— Там, ребята, у меня такой конкурент объявился, что я счел за лучшее немедленно смыться.
— Это кто ж такой посмел тебя обойти? — прогудел басом Демидыч и стал наливать водку в чистый стакан — для друга Фили.
— Не поверите, сам Брус. Он меня, кстати, на работу к себе приглашает. Вот подумать дал до завтра, до девяти утра. Пару тысяч для начала кладет. Андреич, — он повернулся к Денису, — как считаешь, соглашаться? У тебя ж вечно с зарплатой проблемы. А так я буду у него зарабатывать и вам, сюда, помаленьку подкидывать, а?
— Хорошая идея! — подхватил Голованов. — А ты про меня ему ничего не говорил? Филя, я тоже хочу!
— Не успел, — удрученно покачал головой Филя, — он уже поддатый приехал, ну я сразу понял — мадам оприходовать. Очень сильная личность. Физически. Но я сильней, чем и завоевал его расположение. Завтра утрясать отношения зовет. Как?
Денис сказал, улыбаясь и показывая на стакан в руке Демидыча:
— Принимай награду за очередной свой подвиг и присаживайся к столу. Но мы здесь по другой причине, просто тебя отвлекать не хотели. А ты оказался как раз вовремя.
— Появились новые соображения? — забирая стакан, спросил Филипп.
— Появились, — ответил Турецкий. Он один не хохотал, а просто улыбался, и то как-то нехотя, через силу, чтоб другим не портить настроения.
— У меня тоже кое-что новенькое, — многозначительно сказал Филя и выпил водку. — Я так понимаю, штрафная?
— Ага, и последняя, — успокоил его Грязнов-старший. — Так, Саня, продолжай, пожалуйста…
— А я вот теперь и не знаю, стоит ли мне развивать дальше свою идею? Может, у Филиппа есть именно то, чего мне недостает? Ты не хочешь, Филя?
— Сан Борисыч, да для вас! Я вот что скажу. Мадам не то чтобы проговорилась, она за собой четко следит, но из этих ее фигли-мигли, трали-вали я понял, что заказ на адвоката Штамо — это ее собственная инициатива. И она в какой-то момент даже испугалась, что Брус узнает об этом. Там же вещдоки на столе лежали, которые я так, аккуратненько, убрал обратно, в свой карман. Я даже немножко акцентировал этот момент, а у нее, по-моему, пот на лбу выступил. Ну а Брус — он был уже под этим делом, — Филя щелкнул себя по кадыку, — поэтому то ли не заметил, то ли не придал значения. О другом думал. Отсюда я могу сделать вывод, что взятка — личная инициатива самой Ершовой. И никто, может, за исключением какого-то типа из Генеральной прокуратуры, — он отвесил изысканный поклон Турецкому, — не в курсе. То есть, другими словами, она всем лжет! Я догадываюсь, где она и деньги хранит. И если бы Штамо не был полным болваном…
— А у тебя есть еще сомнения? — усмехнулся Турецкий.
— Боюсь, что нет.
— И зря. Ты, Филя упустил одну маленькую деталь, — Александр Борисович поднял палец, привлекая внимание к своим словам. — Вернее, ты и не мог о ней знать. Это запись в его показаниях. Вслух мы с ним об этом не говорили. Он просто позже добавил, когда читал расшифровку своих показаний. Так вот, твоя догадка абсолютно верна. Ты ведь как поставил вопрос? Если бы не был, да? А он и не был. И записал номера купюр. Не все, но из каждой партии, которую ей передавал, а передавал трижды, выбирал по десятку примерно. Так что ты — молодец. И знаешь, где хранит?
— В собственной квартире. Кстати, те пять тысяч, что она мне вручила в качестве аванса, надо немедленно проверить по записям Штамо.
— Надо, конечно, — кивнул Турецкий, — но сразу это сделать не удастся, он-то в Питере, а записи его здесь, в Москве, их еще отыскать нужно. Однако сам по себе факт — примечательный. Извини, я тебя перебил, что еще?
