Григорий Вадимович просидел за письменным столом до глубокой ночи. Составляя психологический портрет, он пришел к выводу, что убийца не вписывается в общепринятые рамки определения сексуального маньяка, его пограничное поведение затрудняет установить с точностью, каков он есть на самом деле.
Но из прочитанных материалов, предоставленных Турецким, Майлис понял, под кого тот копает. И уже готов был с ним согласиться. Он свел в единую характеристику все те детали, которые извлек из каждого эпизода по убийствам девушек, но перечитывать не стал. Утром, на свежую голову, вся проделанная работа уляжется в целостную схему, и тогда уже можно будет сделать окончательные выводы. Майлис снял очки, по форме напоминающие пенсне, благодаря чему он был похож на классического профессора, потер уставшие глаза, потом запустил пальцы в густую и, в основном, еще черную бородку и стал ее машинально расчесывать. Была у него такая привычка, когда он в чем-то сомневался. Его прищуренные карие глаза рассеянно смотрели в пространство — он пытался представить себе образ человека, готового вновь и вновь совершать поступки, которые у нормального человека вызвали бы ужас и протест. Образ этого человека стал смутно вырисовываться, обретая очертания вполне конкретной фигуры, и Майлис понял, что пора ложиться спать. День был очень напряженным. И если ему уже начал мерещиться созданный им образ, надо немедленно все выбросить из головы и попытаться уснуть. У него был замечательный способ, действующий как снотворное. На тумбочке с его стороны двухспальной кровати всегда лежала тоненькая книга в картонном переплете 1912 года издания: «К чему должно стремиться литовское дворянство». Он уже несколько лет, с тех пор как обнаружил эту книгу в дедушкиной библиотеке, пытался выяснить, к чему же все-таки стремилось это дворянство почти век назад. Но засыпал на пятой странице. Жену тоже интересовал этот вопрос, но она ждала, когда ее начитанный муж откроет ей тайну. Несколько раз она сама пыталась решить эту крайне важную для нее задачу, поскольку все ее подруги досаждали расспросами, вертя в руках старенькую, по виду много раз перечитанную книжицу. Но она засыпала на третьей странице. Потеряв надежду одолеть семейную реликвию, она на ночь читала что-нибудь веселенькое и иногда смеялась во сне. Характер у нее был золотой. Григорий осторожно, чтобы не разбудить, прилег рядом с женой, услышал сонное хихиканье и растроганно поцеловал ее в висок. Вскоре он уже тихо посапывал, прижимая заветную книгу к груди.
…Утром Турецкий вскочил ни свет ни заря и быстренько засобирался. Первым делом он разбудил всю свою опергруппу и предупредил, что нынче все отправляются в управление вместе. Никаких длительных сборов. Красивая женщина хороша сама по себе, без всяких ухищрений, о чем умная женщина и так знает. Галя тут же обиделась и напомнила, что еще ни разу не задерживала опергруппу, поскольку на макияж тратит времени ничуть не больше, чем мужчины на бритье. Они немного попрепирались, и в оговоренное время собрались в холле у стойки администратора. Все пришли вовремя, секунда в секунду. Турецкий был приятно поражен.
— Можем, когда захотим! — окинул он орлиным взором команду, и они дружно направились к выходу, где их поджидала машина с водителем со странным именем Василиса. Во всяком случае, его так называли в родном управлении. Белокурый улыбчивый парень, ловко лавируя между машинами, всю дорогу умудрялся строить глазки Гале, и она уже не знала, куда деваться. Когда наконец он высадил своих пассажиров и все стали заходить в дверь, Галя не удержалась и за спинами оперов показала Василисе язык, что его почему-то несказанно обрадовало.
