За время, прошедшее с последнего визита, в Москве произошли нерезкие, но изменения. Стало меньше бомжей… Не успел Матвей это отметить, как увидел, что навстречу ему движется прилично одетый, но заросший и словно бы одичавший тип. Взгляды прохожих с недоумением останавливались на нем и поспешно отскакивали, словно все боялись, что, если пристально посмотреть на это чучело, оно набросится на них. У типа была неопрятная рыжая, до середины груди, борода и белая кожа, как у узника, годами не видавшего солнца. Еще на нем была пикаевская замшевая куртка, и пикаевские расклешенные джинсы, и… Матвей не знал, плакать ему или смеяться, и ограничился тем, что перешел на другую сторону улицы, подальше от выставленного поперек витрины зеркала.
В бункере, оснащенном всевозможными удобствами, на стенах не висели зеркала, и Матвей Пикаев впервые догадался, что это не случайно.
А ведь Матвей направлялся на деловую встречу: такова была истинная причина любви к свежему воздуху! Один человек, как ему передали, настойчиво его разыскивает. Человек из его прошлого. Какими глазами он посмотрит на представшего перед ним узника замка Иф? А, не наплевать ли! Перед кем стесняться? Насколько Матвею было известно, с этим человеком он работал в одной системе. Они были связаны одной ниточкой. Просто один сидел под землей и делал копии с ценных полотен, а другой ходил по земле и прилагал усилия, чтобы эти полотна поскорее лишились своих законных владельцев и попали под землю. Еще неизвестно, кто чище…
— Я только что таракана в ванной поймал, — во всеуслышание огласил свое открытие Семен Семенович, входя с чайником на кухню коммунальной квартиры. Вместительные заварочные чайники были невинной моисеевской страстью, он менял их каждую неделю, доставая из запаса новый. — Утопил вражину в раковине. Настенька, ты не купишь на рынке средство от тараканов? Мелок «Машенька» или ловушки «Райдер», а можно и то и другое.
Настя вяло кивнула. Сегодня на ней было темно-синее платье в старозаветный горошек. Глаза ее были красными, то ли грустными, то ли утомленными.
— А я анекдот в газете прочел, — никак не желал съехать с тараканьей темы Семен Семенович. — Разговаривают два приятеля. Один говорит: «Совсем тараканы замучили, житья от них нет. Носятся по квартире, как лошади». А другой ему: «А ты купи мелок для тараканов. Я, например, купил». — «Ну и что, помогает?» — «Еще как! Вон, посмотри на моих: сидят в углу, рисуют»… Настя, ты что это, дитенок? Не смешной разве анекдот?
Настя завсхлипывала, спрятав голову между загорелыми предплечьями и орошая слезами скатерть, покрытую равнодушными коммунальными отпечатками горячей посуды. Семен Семенович смущенно отвернулся, обдавая чайник кипятком. Шипение льющегося кипятка и рыдания Насти слились в одну мокрую гамму.
— Хорош гусь наш Дениска, — обратился к чайнику Семен Семенович. — Как это так, заставил плакать такую девушку! Ничего, жизнь длинная, всякое бывает. Сегодня заставил плакать, завтра прибежит, станет в ноги кланяться.
Настя продолжала орошать слезами скатерть. Семен Семенович оставил манипуляции с чайником.
