— Если тебе так нравится, то подвиг! Помнишь знаменитое дело о «майском» маньяке?
— Еще бы… Его семь лет Петербургский угрозыск ищет. Слушай, неужели нашел?! — Турецкий даже вскочил со стула, не сдержав эмоций.
— Нашел, — скромно ответил Грязнов. — Не зря говорят — сколько веревочке ни виться, а конец все равно будет.
— Ну, рассказывай скорее, вдруг это и меня тоже вдохновит на что-нибудь выдающееся.
— И знаешь, где нашел? В базе данных следотеки дактилокарт. Рылся в дактилоскопических картах, искал аналоги следов нашего маньяка. Ведь в лифтах питерские эксперты следы снимали, просеивали. В нескольких случаях, точнее, в четырех из семи следы совпадают. И знаешь где? В первом случае на стенке лифта, в двух следующих на музыкальных инструментах, вернее, на их футлярах и в одном на часах убитой.
— А при чем здесь «майский»?
— Последние три убийства наш маньяк в мае совершил. А я следотеку просмотрел заодно за май последних четырех лет. И выявил четыре убийства, которые совершены одним и тем же лицом, но не нашим убийцей. Там другой почерк, все убийства совершены в городском парке, он трупы забрасывал ветками и травой. Посмотрел еще предыдущие два года — та же картина. И представь себе: за шесть лет — шесть убийств молодых девушек, сопряженных с их изнасилованием. И все в мае. По одному убийству в год. Кстати, скрытое наблюдение было организовано после каждого убийства, физическое прикрытие мест, где он нападал и где обнаруживались трупы, но задержать его никак не удавалось. Даже несмотря на то что он по нескольку раз возвращался на место преступления, чтобы узнать, обнаружен ли труп милицией. Ну так вот, милиция допустила грубейшие просчеты — они посты выставляли в десять утра. А он работал печатником в типографии. Чаще в ночные смены, и на место происшествия приходил всегда рано — в семь утра, после окончания рабочей смены. Я график составил его «выходов» по числам и времени, передал питерским операм, они тут же круглосуточное наблюдение организовали, сегодня взяли его. Он ночью шел на дело, клюнул на «приманку», тут его и повязали. Правда, «приманка» резвым оказался и сломал нос «майскому». От испуга, представляешь? Теперь винится, боится, что ему выговор влепят. Говорит, хоть и ждал каждую минуту этого насильника, тот все равно неожиданно из-за кустов выскочил, а у «приманки» реакция мгновенная. Хук справа — и перелом носа. Хорошо, что насильник до этого успел его за плечо схватить и кофту порвать, а то докажи потом, какие у него намерения были. Может, он ночью гулять любит. Сейчас сидит, показания дает, а на него уже материалов кипа — тут тебе и результаты дактилоскопической экспертизы, которые полностью совпадают с данными дактилокарт, и данные генотипоскопической экспертизы. Кстати, фамилия его Грекулов.
— А как фамилия нашего героя, который специалист по переломам носов? Что-то я уже слышал краем уха про хук справа. Кто-то недавно отличился из питерских именно в роли «приманки» в Центральном округе.
— Да молодой совсем, Крупнин, горячий парень.
— А, вспомнил. Он со мной ездил на место происшествия. Еще и сам след оставил, засмущался тогда. Да, а почему ты мне ничего не рассказывал о своей задумке? Cкрыл от товарища! — прикинулся обиженным Турецкий.
— Сюрприз готовил. Ты же знаешь, я не любитель раньше времени о делах говорить.
— Ну ты, Славка, выше всех похвал. Я думаю, это дело надо отметить.
— А мы не с пустыми руками к тебе заявились. Загляни-ка сюда. — Грязнов приоткрыл пакет, который поставил у стола Турецкого.
— О-о, — уважительно одобрил выбор друзей старший помощник генпрокурора. И тут же стал освобождать стол от бумаг, тихонько пообещав себе, что, как только отметят героический подвиг генерала Грязнова, он тут же примется за работу. Но очень скоро пришлось уговорить себя, что лучше все-таки завтра встать пораньше и на свежую голову продолжить работу.
Турецкий сдержал данное себе слово и встал спозаранку. Он долго корпел над отчетами о беседах с Калединым, и, довольно хмыкнув, отправился в управление. Гоголев был, как всегда, озабочен навалившимися делами и не преминул пожаловаться Турецкому, что бандитское отродье, вместо того чтобы отправиться на все лето на Багамы или, в худшем случае, в Ярославскую область осваивать заброшенные земли, вовсю активизировалось, что ни ночь — пальба в ресторанах или загородных коттеджах, трупы разве что под ногами не валяются, машины воруют только так, а у соседа жена вернулась из Швейцарии и говорит, что в Женеве видела только одного бомжа. Прямо у Женевского озера, тащил перед собой тележку, какие обычно в супермаркетах бывают, всю обвешанную и заставленную пожитками в очень приличных пластиковых пакетах. Это ж надо, в Швейцарии даже бродяги богаты — у них и собственная тележка, а если и краденая, то никто на нее не претендует, и добра много, и пакеты новые. Жена соседа очень обрадовалась, когда увидела этого бомжа. А то ее национальное самосознание было очень ущемлено — уж слишком страна Швейцария благополучная. Ухоженная, чистенькая и умытая, как на картинке из глянцевого дорогого журнала. Хоть бы один бездомный встретился. А он тут как тут, правда, одет поприличнее наших — в шортах и целехонькой футболке. Зато весь обросший бородой по самые глаза и ноги в коросте. То есть сразу видно, что не обычный покупатель с тележкой, который катит ее к своему «мерседесу», а именно бомж. И хоть бы кто на него внимание обратил. Полицейские мимо смотрят, правда, полицейских она так и не углядела, но предполагает, что они все-таки существуют и, по всей вероятности, настроены очень лояльно к этому деклассированному типу, раз даже не препятствуют угону тележки.
Турецкий с интересом слушал новую для него информацию, поскольку в швейцариях не гостевал, а у родных бомжей вид был куда плачевнее, и он порадовался за их капиталистического коллегу. Закончив эту захватывающую историю, Гоголев выдохся, как воздушный шарик, и Турецкий не приминул поддеть своего боевого товарища:
— Что-то ты за последнее время слишком увлекся страной Швейцарией. Уже второй раз мне рассказываешь о ее благополучии и антикриминальной обстановке.
— А я как пообщаюсь с этими соседями, завидки берут. Туда-сюда шныряют и ничего с ними в этой Женеве не происходит, как будто в другом мире живут. — И уже обычным деловым голосом спросил: — Слышал новость про подвиг Славы Грязнова?
— Конечно! — гордо ответил Турецкий. — Мы уже отметили это дело вчера классным междусобойчиком.
— А меня позвать не догадались? — тут же обиделся Гоголев. — Как пахать, так вместе, а как праздновать — так втихаря?!
— Новый подвиг совершим — непременно пир закатим! — твердо пообещал Турецкий и тут же приступил к делу: — Ты мне, Витя, подскажи, где твоего Крупнина можно сейчас найти?
— А чего его искать? Сам придет. Я его на ковер вызвал, выговор хочу влепить.
— Погоди с выговором, может, он себя еще реабилитирует. Парень он толковый, операцию не провалил. Тут важен результат, а действия — дело десятое.
— Так на него Грекулов заявление накатал. Во всем признался, а гадость нам таки подсунул. Решил нашу радость отравить.
