— Потом я занимался автопарками. — Валера опять сел на любимого конька и начал подробно описывать свои действия. — И нашел водителя! — хвастливо закончил он свой рассказ. — Только толку от этого чуть. Водитель девушку вспомнил, я ему фотографию показал. Но он ничего особенного не заметил, когда она вышла из машины и пошла к подъезду. Говорит, только увидел, как она подняла голову и взглянула на окна. Он посмотрел на часы, сколько осталось кататься до конца смены. Было десять часов… И внешне он нам ничем не интересен. Рост около ста семидесяти сантиметров. Брюхо толстое, как только баранку крутит… Руль прямо в пузо упирается, — опять начал вдаваться в подробности Валера. Но Гоголев перебил его:
— Это уже несущественно. Сейчас нам нужно получить результаты экспертизы спермы Карагодина. Дальше будем действовать по обстоятельствам. Дуй, Мартынов, к экспертам, и чтоб заключение было у меня на столе как можно скорее.
Результаты экспертизы подтвердили, что Карагодин не причастен к убийству. Зато выяснилось новое обстоятельство — Алехина и Краснова были изнасилованы и задушены одним и тем же лицом. Идентичность следов спермы, обнаруженной у обеих жертв, подтвердила экспертиза.
— Что ж, — заключил Гоголев, закончив ознакомление с результатами экспертизы, — передаю оба дела прокурору города, пускай выносит постановление о соединении уголовных дел в одно производство. — Опера переглянулись. Решение Гоголева означало одно — их худшие подозрения подтвердились. В городе появился серийный убийца — сексуальный маньяк.
Глава четвертая И снова консерватория
Ночью снились женские голоса. Они звонко смеялись, дразнили, увлекали своей беспечностью, суля наслаждение… Он пытался разглядеть — кто же его заманивает, но голоса доносились отовсюду, перекликаясь и насмешничая, а сами обладательницы не показывались, прячась за плотной завесой черного тумана.
— Дай руку! — попросил он кого-то — Я же не вижу, куда идти!
— Сам иди, сам иди, — дразнил голос, но никто не показывался.
«Не пойду! — думал он, тщетно вглядываясь в черноту тумана. — Там край, там пропасть…»
Но голоса звали так волнующе, что сладкая истома охватила его, и он ринулся вперед, не видя ничего, наугад, туда, где в темноте множество женских нежных рук стали его ласкать, невидимые губы покрывали его тело поцелуями — о-о-о, как хорошо, как сладко… еще… еще…
Он проснулся мгновенно. Сердце бешено колотилось, во рту пересохло. Напряженное тело вытянулось на диване. Он закрыл глаза и стал вспоминать свои ощущения, пытаясь силой воли вернуть их, — сладкая боль не возвращалась. Опять открыл глаза — глубокое разочарование перешло в полное опустошение. Полежал еще какое-то время с закрытыми глазами, надеясь на что-то. Прозвенел будильник. Начинался новый рабочий день.
Днем его мозг неожиданно зафиксировал слово «сегодня». Ему показалось, что его произнес кто-то рядом, даже хотелось оглянуться. Но тут же понял, что слово нахально проникло в его мозг, чтобы остаться и не оставлять его в покое, как это уже было с ним однажды. Тогда оно пришло крадучись, осторожно, ему даже удавалось некоторое время с ним бороться, отгоняя и делая вид, что оно забылось. Но потом слово осмелело и, когда он с ним свыкся, раскомандовалось.
А он уже и не сопротивлялся, когда слово разрослось в ликующее ожидание. «Сегодня!» — повторял он про себя, выступая из темноты вслед за девушкой со скрипкой в руках. И желание, разрывающее его нутро, наконец принесло ему долгожданное наслаждение. Его тело билось в конвульсиях, судорога сводила руки, и они сомкнулись на нежной шее девушки. Какая у нее прекрасная безззащитная шейка… И как прекрасны ее глаза, если смотреть в них близко-близко и знать, что он последний, кого она видела. Она не могла его не любить в это восхитительное мгновение, ведь он так ее любит, и он последний у нее…
Он сидел в темноте у окна. Мерцающие звезды притягивали его взор. Звуки скрипичного концерта Баха навеивали легкую грусть. Сегодня старый Новый год. Сочетание слов лишено логики, но звучит так забавно. Неожиданно в мозгу запульсировало: «Сегодня».
Он включил свет и посмотрел на часы. Пора. Находясь под впечатлением чарующей музыки, он решил не противиться внезапно возникшей фантазии и вышел на улицу.
Дверь консерватории распахнулась, и стайка девушек высыпала на улицу. Они остановились, оживленно переговариваясь, кто-то весело напомнил:
— Девочки, еще салаты готовить, мальчики обещали шампанское принести. Пошли уже…
— Как я люблю январь — одни праздники! — подхватил еще один голос. — Два раза Новый год встречать — круто!
— Почему два? А третий? Мы еще и китайский Новый год отпразднуем. Пригласим китайцев с рынка, они нам риса наварят… — расхохоталась какая-то развеселая девушка.
— Зачем с рынка? Своих консерваторских пригласим. Их человек пять наберется. Я с одной знакома, Сяо Дин зовут… Клевая девчонка, меня китайскими семечками угощала. Ей мама прислала. Ну и семечки, скажу я вам! Едва зубы не сломала, такие твердые.
А она их обожает, говорит — тоскует без них!
— Вот-вот, пускай со своими семечками приходит, а остальные с рисом, — опять покатилась от смеха хохотушка. — У них еще есть такие мясные колбаски, откусишь — тоже с трудом, твердые такие, да к тому же совсем сладкие. Гадость такая! Меня Лю Ган с третьего курса угощал. И мясо сушеное тоже давал, твердое — ужас. Жевать соскучишься…
— У китайцев зубы, наверное, потому и плохие, что все с трудом откусывается…
— А как же рис? Они ведь рис в основном едят.
— А у тех, кто ест рис, зубы хорошие. У Вана зубы классные. А Лю Гану я бы все вырвала, а вместо них челюсть бы засандалила. В магазине приколов продается, я видела. Зубки белые-белые, красивые-красивые, большие-большие, прямо сахарные, и размерчик как у сахара-рафинада. — Последовал очередной взрыв хохота.
— Ну ладно, пятерых консерваторских пригласим, остальных с рынка доберем! — Девочки дружно рассмеялись шутке подруги. От них отделилась хрупкая фигурка в длинном пальто и направилась прочь.
— Инга! — крикнул вслед веселый девичий голос. — А ты разве не в общагу?
— Нет, я к друзьям, попрощаться. Послезавтра ведь уезжаю в Ригу, — прозвучал в ответ приятный голос с милым акцентом. — Но я ненадолго, не больше чем на час…
— Ну, тогда до встречи! Смотри, осторожно, одна во дворы не заходи, помни, что где-то бродит маньяк! — крикнул тот же голос и девушки помахали вслед удаляющейся фигурке. Она уже переходила улицу. Видно, тоненькое пальто не очень спасало ее от холода, потому что девушка шла, глубоко засунув руки в карманы, зажав футляр со скрипкой под мышкой. Она не оглядывалась по сторонам, погруженная в свои мысли. Было еще не поздно, репетиция не затянулась, наверное, дирижер тоже спешил домой. Друзья жили недалеко, минут двадцать пешком. На транспорт тратиться не хотелось, и Инга утешала себя тем, что после целого дня, проведенного в консерватории, прогуляться по морозцу очень даже полезно.
