Ободренный быстротой, с которой завертелось дело, Денис ожидал, что ему прямо с ходу выдадут справку о Бруно Шермане: сидел или не сидел, а если сидел, то где. Секретарша развеяла его грандиозные надежды:
— Вам позвонят. Ждите.
— А как скоро у вас выдают справки?
— В течение месяца. Я же вам сказала, ждите.
«Ждите да ждите, — разочарованно повторил себе Денис. — Сколько ждать? Месяц на исходе, а нам надо целиком восстановить биографию Шермана плюс к тому найти картины».
Так или иначе, это обещание было лучшим, на что он мог рассчитывать. А к тому же ему нужно было еще успеть на вскрытие Николая Будникова.
Денису не доставляло удовольствия бывать на вскрытиях. Но что поделать: служба, служба! Молодой белокурый патологоанатом в такой аккуратной отглаженной шапочке, что походил скорее на невропатолога, держал себя со следователями и покойным корректно, без черных шуточек и излишней фамильярности, но все равно зрелище обнаженного сине-красно-желтого нутра того, с кем еще недавно встречался, не доставляло удовольствия. Справа, прижимая к носу клетчатый платок, маялся следователь из Мосгорпрокуратуры.
— Вот, посмотрите, желудок полон таблеток, — патологоанатом раскрыл в направлении следователя вонючее содержимое хлюпающего складчатого мешка. — Однако они не растворились и, смею утверждать, к летальному исходу не имели отношения.
Следователь несколько раз громко сглотнул.
Как ни парадоксально, Денису легче было смотреть на внутренности, избегая взгляда в лицо. Выражение лица было таким, будто Николай Будников сейчас присядет на окровавленном столе и спросит, обеими руками заталкивая кишки обратно в живот: «Неужели это необходимо? Нельзя ли как-нибудь по-другому?» В кафельном помещении гулко разносился каждый шаг, отчетливо капала вода в железную раковину.
— Содержимое желудка, так же как кровь, фекалии и ткань печени, мы взяли на токсикологическую экспертизу, — успокаивающе прокомментировал на ходу патологоанатом. Он, кажется, переходил к заключительному этапу вскрытия и бегал туда-сюда, взвешивая искромсанные в капусту органы с помощью больших и малых магазинных чугунных гирь. — Но уже сейчас можно констатировать, что на отравление снотворным картина не похожа. Смерть насильственная.
— Почему?
— Посмотрите на гортань и главные бронхи.
Денис честно всмотрелся в две расходящиеся кривоватые трубки, присутствующие внутри каждого человека (каковым доводом он пытался унять собственное отвращение), но ничего особенного не заметил.
— А что в них такого?
— Вот именно, как вы правильно подметили, в них! А в них, почтенный господин Грязнов, этиловый спирт. Слизистая раздражена, значит, попал он туда при жизни, а не сейчас, моими усилиями. Что вы на это скажете? — И, не дожидаясь ответа, который все равно обнаружил бы лишь Денисову некомпетентность, договорил сам: — А это вынуждает сказать, что наш клиент поперхнулся. Водка попала, как это говорят в народе, «в дыхательное горло», что вызвало рефлекторный спазм голосовой щели и привело к смертельному исходу. А теперь взгляните сюда. Что это?
— Царапина…
— Правильно, царапина. От чужого ногтя: самому себе так в щеку не попадешь. Значит, человек пил не сам. Его поили. Я только удивляюсь: от чего его так развезло? Не удивлюсь, если лаборатория обнаружит, что перед выпивкой в организм было введено что-то еще, наподобие популярного клофелина.
— А таблетки?
— Таблетки — сами по себе. Сочетание снотворного со спиртным в самом деле могло привести к смерти. Это даже лучше, чем сочетание снотворного со слабительным. — Патологоанатом засмеялся собственной шутке. — Но, похоже, на это убийца и рассчитывал. Поил полубесчувственного человека таблетками, а запивать давал водкой. Какие, вы сказали, снотворные таблетки он принимал?
— Имовал.
