Договорился с одной украинкой. Дом на окраине, довольно чистый, чище, чем это обычно бывает у туземного населения, возможно, оттого, что хозяйка — прачка. Отягчающее обстоятельство: пятеро детей. Могут разболтать. Благоприятное обстоятельство: бедность. Фима (так ее зовут) способна заткнуть детям глотки, только бы не лишиться довеска к жалованью.
7 января.Дайслер наконец-то уладил вопрос с обмундированием. Над Львовом царствует небывалый, по мнению военных консультантов, мороз. А ведь Львов от Германии недалеко, фактически это территория бывшей Австро-Венгерской империи. Какие же лишения приходится терпеть нашим бедным солдатам в сердце России!
Все равно, неорганизованная, необученная и плохо вооруженная русская орда не в силах долго сопротивляться натиску дисциплинированной немецкой армии. Из-за холодов действия затягиваются, но, полагаю, к марту Россия получит смертельный, заключительный удар. Как солдат я обязан радоваться, но как образованный человек не могу не пожалеть о родине Достоевского и Чехова, о светло-голубом крае, где под золотыми куполами церквей прогуливаются сказочные принцессы в собольих шубках. Впрочем, той России больше нет. Русские ее уничтожили сами прежде, чем сюда добрались мы, их давние соперники.
8 января.Был у Фимы, навещал Бруно. Как двое друзей, говорили о прежней, довоенной жизни, обменивались биографическими подробностями. Поделился с ним своими мыслями.
— Вы творец нового направления в живописи, — сказал я ему, — но социальная революция не нуждается в революционном искусстве. Разве вы не видели росписи всех этих школ, дворцов массовых собраний и прочих образцов архитектуры, оставленных во Львове большевиками? Стиль дешевых литографий прошлого века. Сладенькие крестьяне, пляшущие в народных костюмах, пышнотелые красотки, подносящие хлеб и соль победителям. Разве не заглохнет среди подобной торжествующей пошлости порыв ваших дерзаний?
— Коммунистам приходится много строить, — отбил мой выпад Бруно. — Объектов несметное количество, а истинные художники редки, поэтому приходится прибегать к услугами пошляков.
— В таком случае почему коммунисты не дают творить истинным художникам? Куда пропали ваши друзья по «Бубновому валету»? Они должны быть мировыми знаменитостями, почему мы о них ничего не слышим?
— Должно быть, они не хотят быть знаменитостями. Они безмолвно творят красоту во имя революционного человечества. Что может быть благороднее!
Несносный спорщик! Горячность этого пятидесятилетнего, много повидавшего человека раздражает, но и умиляет меня. По способности верить Бруно — истинный еврей, и то, что объектом его религиозного поклонения выступает не Иегова, а коммунизм, ничего не меняет.
Несмотря на все наши разногласия, теперь я уже не могу уничтожить его. Наверное, и раньше не мог. 3 января в каморке на верхнем этаже публичного дома встретились не враги, а двое мужчин, каждый из которых попал в сложную ситуацию и нуждался в помощи. Я сумел помочь Бруно. Очередь за ним. Портрет, который он напишет с Марианны, должен способствовать обновлению ее любви ко мне. Для этого Бруно обязан увидеть ее моими глазами, глазами вечно влюбленного.
9 января.Все открыл Марианне. Она вспылила.
— Сумасшедший! — кричала она шепотом, чтобы не услышали дети и прислуга. — На тебя донесут! Ты погибнешь из-за паршивого еврея!
Как я счастлив! Марианна ни разу не упомянула, что я могу погубить ее и детей, она беспокоилась только обо мне. Нет, все-таки она необыкновенная женщина и преданная жена! Когда буря отбушевала, Марианна, подумав, согласилась, чтобы портрет был написан.
— Но обещай, — потребовала она, — что, как только он закончит работу, ты поступишь с ним так, как того требуют расовые законы.