— Что, неужели другая женщина? Нет, ну объясните мне, что они в нем находят? Куда он годится, верста долговязая коломенская? А глазки? Крохотные, поросячьи, только и достоинства, что, извините, голубые. А волосы…
— Неправда! — вступилась Настя за рыжие Денискины волосы. — Он красивый! Он добрый! Это я, все я… Дура, дура! Он всего лишь… у нас… в общем, я только проснулась, а он собрался уходить, и лицо такое, как будто он злится, это из-за работы, он так и сказал, а я ничего слушать не хотела-а-а… А он теперь не приходит, наверное, мы поссорились…
Предоставив Насте выплакивать новые неприятности, Семен Семенович обрушил в чайник горку заварки. К чему, к чему, а к чаю в пакетиках Семен Семенович привыкнуть не мог. Если к таким достижениям западной цивилизации, как компьютеры, мобильные телефоны, карманные органайзеры и автомобили «форд», старик относился благожелательно, то быстродействующие пакетики на нитках считал враждебными происками злобных американцев, желающих, чтобы весь мир на их дурацкий манер привык к чаю с бумажным привкусом и шерстящими язык волокнами. Не-ет, кто разбирается в чае, так это китайцы. Хотя в общем и целом китайцев Моисеев не любил из-за того, что их слишком много и они пишут иероглифами.
— Ну и из-за чего так переживать? — пробурчал Семен Семенович, когда крышка чайника захлопнулась, настаивая драгоценное содержимое, а всхлипывания пошли на убыль. — У Дениса действительно много работы, вот и не приходит. Привыкай, а не можешь привыкнуть, скажи: «Такой человек мне не нужен». Только, скажу тебе, Настя, напрасно. Открою тебе наш мужской секрет: удобных мужчин не бывает. Таких, чтобы совсем удобных для женщин. Женщины мечтают о таком, чтобы и зарабатывал много, и по дому все делал, и постоянно с ней был, и ее ублажал, и поводов к ревности не подавал… Ну таки я вас спрашиваю, как это совместить? Женщина всегда с чем-то обязана примириться.
Настя, подняв голову, смотрела на Моисеева. Вокруг ее глаз высыхали слезы.
— Все образуется! — заверил ее Семен Семенович с обычной жизнерадостностью. — Я ведь, Настя, чуть-чуть волшебник. Хочешь верь, хочешь, не верь. Талантом волшебника для продвижения по службе не пользовался, а вот сейчас воспользуюсь. — И, сделав несколько пассов руками, провозгласил: — Заклинаю тебя, Денис, позвони Насте!
Оба невольно прислушались к тишине коммунальной квартиры.
— Да, — самокритично высказался Семен Семенович, — так себе из меня волшебник. Давно не тренировался.
Настя через силу улыбнулась. Ей не хотелось обижать старого человека, который так заботился о ней.
— Давайте пить чай, Семен Семенович. У меня есть вишневый рулет.
— Вишневый рулет? Да это же нектар и амброзия!
В эту минуту из недр квартиры донесся звук. Оба прислушались. Звонил телефон. Не успел Семен Семенович изречь: «Вот видишь, с опозданием, но подействовало», как Настя слетела со стула и понеслась брать трубку. Разговаривала долго. Слов Семен Семенович не различал, но, судя по интонациям, то бурным, то ласковым, все шло, как надо.
«Дурачки молодые. Устраивай все для них», — ворчливо подумал Семен Семенович. Ведь это он звонил сегодня Денису, когда Настя была на работе.
9
Турецкому казалось, что пахнуть интенсивнее, чем в палате Альниса, могло разве что в морге. Он не предвидел третьей возможности: в палате стояла вонь более концентрированная, чем даже в морге, когда в ней находился Альнис.
Его неподвижная фигура, накрытая простыней, с приподнятым, видимо из-за лежания на судне, тазом внушала благоговейную брезгливость, как египетская мумия. Бледное, с редкими седыми волосками на верхней губе и подбородке лицо, лысая голова была глубоко погружена в подушку. Расплывчато-голубоватые глаза отслеживали что-то невидимое на потолке. Пользуясь описанием, которое оставил Марек Вишневский через дочь Марианны Штих, Турецкий никогда не распознал бы в этом полуфабрикате покойника лощеного сотрудника НКВД. Вряд ли сам Альнис узнал бы себя, если бы в годы процветания ему показали фотографию из будущего: немощный старик на койке каменец-подольской богадельни. За все, что мы натворили, рано или поздно наступает расплата. Но способ оплаты счета, предъявленного Альнису, представлялся особенно неаппетитным.
