Тот неопределенно кивнул:
— Ага. Ну и че?
— Так я отдать обещал, а его нету дома. Не знаешь, когда появится?
— Федька-то? — И парень пожал плечами. — Так он же в Ступино уехал. К предкам. Отпуск, что ли?
— Да? А говорил, что собирался в Лужники, — проявил свою информированность Филя.
— Ну. Там же десяток верст всего от его Лужи до города. Знаешь где?
Филя лишь развел руками: мол, откуда, знал бы, так и не спрашивал!
— Тогда либо дожидайся, когда появится, — продолжил Митяй, — а не хочешь, можешь мне эту хреновинку оставить, я потом передам. Вон его гараж-то. Можешь и сам положить, если мне не доверяешь! — Парень ощерился в ухмылке. — Только у нас с ним… сам понимаешь. Он мне и ключи от гаража всегда оставляет, когда уезжает.
— Хороший гараж-то. — Филя оценил кирпичную кладку стен, взглянул на решетку вытяжки, на крашенные зеленью железные двери. — Капитально стоит, — добавил с одобрением. — Небось сами возводили? И правильно, молодцы, а эти, которые нынче кругом шныряют, азиаты всякие, они разве могут сделать путем? Халтурщики… А тут видно — с умом постарались.
— Ты внутри не видел! — загорелся Митяй желанием похвастаться перед хоть и незнакомым, но явно же своим мужиком, да и разве стал бы Федька чужаку всякую свою секретную технику одалживать? Это ж тебе не молоток или там пассатижи! Знал же Митяй, в какой конторе служит его приятель и чем там занимается. А сам он между тем с неторопливой торжественностью открывал ключом большой висячий замок, который затем вынул из петель и отворил не всю створку ворот, а лишь узкую дверцу в ней — для прохода. — Вон погляди! Мы внизу и подвал оборудовали по первому разряду — для солений-варений Федькиных предков. И температура, скажу тебе, круглый год плюс полтора-два, вот так! Никакой холодильник не сравнится. Заглянешь? — спросил с готовностью отворять и все следующие дверцы и люки, которые тут имелись.
Филя, улыбаясь, машинально кивнул, а глаза его так и прикипели к хромированным трубам «кенгурятника», возвышающегося над мощным передним бампером здоровенного черного джипа, высокий квадратный корпус которого терялся в темноте гаража.
— Ух ты! — с откровенной завистью протянул, как выдохнул, Филипп. — Твоя тачка? — и с уважением посмотрел на Митяя.
Тот так и согнулся от смеха.
— Ну ты и скажешь! — хохотал он. — Да откуда у меня такая?! С чего ты взял?
— Так у Федора, я знаю, эта… ну… — сделал вид, что вспоминает, Филя.
— Да ту «Ладу» он давно продал, — перебил его Митяй, — у него сейчас «форд» этот, как его? «Фокус», вот! Не новый, правда, но бегает прилично. А моя «шестерка» вон в ракушке гниет. А этот «фриц» не его, кто-то с фирмы попросился, на время, постоять.
— А, понятное дело. Так погреб, говоришь, сами сделали? Вот это мне, Митяй, очень интересно. У меня предки тоже деревенские, под Луховицами обитают, ну и всегда, особенно по осени, тащат столько всего, будто мы тут, без них, голодаем!
— Это точно, — весело подтвердил Митяй.
— Вот я и подумал, что, может, и мне неплохо бы под гаражом?.. А чего? Земля та же, кушать не просит. И гараж у меня капитальный. Нет, не такой, как у вас, попроще, железный, но все-таки. Как считаешь?
И Митяй, снова загоревшись, стал с ходу излагать свои соображения по поводу рытья котлована, бетонирования, устройства гидроизоляции и прочих тонкостей, сопровождавших важное строительное мероприятие. Филя слушал краем уха, кивал, подогревая интерес, а сам исподволь оглядывал передок мерседесовского джипа. Если это был тот самый, который нужен, правда, в такую удачу почему-то верилось слабо, то на клыках и вертикальных трубах «кенгурятника» наверняка должны были сохраниться хоть какие-то следы столкновения с Юркиным автомобилем.