— А еще? Это, правда, уже не факт, но у меня сложилось ощущение, что дни Гуся сочтены.
— Это почему? — подал голос Вячеслав Иванович.
— Интуиция. — Филя развел руками. — Да и Нина… Георгиевна постоянно повторяла: «С этим делом пора радикально кончать!»
— А почему ты полагаешь, что речь именно о Гусеве?
— Но ведь радикальное окончание любого дела предусматривает совершенно определенные, конкретные действия. Нож, пуля, удавка. Ну пулю отставим, а вот нож или удавка — самое что ни на есть удобное средство для радикального решения вопроса. Разве не так?
— Смотри-ка, — хмыкнул Турецкий, — а ведь ты у нас большой философ!
— А то! Могем рубанить, фуганить и доски хорохорить, окромя часов и лестницы, потому что в лестнице долбежу много, а в часы топор не идеть! Во!
— Заговорил! — засмеялся Щербак. — А он прав, Сан Борисыч! Насчет радикального решения.
— Я тоже так думаю, мужики. — Турецкий поджал губы. — Возможно, они нащупали еще какой-нибудь способ завершения этого ограбления, и потому Гусев им попросту больше не нужен. У тебя все, Филя?
— Почти, осталось кое-что по ходу дела.
— Ладно, тогда я вернусь к своей мысли… Итак, я был у Кости. Меня интересовал лишь один вопрос: что с заявлением Гусева? Нет, ребятки, вы знаете мое давнее уважительное отношение к Меркулову. Тут недомолвок или подвохов быть не может. Так вот, с заявлением — ни-че-го. Зам генерального прокурора «думают». Я — с другого бока. А что, спрашиваю, у нас слышно с тем куратором, на которого ссылаются все, кому не лень? Кто осуществляет контроль в порядке надзора? Костя изобразил жестом, что он не в курсе, что уже странно. Ребята, это я вам не для того рассказываю, чтобы подорвать ваше уважение к Константину Дмитриевичу. Я хочу обрисовать объективную ситуацию, в которой мы оказались… Впрочем, не буду тянуть, Костю я все-таки расколол. Он нехотя сознался, что имел разговор с генеральным. Не походя, а как бы капитально. И тот сказал ему следующее: «Костя, в смысле — Константин Дмитриевич, давайте мы с вами не будем лезть в это дело. Возбуждено оно межрайонной прокуратурой, расследуется Следственным комитетом, МВД на ушах стоит, не надо им мешать разбираться, наконец, в своем собственном хозяйстве. Костя поинтересовался, кто от нас осуществляет контроль за расследованием в порядке надзора? „Ой, да поручили это дело Вакуле, — отмахнулся генеральный, — но вы и сами знаете его таланты…“
— Значит, все-таки есть! — огорченно крякнул Грязнов-старший.
— Есть, — кивнул Турецкий, — только самого Вакулы нет. Леонид Исаич обретаются вместе с супругой на курортах испанского города Барселона. Очередной отпуск. Вот так, чтоб не было лишних вопросов. Посему полагаю, что взятка, которую мы с вами обозначили как черную, вполне возможно, нашла своего героя.
— Ага, и Ершова мне намекнула, что есть у нее один важный мужичок в Генеральной прокуратуре, который позаботится о ее переводе к вам, Сан Борисыч. Этот ваш Акула…
— Не Акула только, Филя, а Вакула, ударение на первом слоге, он обижается, когда не так произносят..
— Да хрен с ним, пусть обижается! Он если и получил от Ершовой взятку, то самую малость. Ее такая жаба давит! — Филя воздел руки. — Вот даже мне, верному оруженосцу, в качестве окончательного расчета за произведенное убийство передала так называемый «роллекс». Она, оказывается, действительно видела эти часы у Штамо, представляете, какая жадина?