— Ну, о чем толковать! Совсем слабенькие. Разве ими отравишься? Думаю, даже в сочетании с алкоголем организм справился бы. Ну, вырвало бы его из-за раздражения рецепторов желудка, только и всего. И если бы не рефлекторный спазм голосовой щели, смерти бы не произошло, убийство, следовательно, сорвалось бы. Глупое убийство. Очень глупое. Ищите убийцу-непрофессионала.
Денис сам чувствовал себя не на высоте профессионализма. Он видел в Николае Будникове главную действующую фигуру, правую руку Файна в России. Выходит, ошибся? Погубил человека? Если Николая в самом деле отравили, значит, он многое упустил из виду…
Где-то ходит по белу свету темная личность, мошенник — «бубновый валет». И, не исключено, ходит ближе, чем это Денису представляется. Вот только увидеть себя не дает.
«Не допустил ли я просчета?» — думал убийца.
Слово «убийца» в русском языке звучит забавно. «Умница», «сирота», «убийца»… Во всех случаях это признак некоего особенного состояния, выводящего своего обладателя за рамки пола. Впрочем, некоторые считают, что такой экстремальный поступок, как убийство, выводит того, кто его совершил, за рамки рода человеческого.
Убийца строил план убийства, надеясь только на собственные силы. Передоверять убийство своим подручным, и без того засветившимся, он не стал, больше на их интеллект не рассчитывая. Они навели на его след милицию и обязательно втравят его в беду. Но если человек, которого он наметил убить, заговорит, беда получится еще горше. Необходимо было действовать спешно, но не впопыхах. Так, чтобы не навести на себя подозрения. И чтобы, в идеале, не вызвать подозрений относительно того, что совершено убийство. Собственного опыта у убийцы не было, просить свое криминальное начальство о помощи он опасался, потому что это обнаружило бы его некомпетентность, которая ставила под угрозу все предприятие, но, судя по прочитанным книгам, самым безобидным способом расправы с врагом представлялись яды. Соответствующей специальной литературы у него в доме не водилось, медиков в семье не было, да и вообще он сомневался в наличии руководства, подробно рекомендующего, как отправить ближнего своего на тот свет. Поэтому убийце ничего не оставалось делать, кроме как накупить на книжных развалах фармакологических справочников и поискать информацию в Интернете. На протяжении двух суток он, забросив срочные дела, изучал, сравнивал и размышлял, на второй вечер, а точнее, глубоко за полночь отшвырнул справочники и в отчаянии истоптал их тяжелыми ботинками. Отравление человека оказалось таким сложным делом, словно на этой планете не травился никто и никогда. Убийца засорил память сведениями, которые не могли ему помочь. В частности, он узнал, что самым сильным ядом, превосходящим воспетый детективщиками цианистый калий, является ботулин, одним миллиграммом которого можно отравить целый квартал. Узнал он также, что весьма ядовитыми являются вещества класса А, например морфин или стрихнин, продаваемые в аптеках исключительно по рецептам. Чтобы воспользоваться морфином или стрихнином, необходимо было раздобыть солидный рецепт, а завязываться еще как минимум с одним человеком — медицинским работником — убийце никак не хотелось. Что касается потенциально опасных веществ класса В, то с их недоступностью дело обстояло проще, но, судя по идиллической картине, описанной в толстенном справочнике «Видаль: лекарственные препараты в России», чтобы отравиться ими, следовало принять очень большую дозу, и даже тогда эффект не был гарантирован. С точки зрения авторов «Видаля», это было хорошо; с точки зрения убийцы, хуже некуда. Оставались еще такие редкие и трудоемкие способы отравления, как отравление ядом животных, гюрзы, кобры, какого-нибудь каракурта, сколопендры или гигантского паука под названием «страшный птицеед», обитающего в Южной Америке. Убийца подумал о том, что достать экзотическое животное в Москве не проблема. Проблема в том, как убедить его в нужный момент укусить не хозяина, а жертву: вследствие недостатка мозгов пауки не дрессируются. К тому же у убийцы вид паука, хотя бы заурядного, домашнего, серого, вызывал брезгливость. К тому же экзотическое животное — это долгая возня, и посторонние люди, и… возвращайся к началу.