Судя по протоколу осмотра вдребезги разбитого транспортного средства, принадлежащего Гордееву, произведенному экспертами-криминалистами прямо на месте происшествия, а затем, повторно, на площадке в Хамовниках, куда доставили обломки (а интерес в данном случае могли представлять лишь следы, оставленные джипами на багажнике Юркиной машины), особенно сильный толчок пришелся на правую заднюю сторону его «форда». Это было четко зафиксировано. От этого удара машину частично развернуло и вышвырнуло на встречную полосу движения, прямо в лоб ни в чем не повинному «жигуленку». Значит, у этого джипа, если он — один из тех, которых задействовали на Комсомольском проспекте, должны были остаться следы синей краски на переднем бампере с левой стороны. Либо справа. Ну и на трубах «кенгурятника», естественно, тоже. А если их уже убрали, все равно останутся следы зачистки. Да ведь все и не зачистишь, толковый анализ обязательно покажет.
И теперь, чтоб не терять больше драгоценного времени, но и не разочаровывать собеседника, искренне увлеченного своим рассказом, Филипп, сославшись на занятость, попросил того прерваться, записал номер его домашнего телефона, пообещав сегодня же, до конца дня, подъехать, чтоб дослушать и заодно существенно отблагодарить за консультацию.
— Ты чего больше любишь, нашу белую или заморское пойло? — поинтересовался Филя совсем уже панибратски.
— Можно и беленькой, но я вообще-то предпочитаю по пивку. А сам как?
— Дюжина, скажем, «хамовнического» устроит?
— А у меня лещ — вот такой! — прямо-таки засиял Митяй и широко, по-рыбацки, развел руки в стороны. — Из прошлогодних Федькиных запасов!
— Отлично, старик, договоримся. Ты мне только планчик небольшой потом изобрази, знаешь, чтоб и такому дураку, как я, было понятно, — смеясь, кивнул Филя и отдал наконец Митяю газетный сверток. — Сунь его куда-нибудь, потом передашь Федору с нашей к нему благодарностью. А кстати, он надолго отбыл-то? Полный отпуск или так, с удочкой на бережку посидеть?
— Не, — отмахнулся Митяй, — с удочкой-то его предок посиживает, дядь Коля. А Федька совсем не по этой части. Говорил про недельку, может полторы. Ну ладно, рыбку-то я тогда достану? — Он кивнул на гараж, где в глубине наверняка и был люк в погреб. — Ты тогда прямо сюда и подходи, там, за гаражами, столик есть, посидим, лады?
— Ага, давай в пять, паря, я тоже постараюсь, чтоб не задерживаться. Заразил ты меня, ей-богу, своей идеей! — радостно заверил Филипп, пожал Митяю руку и скорым шагом отправился из двора на улицу, где была припаркована его «девятка».
Ехать он никуда не собирался, ему необходима была срочная связь с коллегами. Он уселся в машину и вынул телефонную трубку: разговаривать при постороннем он не стал.
2
Любопытная получалась штука. Вот, значит, размышлял Турецкий, на Юрку Гордеева повесили, по сути, убийство человека в дорожно-транспортном происшествии — пусть непреднамеренное, но кому от этого легче? Причем кто конкретно повесил? Следователь Заборов? Формально, получается, он, а по чьему указанию? Ведь без конкретного указания здесь обойтись не могло.
Предположим, Заборов этот — упертый дурак, решил, вопреки мнению своего коллеги из Генеральной прокуратуры Александра Борисовича, «упростить» обстоятельства происшествия и убрать из протоколов дознания все, что не укладывалось в самую примитивную, лежащую на поверхности версию. Итак, пьяный либо просто не справившийся с управлением адвокат грубо нарушил дорожные правила, результатом чего и стала авария со смертельным исходом. Но ведь уже существует криминалистическая экспертиза. Он пренебрег ею, то есть совершил служебный подлог. А на что рассчитывал? Разве не пришла ему в голову мысль о том, что те же Турецкий с генералом Грязновым никоим образом не выпустят результатов дальнейшего расследования происшествия из своего поля зрения? Но если и это его не остановило, то какова причина его «упертости»? Все то же самомнение, иначе говоря, врожденная дурь?
