий сунул в руки Грязнова страницу и ткнул пальцем. — Вот здесь… Сразу-то что, не могли сказать?!
Он сердито схватил трубку городского телефона и, быстренько пролистав свою записную книжку, набрал нужный номер.
— Анне Васильевне звонишь? — догадался Грязнов. — Только не ори на нее, Сань, ссориться с завлабом — последнее дело!
Померанцев, все это время молча переводивший взгляд с Турецкого на Грязнова и обратно, улучил наконец момент и, заглянув в экспертное заключение через плечо Вячеслава Ивановича, углубился в чтение.
Ему пришлось перечитать несколько абзацев дважды, прежде чем он понял, что именно так разозлило его шефа: из документа следовало, что Сергей Павлович Кожевников действительно был отравлен цианистым соединением (тут следовало труднопроизносимое название и формула), входящим в состав проявителя для цветных фотопленок. Однако следов сопутствующих реактивов в организме убитого обнаружено не было…
— …Как это вовремя?! — Турецкий все-таки разбушевался. — Я ж вам, Анна Васильевна, сам лично звонил, просил! А вы что сказали?
Трубка разразилась целой дробью быстро произносимых визгливым женским голосом слов, вынудив Турецкого замолчать. Выслушивать возмущенную даму ему пришлось не менее трех минут, прежде чем удалось завершить бесполезный разговор. Правда, последнее слово Саша все-таки умудрился оставить за собой, сообщив своей собеседнице, что из-за медлительности биохимиков они искали «иголку в стоге сена» почти две недели. После чего бросил трубку на аппарат и мрачно посмотрел на неодобрительно поджавшего губы Славу:
— Уверяет, что анализы, которые привели их к указанному выводу, сделать быстрее было нельзя! Как думаешь, врет?
— Вряд ли, — покачал головой Вячеслав Иванович. — Там же, насколько я знаю, всяких разных реакций ждут, некоторых по неделе… Ты бы, Сань, все-таки умерил свой темперамент, что ли! И как только тебя Иришка терпит с твоим характером?
— Александр Борисович, — робко вмешался Померанцев, успевший обдумать прочитанное, — я правильно понял, что наш отравитель, прежде чем использовать этот яд, каким-то химическим способом выделил его из среды реактивов?
— Парочка способов там, ниже, тоже описана, — мрачно буркнул его шеф.
— Иными словами, искать нужно не просто фотографа, а фотографа со специальным образованием. Химика! И не шерстить всех подряд, а искать этого типа в ближайшем окружении наших «гостей». А обычный фотограф не может, значит, дотумкать, как это делается?
— Завлаб утверждает, что нет, для этого необходима хотя бы самая примитивная химлаборатория.
— Что ж, нашим легче! — подвел итог Вячеслав Иванович. — И анисимовским операм — тоже. Будешь туда звонить?
— Буду. Только не операм, а Михаилу, когда с совещания своего вернется.
— Кстати, ты меня перебил, — вспомнил Слава, — а я ведь дело хотел сказать! Эта Голдина… Насколько знаю, во всех галереях тоже фотохудожники имеются…
— Точно! — оживился Валерий. — Как это у меня из головы-то вылетело? И насчет наших фигурантов-авторов… Они ж наверняка свои драгоценные картинки на пленке запечатлевают, а?
— Наверняка, Валера, наверняка… — Саша впервые за все это утро, стремительно двигавшееся к полудню, улыбнулся. — Давайте, вместе с Галей и займитесь. Особое внимание — дружку этой пропавшей Вики. А Голдиной я прямо сейчас позвоню, выясню, с кем она сотрудничает по этой части… А может, и сама щелкает?.. Хотя нет, вряд ли!
Турецкий глянул на часы, потом, вопросительно, на Грязнова:
— Как думаешь, проснулась уже наша Людмила Иосифовна?
— Побойся бога, Саня, — мотнул головой Вячеслав Иванович, — скоро полдень уже… Кто ж в такое время спит?
— Плохо же ты знаешь привычки нашей богемы, — фыркнул Турецкий. — Вот сейчас и выясним, относится к ней Голдина или нет.
И, подмигнув Померанцеву, он потянулся к телефону.
Спецшколу, в которой училась Катя Пояркова, а до нее наверняка и ее старший брат, Володя Яковлев нашел довольно быстро — минутах в пяти ходьбы от дома-башни. Несмотря на то что зимние каникулы были в самом разгаре, возле входа в солидное четырехэтажное здание стоял здоровенный детина в камуфляже — охранник. «И как только он тут не окоченел, на таком морозе?» — Володя с сочувствием поглядел на парня, который, не снимая толстых шерстяных перчаток, протянул руку к его удостоверению.
— Извини, браток, в руки не положено, — улыбнулся Яковлев, подивившись неопытности охраны. — Замерз здесь небось?