Пока перечитывали сводки за прошедший день, Турецкий взволнованно метался из угла в угол, как невеста, не чающая дождаться своего жениха. Наконец дверь распахнулась, и Григорий Майлис, в солидном костюме, с доброжелательной улыбкой на лице и неизменным потертым дипломатом, важно вошел в кабинет. Пожал всем мужчинам руки, а когда очередь дошла до Гали, он наклонился и галантно приложился к ее руке. Она зарделась от удовольствия — что-то никто из московских оперов ни разу не целовал ей при встрече руку. Питер ей нравился все больше. Где-то на улице в машине по ней к тому же сох белокурый красавец с голубыми глазами и волшебным именем Василиса. Ее вовсе не пугало его имя. Он был похож на Добрыню Никитича.
— Еще немножко терпения, — попросил небольшой тайм-аут эксперт-психиатр. — Вчера был обещан полюбившийся мне кабинет… — Он еще не успел договорить, как Турецкий вскочил и с готовностью ринулся к выходу:
— Ключ у меня, я вас провожу.
Галя удивленно проследила за его суетливыми действиями и, когда дверь за Турецким и Майлисом закрылась, поинтересовалась, ни к кому конкретно не обращаясь:
— Что это с ним? Куда подевались его былая самоуверенность и вальяжность?
— Скоро все узнаем, — флегматично ответил Яковлев, не отрывая взгляд от материалов дела.
Вскоре вернулся Турецкий и озабоченно заявил:
— Совсем забегался, некогда комплексной проверкой заниматься. А ведь начальство потребует отчета!
— У меня восемь дел на руках, начальство тоже подгоняет, не разорваться же! — Гоголев поднял от бумаг голову и попытался подбодрить своего друга. Некоторое время все молчали, каждый был погружен в свою работу. Турецкий изо всех сил пытался сосредоточиться, но ему это не удавалось. Неожиданно он вскочил, и Галя вздрогнула.
— Саша, меня так кондрашка скоро хватит! Не делай резких движений, я заикаться начну!
— Ой, ой, — рассмеялся Грязнов. — Кто бы говорил!
— Ну давайте наконец работать! — Гоголев сердито взглянул на развеселившихся коллег.
— Это мы на нервной почве, — извинился за всех Турецкий. — Пойду погуляю по коридору. Что-то мне не сидится.
Вернулся он уже с Григорием Вадимовичем. У всех возникло подозрение, что он сторожил его под дверью.
— Мне бы за стол сесть, — обратился эксперт к Гоголеву, и тот охотно уступил ему половину своего стола, отодвинув бумаги. Майлис разложил листы с графиками, таблицами, откашлялся и мягким интеллигентным голосом заговорил:
— Как известно, под психологическим портретом преступника подразумевается некая совокупность его социальных и психологических качеств, которые проявляются в ходе совершения им преступления. Все это запечатлевается в различного рода следах преступления. Я изучил имеющуюся в деле информацию, полученную при осмотре мест происшествия, при освидетельствовании трупов, в ходе проведения судебно-медицинских экспертиз и остальных следственных и оперативных мероприятий. Информация накоплена, к сожалению, весьма скудная. Поэтому восстановить психологический облик по следам деятельности преступника — задача достаточно сложная. Существует специальная литература, но сведения, которые в ней содержатся, довольно противоречивы, поскольку серийные убийцы бывают самых разнообразных типов. А если они действуют на протяжении нескольких лет, то по мере совершения ими убийств происходят личностные изменения.
Анализ следов психической деятельности, которые проявились в поведении преступника при совершении сексуального насилия и убийства, привели к следующим результатам. При выборе жертв преступник отдавал предпочтение девушкам одной возрастной категории, от шестнадцати до двадцати двух лет. Все они принадлежат к одному типу — волосы, как правило, светлые, у них высокий социальный статус, все интеллигентные, половина — студентки консерватории. То есть ему нравятся только интеллектуальные особы. Возникает предположение, что он тоже интеллигентный человек, поскольку среди жертв нет ни одной, относящейся к так назывыемой группе риска.
