— Да, я тут отметила, что хочу посмотреть. Прежде всего пойдем погуляем по Невскому, а потом выйдем на Дворцовую площадь.
— Ну, давай, валяй, веди меня, Иван Сусанин, — усмехнулся Артем.
С ним было легко и весело. Беззаботно болтая, ребята шагали по Невскому, иногда останавливаясь полюбоваться на какое-то здание, которое казалось Марине особенно интересным.
— Вот облом, — огорчалась Марина, — у меня фотоаппарат гикнулся буквально за день до отъезда.
— Купи новый, — предложил Артем.
— Да я деньги в сумке забыла. Мама велела подальше спрятать, а я их так заныкала, что и не помню куда. Надо было всю сумку ворошить. Не на вокзале же раскладываться. Я лучше дома у Кати вечером поищу.
— Ну, купи открытки с видами, вон их полно в киоске.
— Куплю. Еще успею, — согласилась с ним Марина.
Обедали они вместе в уютном кафе недалеко от Дворцовой площади. Артем, замявшись, извинился, что не может заплатить за Марину, родители дали мало денег, рассчитывая, что он будет обедать у дяди.
— Да ладно тебе извиняться! — отмахнулась Марина. — Я девушка самостоятельная, сама могу себя прокормить.
— Так ты ведь деньги в сумке забыла, — удивился Артем.
— Да у меня здесь есть немного, я разделила их, чтобы при себе что-то оставалось. Мало ли…
Ребята расплатились и отправились в Эрмитаж. Там они бродили по залам часа три. Артем как-то заметно скис и признался Марине, что живопись его увлекает не очень.
— Ты посиди здесь, — усадила она его на банкетку среди зала напротив картины Рембрандта «Даная», — а я похожу еще и вернусь к тебе минут через сорок.
Я хочу еще китайский фарфор посмотреть.
— Не хочу я на эту Данаю смотреть, — вдруг капризным голосом произнес Артем.
— Чем она тебе не нравится? — удивилась Марина. — Рембрандт — гениальный художник, мастер светотени, такого освещения, как у Рембрандта, в натуре не бывает. И Даная написана с его жены Саскии…
Во всяком случае, есть такое предположение. Всмотрись повнимательнее, она же воплощение любви…
Артем слушал ее со скучающим видом и наконец иронично заметил:
— Тебе бы экскурсоводом работать.
— Я бы с удовольствием, но я так мало знаю…
— У этой Данаи живот отвисший, — наконец объяснил свою неприязнь к картине Артем. — А я люблю спортивных девушек, как ты… Я лучше вернусь к картине «Гуляки», она хоть веселая.
Когда Марина вернулась через полчаса, Артема на месте не оказалось. Она растерянно пошла его разыскивать, понимая, что это бесполезно. Но надеялась на чудо. Через час бесплодных поисков она вышла на улицу, не теряя надежды, что он где-то рядом. Пару раз ей казалось, что впереди она видит в толпе его черноволосую аккуратную голову, но когда переходила на быстрый шаг и догоняла какого-то парня, разочарованно отводила взгляд. Артем потерялся окончательно. Вдруг у нее появилась надежда, что он ждет ее на вокзале, у камеры хранения. Марина села на маршрутку и подъехала к вокзалу. Подошла к камере хранения. Артема не было и там. Нашла свою ячейку: может, он оставил ей записку? По записи в блокнотике стала набирать шифр. Дверца не открывалась. «Наверное, я что-то не так делаю. Или Артем ошибся, когда записывал мне шифр», — подумала в отчаянии девушка и пошла искать дежурного. Дальнейшие события разворачивались именно так, как описывал Артем. Марина написала заявление, описала вещи. Когда дежурный наконец открыл ее ячейку, там стояли два больших чемодана.
— Это не мои вещи! — Марина изумленно уставилась на чужие чемоданы.
— Девушка, может быть, вы ошиблись номером ячейки? — раздраженно спросил дежурный. Видимо, ему надоели бестолковые пассажиры, вечно путающие номер ячейки или шифр замка.
— Нет, у меня же записано. — Марина готова была расплакаться. — И я запомнила, что изнутри дверца ячейки испачкана красной краской, вот это пятно — указала она на него дежурному.
— Может быть, кто-то видел ваш шифр? — предположил дежурный.
— Ну да, мы с другом были. Он и записал шифр мне и себе.
— А вы давно его знаете? — Дежурный уже заинтересованно смотрел на Марину.
— Утром познакомились… — смутилась девушка. — Но это ничего не значит. Он студент, очень хороший мальчик, мы с ним целый день гуляли, а в Эрмитаже потерялись. — Она спешила защитить своего нового друга, в глубине души понимая, что дежурный прав в своей догадке — ее банально ограбили.
Дежурный вздохнул, увидев, как по ее щекам катятся слезы, а голос дрожит от обиды.
— Вот что, голубка, — мягко продолжил он. — Вон там в конце зала ожидания, справа, дверь, иди туда. Увидишь табличку «Линейная милиция». Придешь, все объяснишь, напишешь заявление.
Молодой милиционер, выслушав ее сбивчивый рассказ, положил перед ней лист бумаги, ручку и коротко бросил:
— Пишите… — И стал рыться в какой-то папке. Достал несколько фотографий, разложил перед ней веером:
— Который? — так же коротко спросил.
Марине и искать долго не пришлось. Она ткнула пальцем в знакомое лицо. Артем, теперь уже без его обаятельной улыбки, угрюмо взирал на нее с фотографии.
— Этот. Его зовут Артем. Он студент из Ростова.
А почему у вас оказалась его фотография?
— Он действительно Студент, — подтвердил милиционер. — У него кликуха такая. Только он не из Ростова. Наш, питерский, Сергей Ланцов, был карманником, щипачом, теперь на вокзалах промышляет. Вот найдет такую глупую и доверчивую девицу, и оставляет ее ни с чем. Он же обаятельный. Вот вы и клюете, дурехи.
Марина сидела опустив голову и уже не плакала.
— Тебе есть куда пойти? — В голосе милиционера появилась нотка сочувствия.
— Да, здесь живет моя подруга. Надо позвонить, она уже, наверное, дома.
— Ну, найдем мерзавца, сообщим, — безнадежным тоном пообещал милиционер. — Он теперь затаится на какое-то время, но потом объявится. Мы его уже ловили как-то. Вот, фотку на память оставили, — усмехнулся милиционер. — Он уже сидел один раз, выпустили досрочно за хорошее поведение. Опять за старое принялся. Вокзал место хлебное…
Подавленная Марина пошла к телефону-автомату звонить Кате. На улице стемнело, вокзал жил своей жизнью. Народ сновал туда-сюда, слышались детские голоса, смех, носильщики покрикивали на толпу, толкая перед собой тележки с багажом:
— Ноги! — Народ расступался, чтобы сомкнуться опять. Маринины попытки дозвониться к Кате опять не увенчались успехом. К двенадцати часам ночи она почувствовала усталость. Нашла освободившееся кресло рядом с какой-то по виду приличной семьей и погрузилась в тяжелый сон. Время от времени она просыпалась, судорожно проверяя, достаточно ли крепко держит сумочку, и опять проваливалась в тревожный сон. Утром она проснулась, утешила себя мыслью, что сейчас позвонит маме и та пришлет ей денег. Может, объявится Катя. Купила в буфете булку, жидкий кофе и, кое-как перекусив, пошла звонить.
