«Смотри-ка, мы, оказывается, уже на „ты“!» — изумился Турецкий и понял: вот оно, началось! Теперь ухо востро!
— Ты и я, мы с тобой вдвоем, да? — повторил он, чтобы скрыть предательскую ухмылку.
— Вот именно, — понизив голос, произнесла она. Поднялась, обошла стол и присела на его край, рядом с Турецким, полностью обнажив при этом ногу. — Ты, Саша, и я. Вдвоем. Найдем вариант, при котором эти бумажки потеряют свой опасный смысл, абсолютно не нужный ни тебе, ни мне, и превратятся в нормальные показания, которые и займут свое место вот здесь. — Она хлопнула ладонью по папке с материалами. — А за это…
— Вот-вот, это меня очень интересует, — с загоревшимися глазами заторопил ее Турецкий, — что за это?
— За это, — подчеркнула она, — ты будешь иметь все, что хочешь, начиная с меня. Причем всегда, в любом месте, в любой момент, и можешь поверить, своих слов я на ветер не бросаю и никогда от них не отказываюсь. Поверь, Саша, тебе стоит подумать. А я готова ждать столько, сколько ты мне прикажешь… Жарко здесь у тебя. И душно, несмотря на открытое окно… Странное лето, не правда ли?
— Очень странное, — напряженным голосом подтвердил он. — Но вот этого я бы, на твоем месте, делать не стал.
— А ты потом займешь мое место — снизу! — И Ершова рывком освободилась от форменного кителя, небрежно швырнув его на пол.
— Зря, не нужно этого, — спокойно произнес Турецкий.
— Я ничего не делаю зря, Саша, и ты сейчас в этом убедишься! — Обеими руками, крест-накрест, она наклонилась, взялась за подол своей юбки и, подняв голову, жарко взглянула на него. — Ну, твое последнее слово! Ну же!
— Нина Георгиевна, не занимайтесь глупостями, вы уже не девочка, кончайте комедию и продолжим работу. Я готов оценить ваш темперамент, но у меня нет ни малейшей охоты заниматься в собственном кабинете любовью с вами.
— Ах так? Ну так на же!
Она с треском разорвала на себе юбку, потом с выпученными глазами фурии сделала то же самое с кофточкой, сорвала и отшвырнула в сторону бюстгальтер, затем кинулась к нему и рванула на нем рубашку вместе с галстуком. У него полетели пуговицы. Но и сама она от резкого толчка Турецкого отлетела назад, ударившись обнаженной спиной в дверь. В истерике схватилась за ручку и стала ее дергать, истошно крича при этом:
— Помогите! На помощь! Спасите! Меня… помогите! Отойди, мерзавец! Отпусти, гад! Урод! Сволочь! — и колотила при этом в дверь обеими руками, рыдая и размазывая по своему расцарапанному до крови лицу слезы и сопли.
С той стороны в дверь постучали.
— Александр Борисович?
— Одну минуту, сейчас открою. — Он поднялся, подтянул галстук, достал из кармана ключи и открыл дверь. — Заходите, Константин Дмитриевич.
— А это что такое? — с удивлением спросил Меркулов, глядя на валяющуюся на полу почти обнаженную женщину, громко рыдающую и бьющуюся в конвульсиях.
— А это… — ухмыльнулся Турецкий. — Полагаю, трагический финал тщательно разыгранного фарса, Костя. Сейчас увидишь начало. — Он выглянул в коридор и крикнул: — Ребятки, помогите. Пожалуйста.
Сквозь слегка раздвинутые пальцы, прижатые к лицу, она взглянула на вошедших, и вот тут ей стало действительно плохо, до потери сознания.
Вошли двое. Одного она не знала, он нес стремянку, которую она видела в коридоре, а второй… вторым был Валера!
— Доставать? — спросил тот, который со стремянкой.
— Да, — кивнул Турецкий, — спектакль окончен. Нина Георгиевна, вы бы оделись, а? Простудиться недолго.
— Туфта… фуфло поганое… — сказала она и стала медленно подниматься.
Валера поднял с пола ее бюстгальтер, разорванную пополам юбку, китель, встряхнул все это и протянул ей.
— Оденьтесь, Нина Георгиевна, — сказал он сочувственно. И от этого совершенно ненужного теперь ей сочувствия она громко разрыдалась, уже искренно.
Потом она попробовала как-то закрепить на себе юбку. Меркулов пошарил в кармане, нашел английскую булавку и протянул ей:
— Возьмите.
— Валера, — простонала она, еще на что-то надеясь, — ты видишь, что он наделал со мной? Разве я это заслуживала?..
— Извините, Нина Георгиевна, — мягко сказал Филя, накидывая ей на плечи китель. — Не Валера я, меня зовут Филипп Кузьмич, и работаю я в этом здании, в системе безопасности. А вот сейчас вы окончательно успокоитесь, мы все присядем и посмотрим любопытное кино, которое заснял мой коллега вот этой камерой. Видите, там, на стене, портрет бывшего генерального прокурора? Так вот, у него в левом глазу — объектив камеры, которая все здесь засняла. Очень советую посмотреть. Иногда, если взглянуть со стороны, ну абстрагироваться, как выражаются умные люди, выглядит просто замечательно! Коль, ты закончил? Давай вставляй побыстрей в видак! Интересно же!
Она резко обернулась к Меркулову:
— Я вижу, вы здесь старший по званию, но не знаю вашего имени-отчества…
— Константин Дмитриевич Меркулов, — сухо представился Костя.
— Могу я обратиться к вам с просьбой?
— Можете.
— Я прошу вас избавить меня от очередного издевательства.
— Не возражаю. И прошу ознакомиться. — Он протянул ей сложенный пополам лист бумаги.
— Что это? — нахмурилась она.
— Подписанное мной постановление о вашем временном задержании. В дальнейшем — посмотрим.
— То есть как?!
— И попрошу без истерик. Вы знали, на что шли.
— Но я должна хотя бы сообщить… руководству!
— Руководству сообщат. А может быть, уже сообщили. У вас дома сегодня, в вашем присутствии, будет произведен обыск. Вы имеете возможность добровольно выдать деньги, которые путем вымогательства получили от своего подследственного.
— У меня ничего нет и быть не может, вымогательством я не занималась, сперва докажите.
— Хорошо, докажем — на очных ставках и с помощью криминалистической экспертизы. Дома вам разрешат одеться нормально, воспользуйтесь этой возможностью, следующая может появиться у вас нескоро. — Меркулов повернулся к Щербаку с Агеевым: — Проводите задержанную гражданку Ершову к выходу. За ней сейчас подъедут.
Когда они остались вдвоем с Турецким, Костя вынул из кармана белый платок и протянул его Александру.
— Ну и пошумели вы тут! Вытри правую щеку, она успела задеть. Продезинфицировать надо бы, йодом там… Руки-то, поди, не мыла?
— Почем я знаю? — Он вытер лицо, посмотрел на платок. — А, пустяки. А насчет дезинфекции я не против, у тебя есть?
— Свое надо иметь, — проворчал Меркулов, — ладно, пойдем, дам…
— Костя, а ты с генеральным поговорил? Ну по поводу Вакулы?
— Поговорил, его перекосило от одного упоминания… Сказал, что займется этим вопросом лично. Я думаю, сейчас не надо ему мешать. А вот дружку своему Вячеславу позвони. Пусть приготовится… Ну артисты… Драть вас надо…
