Фетисов так и остался сидеть в машине, растерянно вертя пакет в руках. Ковалев нетерпеливо потянулся к нему.
— Разворачивай скорее, у меня уже слюнки текут — свеженькая, ароматная… — нацелился он на батон колбасы, который наконец появился на свет, извлеченный из газетного свивальника.
— Так она ж ворованная! — возмущенно осадил его поползновение на добытую нечестным путем колбасу Фетисов. — Ты что, ее сказкам поверил? Где ты слышал, чтобы премию дорогущей колбасой выдавали?
Да еще тоннами? Она же сумку едва волокла, надорвалась, бедолага, потому и в машину нашу так охотно запрыгнула.
— Ну и что? Не выбрасывать же. Тем более что пора перекусить. Уже начало двенадцатого. Я всегда в это время второй раз ужинаю.
Фетисов задумчиво смотрел на колбасу, не в силах принять какое-либо решение. Юридическое образование и милицейская должность не позволяли ему воспользоваться ворованным. Но оно же само пришло в руки. Действительно, не выбрасывать же колбасу, такую аппетитную, источающую сильный аромат свежайшей копчености. То, что колбаска краденая, — это теткин грех. Пусть за него и отвечает на том свете, когда время придет.
Григорий Майлис, откинувшись на стуле и вытянув ноги, внимательно слушал Турецкого. Когда тот наконец закончил говорить и оба закурили, эксперт между затяжками обратился к оперу:
— Мне бы все эти материалы почитать. Я понимаю, дело уже обросло томами. И лучше будет, если я сделаю это где-нибудь здесь, у вас. Знаете, как бывает — одни протоколы читаются быстрее, над другими приходится посидеть, подумать. В общем-то я готов приступить к ознакомлению немедленно. Но у меня одно условие — я могу работать только в абсолютной тишине. Не найдется ли для меня какого-нибудь отдельного закутка, где можно плотно закрыть дверь?
Турецкий развел руками.
— Увы, я здесь не хозяин, и отдельный кабинет — всегда проблема, но я все же попытаюсь.
Он вышел и уже через пять минут вернулся с ключом.
— Быстро вы управились, — обрадовался Майлис. — Учитывая обычный дефицит свободных площадей в управлении, ваш поступок расцениваю как подвиг.
— Да стоит ли говорить, — отмахнулся польщенный Турецкий и, прихватив гору папок, уверенно повел за собой Майлиса. Он уже отлично освоился в коридорах управления, поскольку стал считать его чуть ли не домом родным, конечно — после МУРа. Уж сколько здесь хожено-перехожено, видано-перевидано. То и дело попадались сотрудники уголовного розыска, которые, завидев Турецкого и сопровождающего его небезызвестного эксперта-психиатра, уважительно раскланивались с ними. Наконец они дошли до заветной двери, папки выложили на стол, и Турецкий вручил Григорию ключ.
— Если вам так будет удобнее, можете закрыться. Понадоблюсь — вот номер телефона, — положил он на стол бумажку со своим номером. — Аппарат в рабочем состоянии. — Приложил он к уху трубку и услышал гудок. — Никто вас беспокоить не будет. Если я приду к вам, постучусь условленным стуком — два коротких, три длинных.
— Вы меня, Александр Борисович, как в подполье оставляете, — пошутил Майлис, достойно оценив деловитость и предусмотрительность Турецкого.
— Это еще не все. Обед и напитки за счет фирмы, — важным голосом произнес Турецкий и, широко улыбнувшись, вышел из кабинета.
