В углу, лицом к нему и напротив лысого толстячка, в профиль напоминавшего какого-то известного кинопродюсера, что ли, сидела с бокалом в руке… Ирина Генриховна – собственной персоной.
Значит, глаза не обманули его: именно жену и видел Александр Борисович среди танцующих в соседнем зале.
На Ирине было довольно смелое платье, низко открывавшее ее грудь. Разрез внизу достаточно ярко и впечатляюще демонстрировал замечательную, уж кому и знать-то! – ногу супруги.
Она рассеянно подняла глаза, увидела мужа и стала медленно бледнеть. Добела. Почти до прозрачности.
Лысый козел, как немедленно окрестил его Турецкий, как-то раздраженно задвигался, оглянулся, что-то спросил у Ирины, она ему что-то ответила, и тотчас от соседнего с ними столика поднялся накачанный паренек, ростом под стать Турецкому, и, вихляя задом, пошел к нему. Подошел. Остановился. Смерил взглядом и наконец спросил:
– Тебе чего, дедушка, не спится?
Турецкий продолжал смотреть на Ирину, которая под его взглядом заерзала, потом вдруг вскочила и побежала, но не к выходу, а почему-то в противоположную сторону. Лысый обернулся, посмотрел еще раз на Турецкого и неопределенно пожал плечами, что заметил и взглянувший на него охранник – ну, разумеется, этот «внучек» иным и быть не мог.
– Выйдем? – сказал охранник.
– Выйдем, – ответил Турецкий и вдруг почувствовал под мышкой слева тяжесть не снятой утром, после возвращения из засады, кобуры с пистолетом. – Спокойно, – сказал себе Александр Борисович, чувствуя, как глаза застилает какой-то непонятной розоватой пеленой.
– Это ты мне, дедушка?
– Нет, себе, внучек. Ты только не отставай.
– Шутник, дедушка? – хмыкнул идиот-охранник.
– Угадал, внучек. Ох как ты угадал! Ты даже и представить себе не можешь, какой оказался догадливый! И как к месту!
Турецкий со страхом подумал, что его понесло и теперь он может натворить таких дел, что…
– Александр Борисович! – крикнул Максим, увидев уходящего в сопровождении «качка» Турецкого. – Погодите, я с вами!
– Турецкий! – услышал откуда-то уже издалека голос жены. – Ты с ума сошел!
Думал – показалось. Нет, охранник вдруг издевательски передразнил его:
– Туёцкий, а Туёцкий! Ты куда-а?
Александр Борисович смерил его глазами и кивнул на выходные двери. Тот только хмыкнул в ответ.
Втроем вышли на улицу. Остановились. Охрана заведения, будто по команде, куда-то смылась. Отлично.
– Тебе чего, мальчик? – сдерживаясь, спросил Турецкий. – Совсем жить надоело?
– Ой, Туёцкий! – тонко захихикал тот. – Какие ты грубые слова-то говоришь? Ты, падла, знаешь, на кого морковку дрочишь? – Голос его стал грубым и рычащим.
– Повторяю в последний раз, – медленно заговорил Александр Борисович, – чтоб ты потом всю жизнь не жалел, парень. Ты лезешь на «важняка» из Генеральной прокуратуры. Могу показать ксиву, могу и иное. Уйди по-хорошему. А тому козлу передай…
Он не успел договорить, потому что парень с маху захотел вырубить его ударом в челюсть сбоку.
Турецкий увернулся и, уходя от удара, врезал парню ногой в промежность. Тот рявкнул и, согнувшись, быком ринулся на Турецкого. Оба покатились по тротуару. Но Александр успел вскочить первым. И еще пару раз ловко ушел от «оглоблей» парня, явно шедшего на сближение.
«Он – не боксер, – понял Александр, – и не единоборец… Он – борец, ему нужно поймать меня и сломать…»
Боковым зрением он увидел, что Максим, пытавшийся вклиниться между ним и охранником, пушинкой отлетал в сторону от почти несерьезных отмашек охранника.
– Уйди! – закричал он ему, больше всего боясь, что мальчишка просто попадет под это мельничное колесо и превратится в случайную жертву, виновником которой будет он, следователь Турецкий. – Уйди, твою мать!
Но Максим лез и отскакивал и снова лез на рожон. Наконец и сам охранник, будто желая избавиться от этой назойливой мухи, выпрямился на миг, повернулся по-медвежьи в сторону мальчишки и зарычал:
– Отвали! Замочу-у!
Но случилось невероятное. Максим совершил какой-то ну совершенно киношный пируэт, подпрыгнул, взлетел над тротуаром и с неожиданной силой врезал каблуком ботинка прямо под челюсть охраннику.
Ни за что не поверил бы рассказанному Александр Борисович. Но он видел это своими собственными глазами. Охранник вдруг дернулся, приподнялся, словно на цыпочках, мелко пробежал в такой позе несколько шагов назад и с размаху врубился затылком в огромное витринное стекло «Дохлого осла». И тотчас же был погребен под грудой осколков рухнувшего окна.
– Бежим! – крикнул Максим.
Они промчались по улице, будто зайцы от погони. Свернули в первый же попавшийся переулок и только тут остановились, чтобы на миг перевести дыхание.
– Ну, брат… – просипел, задыхаясь, Турецкий. – С меня причитается по гроб жизни… Ух, как ты его…
– Куда деваться-то, – никак не мог отдышаться и Максим. – Сам виноват. Я вас привел, мне и отвечать… Надо уходить, Сан Борисыч… Нас все-таки только двое, а их – неизвестно…
И они быстрыми шагами двинули в сторону ближайшего метро.
Короткий бой возле бронзовой фигуры дохлого осла как-то выдул из памяти Турецкого первопричину случившегося. Но когда вышли к метро и уже прошли турникет, он вспомнил серо-прозрачное лицо Ирины, и ему опять стало плохо. Даже почему-то подташнивало. Это заметил Максим.
– Может, нам в какое-нибудь другое закатиться, а, Александр Борисович?
– Нет, Максим, хватит с меня ваших молодежных альтернатив. Видно, правду говорят: каждому овощу – свое время. Стар я для таких шуток.
– А вы знаете, – засмеялся Максим, – я отчего-то больше всего боялся, что вы пушку достанете.
– Откуда ты знаешь?
– А вы же куртку расстегиваете. Обычно ремни через грудь не делают, а у вас я заметил.
– Да это просто старая модель. У меня новая есть, американцы подарили, вот там высший класс, но – тесновата. – Он посмотрел на Максима и сказал: – А вот тебе, точно, подойдет. Заслужил, бродяга… Слушай, умник, а где ты таким приемчикам обучился? Что-то из восточных единоборств?
– Ага, – смущенно улыбнулся Максим. – Так, всего понемножку. Вы же не станете отрицать, что «важняку» надо владеть своим телом в совершенстве?
– А ты собираешься стать исключительно «важняком»?
– Так точно, Александр Борисович. Это – моя мечта.
– Ну дай бог, чтоб она исполнилась…
– Обязательно. Я поставил перед собой такую задачу, – серьезно сказал Максим. – А что вы скажете на мое предложение? Я знаю одно совершенно спокойное место.
