— Ну что, учить вас надо, как своих защищать? Мало ли что подследственный накатает. Пусть Крупнин контрзаявление напишет, мол, в целях самозащиты… Так ведь оно и было на самом деле.
— Ой, какие вы ушлые, москвичи, куда нам до вас…
— Вам дворянское происхождение не позволяет? — с полным уважением к питерцам высказался Турецкий. — Так что, бедняги, держите марку!
Дверь медленно открылась, и в кабинет сначала заглянула голова со скорбным выражением лица, а затем и ее хозяин робко протиснулся в узкую щель.
— Что ты, Крупнин, частями являешься, как Чеширский кот? Заходи сразу весь, гостем будешь! — встретил его Турецкий.
И когда Валера бочком, с самым скромным видом, предстал перед глазами начальства, Турецкий продолжал потешаться:
— А улыбка где?
Крупнин в недоумении уставился на Турецкого.
— Классику плохо знаете, младший следователь. Льюиса Кэрролла не читали, «Алису в Стране чудес».
А надо бы знать — вперед Чеширского кота его улыбка появлялась. А потом уже он сам. По частям, вроде расчлененного трупа.
— Типун тебе на язык, Саша, — вступился за подчиненного Гоголев. — Он нам еще пригодится. Дай, я сначала ему выговор вкачу.
Валера тут же изобразил на лице искреннее раскаяние и, преданно глядя прямо в глаза начальнику, взмолился:
— Не надо выговор, я исправлюсь! Дайте мне шанс, Виктор Петрович!
— Ну прямо как в американском кино. «Дайте мне шанс»… — передразнил его Гоголев. И примирительным тоном добавил: — Пойдешь сейчас с Александром Борисовичем и сделаешь все, что он скажет. — И уже Турецкому: — Забирай его скорее с глаз моих долой!
У Валеры сразу поднялось настроение, и он, радостно улыбаясь, вышел с Турецким в коридор.
— Мы с тобой сейчас воспоминаниями займемся, Валера. Так что напряги свои мозги и постарайся извлечь из своей памяти максимальное количество информации, — озадачил Турецкий Валеру, когда они зашли в свободный кабинет, от которого по распоряжению Гоголева ему выдали ключ.
— О чем? — c готовностью откликнулся Валера.
— Об одном известном тебе человеке, фамилия его Каледин. Математик, кандидат наук, без пяти минут доктор. Всеми уважаемый, добропорядочный, но сдается мне — человек-тайна, как ящик с двойным дном. Я твой протокол читал, когда ты у него был после убийства Алехиной. Вчера сам к нему заходил. Впечатление сложилось, что он много чего недоговаривает.
— Да я сразу заметил, что он не вызывает доверия! — Валера тотчас вспомнил свои ощущения после разговора с соседом Алехиной. — Он как-то неадекватно воспринимал мои вопросы. Был очень встревожен, вел себя странно, как человек, у которого совесть нечиста. Признаюсь, я сразу заподозрил в нем убийцу. Но Юра Салтыков меня раскритиковал. Говорит, мало ли почему человек нервничает. Может, он в этот момент свою женщину ждал, она не пришла, и он переволновался. У него стол, кстати, на двоих был сервирован. Поэтому версия Салтыкова меня и убедила.
— В твоем отчете это не отмечено. А мне он сказал, что Новый год один встречал.
— Я уж и писать об этом не стал, раз мою версию на корню зарубили. Только зафикcировал свои вопросы и его ответы. Но я все равно считаю, что с ним надо еще поработать. Вы заметили, какой он здоровенный? В нем точно под два метра. А ручищи? Даже не скажешь, что это руки человека, который занимается умственным трудом. Скорее руки мясника. И размер ноги у него точно не меньше сорок седьмого. Но я тогда обувь его не рассматривал. По первому эпизоду у нас следов обуви убийцы экспертиза не показала. Это уже в других эпизодах их обнаружили, и то не во всех.
— А я как раз обратил внимание на его обувь. Минуты две ноги вытирал об его коврик. И ты прав — размер ноги сорок седьмой, — усмехнулся Турецкий. — Но во время беседы он держался довольно спокойно. Мы с ним и о музыке поговорили, и о его музыкальном центре. Нормальный, уверенный в себе человек. Пару раз, правда, слегка заволновался, но и это понять можно. Не дурак же он, понимает, что не зря я к нему пришел спустя полгода после убийства. Значит, перепроверяю.
— И еще меня что удивило, — продолжил свой рассказ Крупнин, — у него вся еда полтора суток простояла на столе. Как накрыл к Новому году, так и не убирал до двух часов следующего дня. Как бы человек не был огорчен тем, что его гостья или гость не пришли, все равно продукты спрятал бы в холодильник. Невелик труд — распихать по полкам несколько тарелок.
Я бы так поступил — или сам все съел, или в холодильник бы спрятал. А у него все заветриться успело. Я тогда себе представил — сидит он в великом горе и чахнет над своей едой. Такого не бывает. Это что же пережить нужно, чтобы обо всем на свете забыть?! Вот и возникает вопрос: из-за чего он так распереживался?
— И этого в твоем отчете нет.
— Да как-то все решили мою версию не отрабатывать. Нас же бескозырка Карагодина с толку сбила.
В этом направлении и пошли. Хотя я бы начал тогда эту линию разрабатывать. Но с начальством не поспоришь. Кстати, когда я об Ольге заговорил, его прямо колотить начало. Тоже ведь неспроста. С чего вдруг соcед стал так переживать за абсолютно чужую ему девушку? Тут есть о чем подумать. И еще только что меня мысль посетила. Вы, Александр Борисович, сказали, что о музыке с ним поговорили, музыкальный центр у него есть. Я тоже тогда обратил внимание на его колонки, ни у кого таких здоровых не видел. Если он любитель музыки, это тоже наводит на размышления. Половина убитых девушек — музыканты. Маньяка ведь возле консерватории заметили, он там крутился, высматривал очередную жертву.
— Тебя послушать — сразу Каледина брать можно. За десять минут подвел базу. Дело за малым — заставить его признаться в убийстве семерых девушек.
— Так я ведь только отрабатываю версию. Новых нет, что-то делать надо, можно и сначала начать…
— Вот и начнем сначала. — Турецкий одобрительно хлопнул Валеру по плечу, и тот заулыбался, как будто ему вынесли благодарность.
Глава одиннадцатая Первые шаги к разгадке
Саша выпорхнула из консерватории и вприпрыжку побежала к Валере. Он уже спешил ей навстречу, издали расплываясь в улыбке.
— Ну как? — нетерпеливо спросил он ее.
— Отлично! — ликующим голосом воскликнула девушка и закружилась в его объятиях.
— Я же говорил! А ты боялась. Все-таки не зря я ушел в подполье, а ты обижалась. Зато как подготовилась!
— Я тебя четыре дня не видела. Спасибо, хоть мобильный не отключал. А то я уже ревновать начала. Подумала: вдруг ты с какой-то паспортисткой роман закрутил? С ней не надо на концерты ходить, опять же — общие профессиональные интересы.
— Это ты о ком? — решил пошутить над Сашей Валера.
— О твоей паспортистке.
— Ну, дорогая, бери выше. У меня самый настоящий служебный роман со старшим следователем Галиной Романовой.