Майлис знал, насколько важна его работа для поиска маньяка. Он уже несколько месяцев с тревогой следил за криминальными новостями, и известие о каждой новой жертве вызывало в нем целую гамму чувств — негодование и возмущение, что убийца действует нагло и безнаказанно, сочувствие и жалость к погибшим и их родственникам. Он догадывался, как тяжело приходится оперативникам, из определенных источников знал обо всех принятых ими мерах и о том, что пока результатов они не дали. И когда ему позвонили из ГУВД и попросили помочь в составлении психологического портрета предполагаемого убийцы, он согласился сразу, отложив все свои дела. На кону стояла жизнь не одной девушки, и нужно было как можно скорее найти неуловимого убийцу. Майлис придвинул к себе первый том дела и прочитал надпись крупными буквами: Алехина Ольга Александровна. Открыл ее и углубился в чтение. Он ничего не слышал: ни шагов в коридоре, ни приглушенных голосов — тяжелая дверь надежно защищала от обычных звуков жизнедеятельности многолюдного учреждения. Григорий был погружен в изучение материалов, делал выписки, заметки, составлял графики, по нескольку раз перечитывал некоторые страницы. Обычная рутинная работа, кропотливая и методичная, увлекла его, и он не чувствовал усталости. Когда в дверь постучали условленным стуком, он рассеянно произнес:
— Да-да, заходите.
И когда постучали во второй раз, вспомнил, что сам заперся изнутри. Майлис открыл дверь, чувствуя только теперь, как устала спина.
Зашел Турецкий, с ним Гоголев.
— Мы вам перекусить принесли. — Турецкий извлек из пакета и разложил перед Григорием несколько пластиковых тарелочек с разной закуской, Гоголев поставил на стол стакан горячего чая. — Закуска из ближайшего кафе, вполне съедобная, а чай местного производства.
— Приятно вкушать столь изысканную пищу из рук таких высоких чинов, к тому же сразу двух! — улыбнулся Майлис. — Для меня это честь.
— Не будем мешать, — обласканные высокие чины уважительно взглянули на разложенные записи Григория и вышли, плотно закрыв за собой дверь.
Майлис сидел до вечера, пока в дверь опять не постучали. Турецкий на сей раз зашел один и с надеждой взглянул на Григория:
— Ну что? Как продвигаются дела?
— Кое-что я мог бы вам сказать уже сейчас. Но потерпите, пожалуйста, до завтра. Я сейчас поеду домой, отдохну по дороге, а дома посижу уже над своими записями и сделаю окончательные выводы. Но папки мне еще понадобятся. Да, и хорошо, если бы мне удалось поработать в этом же кабинете. Зарезервируйте мне его на завтра, пожалуйста! Здесь отлично мыслится.
— С превеликим удовольствием! — Турецкий с надеждой смотрел на Майлиса и готов был выполнить любой его каприз. — Григорий Вадимович, машина ждет у подъезда. Гоголев распорядился. Водитель довезет вас до дома.
— А, боитесь, что я в переполненном транспорте отвлекусь от своей задачи и растеряю важные идеи!
Ну ладно, раз вы мне создаете такие тепличные условия, в машине тоже продолжу мыслительный процесс, — пообещал Майлис, собирая свои записи в старенький дипломат. Турецкий тотчас подумал, что если дело пойдет успешно, нужно будет подсказать Гоголеву, чтобы тот вытребовал у начальства для Майлиса награду — новый дипломат. Негоже такому достойному человеку ходить с несолидным чемоданом.
Дома Григория встретила жена и по его озабоченному и сосредоточенному виду поняла, что мысли его витают далеко и отвлекать его не следует. За двадцать лет супружеской жизни она хорошо изучила своего мужа и стала ему настоящей боевой подругой. Вера Георгиевна приняла его рассеянный поцелуй, подала легкий ужин и ушла в свою комнату, чтобы не отвлекать каким-нибудь случайным разговором. Хотя, признаться, очень хотелось рассказать мужу последние новости. Все-таки целый день не виделись. И чтобы не поддаться соблазну нарушить раз и навсегда заведенный порядок — не отрывать мужа в момент его раздумий, лучше удалиться в другую комнату и заняться своми делами. А их всегда было предостаточно. Как у всякой работающей женщины, у нее постоянно находились какие-то недоделанные домашние дела.
