— Типун тебе! — заорал в трубку Грязнов — Сплюнь и перекрестись! — и нормальным уже голосом добавил: — Я позвонил Косте, ни для какой цели, просто справиться, как самочувствие, то, другое, а он пробурчал нечто такое, неразборчивое, а потом вдруг выдал. Сволочи вы все, говорит, совсем меня не жалеете… И — все. И — пока. Сань, чего у вас там произошло? С чего это он так? Давно я от Кости подобного не слышал… А может?.. Да нет, вряд ли…
— Ты о чем? — осторожно спросил Турецкий и подумал, что он, кажется, уже догадался. Вот где смысл последней, той, фразы Меркулова — пока не опоздали! Он наперед уже знал, что они могут опоздать. Что есть силы, которым все эти переезды Гуся — вострый нож в задницу! Что генеральный прокурор вряд ли одобрит такую его инициативу, ведь сказал уже, чтоб не лез в чужие разборки, пусть МВД само разбирается в собственном хозяйстве. Так ведь надо понимать. А Костя не только полез, но и, возможно, «сгубил» чью-то инициативу. Вот и реакция. Наверняка кто-то уже донес «заинтересованным лицам», те в Генпрокуратуру — что, мол, за самодеятельность? Мы так не договаривались! — ну а генеральный выдал Косте по высшему разряду. Забыл, наверное, что на Костиной памяти уже пятеро таких вот «генеральных» сменилось, оставив после себя только пыль в кабинете. Ну и нарвался, Косте ведь тоже палец в рот не клади.
— Ты б заглянул к нему, а? Просто, без дела.
— Не-а, — по-мальчишески упрямо ответил Турецкий, — он сам прекрасно знает, что надо делать. И как с кем разговаривать. А насчет сволочей… Славка, а кто мы есть на самом-то деле? Помнишь, из какого-то анекдота? Он говорит: «Какая сволочь! Ка-акая сволочь! Просто чудо, какая сволочь! Хочу такую!»
— Да это ты с песней спутал, там слова — «Ах, какая женщина! Хочу такую».
— Значит, это из другого анекдота…
— Ладно, не заскочишь?
— К дому тянет, Славик.
— А, ну да, правильно, Филипп мне рассказал про эту его бабу, ну следовательшу, и про вашу реакцию. Ты как насчет нее, а, Саня?
— Мысль есть.
— О-го-го! — загрохотал-захохотал Грязнов. — Ну так и знал!
— Я не про то, о чем вы постоянно думаете, ваше превосходительство, — изысканно-вежливым голосом сказал Турецкий. — У меня тут один план созрел. Но удача будет только в том случае, если Ершова клюнет. Вообще-то она рисковая баба, так что должна.
— Саня, ты с ней на рыбалку собрался? Могу присоветовать одно уютное местечко. Клев, какой тебе и не снился! А изба, Саня, что эти новорусские хоромы! Сеновал, запах! Даже жалко отдавать…
— Нет, ты не понял, но неважно, я завтра со Щербаком посоветуюсь, он мастер на такие штучки.
— Опять провокации? — грустно спросил Грязнов. — Брось, заскочи по дорожке.
— И не уговаривай. Семья — это святое. Я сегодня почему-то вспомнил собственную сентенцию, знаешь, что это такое?
— Неважно, излагай.
— Определение — хороший я или плохой муж — у Ирки зависит только от одного фактора: от объема имеющейся у нее информации. Так зачем же мне увеличивать долю негатива? Логично?
— А ты у-умный, Саня!
— Поэтому и поехал. Пока.
3
Произошло невероятное — так доложили Брусницыну.
Доложили, откровенно боясь его новой вспышки. В последнее время они участились, наверное, под влиянием так же участившихся возлияний. А в таком состоянии он мог и ударить вестника. Ну прямо тебе Иван Васильевич, который Грозный, только что на кол не отсылает или на плаху. А крику — не меньше.
Но Брус, на удивление, отреагировал спокойно. Вернее будет сказать, вообще никак не отреагировал. Только поднял крупную свою, лысую голову. Внимательно посмотрел на помощника, сообщившего ему, что в Бутырках никакого Гусева не оказалось, и где теперь он обретается, никто понятия не имеет.
— Совсем не знают, что ль? — спросил Игорь Петрович. — А Мамон чего?
— До него невозможно дозвониться, все его мобилы молчат, как утопленные.
— Ну пусть молчит, раз ему так нравится. Не мешай, иди, я потом позову… Да, — остановил помощника уже в дверях, — про Вована что-нибудь слышно? Прояснилось?
— Никак нет, — ответил помощник, зная, что бывший полковник любит, когда ему отвечают по-армейски кратко: «есть», «слушаюсь», никак нет» и так далее.
— Ладно, свободен.
Но когда дверь закрылась, он обхватил голову руками, сжал ладонями и даже застонал от злости — все летело под откос.
Вчера был у Максимова, заместителя министра, так Вилен Захарович, вместо того чтобы, как в добрые старые времена, пригласить за круглый столик, налить рюмочку, поболтать о погоде и прочих важных вещах, встретил не привычной приветливой улыбкой, а озабоченным рукопожатием и сразу отвел в сторону. Там, у него в кабинете, еще народ был. Сказал напряженным голосом:
— Слушай, Игорь, а что там за болтовня всякая идет, будто ты у себя на ворованные машины милицейские номера ставишь? Или криминальным авторитетам продаешь?
— Побойся Бога, Вилен Захарович! — возмутился Брус, да так естественно, что замминистра просто не мог не поверить.
— Да? Ну ладно, а что разговоры, это очень плохо, Игорь. Нет, конечно, твоя благотворительная деятельность, причем весьма успешная, полезная, разумеется, кое у кого вызывает откровенную зависть. Но ведь как нас еще классики марксизма-ленинизма учили? Ты ж помнишь! Жить в обществе и быть свободным от общества никак не получится, вот в чем штука. А если они развернут кампанию, да, не дай бог, с фактами в руках, ты ж представляешь, во что оно выльется? Давай беги, думай, Игорь. Смотри, пока не поздно. Узнай, послушай, подумай, каким образом запечатать рты. Это тебе мой дружеский совет. Но только, пожалуйста, без уголовщины!
— Вилен Захарович, обижаешь! — якобы растерянно развел руками Брусницын, а сам остро оглядывал присутствующих в кабинете генералов и гражданских, собравшихся, видимо, на какое-то короткое совещание. Народ прислушивался, но говорили они очень тихо — Максимов не хотел афишировать свои указания.
— Я не обижаю, Игорь, я предупреждаю, — сказал Максимов, снова пожимая ему руку. Дружески хлопнул по плечу и уже громко — явно для всех — добавил: — Ну давай, рад был видеть, заходи почаще! — И тут же, обернувшись ко всем присутствующим, как массовик-затейник в парке культуры, хлопнул в ладоши: — Так, начинаем! Прошу рассаживаться, товарищи, времени нам отпущено, к сожалению, немного, значит, и не будем разбегаться мыслями по деревьям, верно?
Народ подобострастно захихикал. А Брусницын, выйдя в приемную, остановился в раздумье — о чем его, в сущности, предупреждал Максимов? Слухи проверить? Узнать их источник? Заткнуть рот болтуну, как он это умеет? Но ведь это не на скоростях разговор. А он даже не выслушал возражений… Хотя, если по правде, чего возражать-то? Все так, но откуда информация?
И вдруг сообразил: так это ж наверняка генерал Фролов, из ГИБДД, которому он, Брус, лично «отстегнул» пару иномарок! Вот же гад!.. А может, не он, ему-то какая польза? А кто тогда?..