Пришлось пообещать. О, семейная жизнь, эта епархия неисполненных обещаний! Надеюсь, когда портрет будет закончен, настроение Марианны изменится и она не станет требовать с меня исполнения данного ей из-за безвыходности слова.
12 января.Бруно приступил к написанию портрета совершенно по-своему. Признаться, не того я ждал. На холсте предстает не мечта влюбленного художника, а образцовая героиня кинопропаганды. Но Марианна в восторге. Должно быть, это ей льстит. Она уже не заикается о том, чтобы отправить Бруно в гетто или сразу на расстрел, наоборот, сегодня намекнула, что за первым портретом может последовать еще один и еще… Что до меня, я только рад. В доме воцарился мир и покой, Марианна смотрит на меня лучистыми глазами, как в день обручения. Коммунист Бруно или ницшеанец, еврей или горный дух, он талисман, который принес мне удачу…
— Хватит ковыряться в старье, Архиварий Архиварьевич! — трясет Турецкого за плечо Грязнов. — Пусть Ванда эту лабуду читает.
— Понимаешь, Слава, я хочу разобраться…
— Разбираться надо в делах сегодняшних дней. А они так закрутились, что просто ой-ой-ой. Знаешь, что нам сообщает Дениска? Дело «Бубнового валета» переходит на международный уровень!
2
В агентстве «Глория» компьютерщика Макса некоторые считали лентяем за то, что посреди дня заставали его дремлющим на рабочем месте. Эти пустопорожние обвинения он игнорировал. Да, он спит на рабочем месте! Но это только потому, что он ест на рабочем месте, отдыхает на рабочем месте, работает на рабочем месте и вообще круглосуточно пребывает на рабочем месте. Макс был крайне неприхотлив. Компьютер, оснащенный всеми суперсовременными прибамбасами, и необременительная постоянная жратва, а что еще надо? На второе зарплаты хватало с лихвой, первое «Глория» предоставляла ему бесплатно.
Аборигенам компьютерной сети не было важно, что Макс жирен, бородат и нелеп. Здесь он внушал уважение, парил быстрокрылой ласточкой. Поиск информации доставлял ему удовольствие, а работник, который работает с удовольствием, неоценим. Просеивать информацию — задача Макса, и к исполнению этой задачи он всегда был готов. Именно поэтому Денис так ценил Макса, так надеялся на него — и не разочаровывался.
Поиск картины — предмет специфический, вследствие чего известные поисковые системы отпадали сами собой. Ввести нужное слово в окошечко поисковой системы и нажать на «Go» — элементарно, но сейчас нужно было другое. Готовясь к заданию, Макс отсканировал изображение нужной картины, запечатленное на фотографии. Его сетевой путь лежал на форумы, собирающие антикваров, знатоков и ценителей искусства, как русско-, так и иноязычные. Здесь знали наперечет все предназначенные к продаже полотна, здесь готовы были назвать, за сколько ушел на последнем аукционе «Сотби» ранее неизвестный Сезанн, здесь свирепо ругали законодательную базу, не защищающую частных коллекционеров и не позволяющую им развернуться, здесь питались слухами и множили предположения. Привычка тусоваться на различных интернет-форумах вошла в Максовы плоть и кровь. Установив, что из тусующихся на русскоязычных сайтах никто в глаза не видел картины, снимок которой Макс приложил к своему посланию, он переместился в зарубежные регионы. Перед этим он вскипятил электрочайник и обложился пакетами с сухариками, готовясь к долгому и вкусному служебному бдению. Он не был готов к тому, что удача подкарауливает его так близко. Не прошло и пятнадцати минут после того, как компьютерный монстр «Глории» запулил на очередной форум фотку с комментарием, и вот уже весело и настырно запищала «аська». Послание от неизвестного друга состояло всего из одной ссылки. Перейти по ней на страницу, содержащую сплетни, факты и журналистские подробности из мира искусства, было делом одной секунды.
