— А я? — пискнул вдруг «виновник» ДТП.
— Вы? — удивился Турецкий. — Ах вы еще здесь? Оставьте майору домашний и служебный адреса, номера телефонов и отправляйтесь по своим делам. Понадобитесь — вызовем. Но вы сами-то поняли, что грубо нарушили правила дорожного движения?
— Так точно, — испуганно втянул голову в плечи «виновник».
— Ну вот, значит, в следующий раз постарайтесь не нарушать. Или, раз уж влипли в историю, так сами немедленно вызывайте дорожный патруль, а также представителей своей страховой компании. Не позволяйте командовать собой всяким проходимцам. Свободны.
И тот колобком выкатился из микроавтобуса.
Турецкий похлопал по плечу индифферентно сидевшего за рулем водителя, для которого, казалось, все происходящее не представляло ни малейшего интереса:
— Будьте любезны, теперь ваши права.
Тот, не оборачиваясь, протянул их через плечо. Александр Борисович посмотрел их и положил в папку, где уже находились документы «страховщика». Сказал проявившему наконец интерес водителю:
— Поедете следом за нами, поэтому вам ничего не грозит. А на Петровке я вам их верну…
— А чего так? — флегматично спросил водитель, по-прежнему не оборачиваясь.
— А чтоб не поддаться искушению удрать. Права-то ведь ваши не фикция, верно?
Водитель хмыкнул и пожал плечами. Похоже, ему было все равно.
Всех задержанных рассадили по машинам, благо транспорта хватало. И теперь, поскольку каждый из них ехал поодиночке, можно было трогаться. Так и отправились — небольшим караваном: сверкающий огнями «форд», в котором везли быстро теряющего наглость подставлялу, за ним микроавтобус, следом «мерседес», который один из оперативников должен был доставить на служебную стоянку, потом милицейские «Жигули» со вторым оперативником за рулем, а замыкали процессию машины Демидова и Голованова. У Демидыча в его «девятке» рядом с Сафиевым уселся Никитин. Это чтобы у парня дурных мыслей вдруг не возникло. А в «пятерке» Голованова рядом с ним сидел со скованными за спиной руками Мутенков, по лицу которого, теперь уже не серому, а багрово-красному, беспрерывно катился пот. Этого парня Сева сознательно посадил к себе, чтобы по дороге успеть задать ему пару-другую вопросов, что называется, на засыпку.
Жаль, конечно, что не уследили за вторым подставлялой. Но зато был известен в некотором роде заказчик, некто Митяй, сведения о котором Сева и надеялся получить от Мутенкова. Был способ заставить его говорить правду. Запись их с Сафиевым разговора для такого неопытного, в общем-то, в жизни человека, как Виктор, могла показаться ему поистине сокрушительным обвинением против него. И Сева на первых порах даже не собирался разубеждать его в обратном…
3
Пока ехали, Турецкий связался с Грязновым-старшим и предложил подготовить необходимых людей для дальнейшей оперативно-следственной работы. Это значит, надо срочно пригласить Филиппа Агеева, появление которого несомненно произведет в сознании поганцев взрыв атомной бомбы. Неменьший эффект оставит и участие в опознании Рустама Гусарова, а также подполковника Новохатко — его же гнезда птенцы!
«Сегодня, — размышлял между тем Голованов, — эксперты-криминалисты обследуют пострадавший в столкновении „мерседес“. Затем их данные сравнят с теми, что оставил в протоколе Мутенков, а также с выводами, которые предложил „виновнику“ аварии, генеральному директору мебельного салона „Янтарь“ господину Гусельникову, представитель САО „Мегаполис“, где застрахована пострадавшая машина, господин Коган».
А САО, кстати, для нормальных людей — это, оказывается, страховое акционерное общество. Другую, близкую по звучанию аббревиатуру хорошо помнил Всеволод Михайлович — САУ, самоходная артиллерийская установка. Покруче иного танка… Но это — к слову.
Ну ладно, виноват «крупный мебельщик», а кто же пострадал? А пострадал у нас нынче, судя по документам, владелец «мерседеса» представительского класса, разнорабочий магазина-кулинарии «Платон», что находится на Лермонтовском проспекте, гражданин некогда братской Молдавии, Ульян Семешку, имеющий временный вид на жительство в Москве.
А сам проспект в свою очередь рассекает Жулебино и Косино и тянется дальше, в Люберцы. Вишь ты, как все постепенно сходится!
Остается теперь узнать, кто таков Митяй, и тогда можно делать выводы, кем на самом деле является этот даже на вид тупой Семешку, который либо сам бандит, либо у них на подхвате. Точнее, на подставе. Вот обо всем этом и собирался потолковать с Витей Мутенковым Сева Голованов, благо дорога еще долгая.
— Зачем же ты с этим мудаком связался? — с явным сожалением спросил Сева.
Парень промолчал, только засопел громче, будто обиженный.
— Да-а… — продолжал Голованов. — Ну против тебя, голубь, набралось уже достаточно. Вот приедем, тебе столько предъявят, что мало не покажется… Но я другого не пойму. Ладно, дадут тебе срок, сядешь отдохнуть… Дома у тебя своего нет. Значит, что же? Маринку твою, ежели подкормить… А что, ей тогда дорожка одна — в бордель, Семешку бритого ублажать… Либо Митяя. А вот Наташку жалко. Куда девчонка-то денется, только на улицу, в нищенки, а с ее здоровьем? Эх, козел ты, Витек! И на что рассчитываешь?..
Услышав какие-то непонятные горловые звуки, Сева глянул вбок. Мутенков ерзал на сиденье, будто пытался освободить руки, скованные браслетами. Голова его была закинута на спинку сиденья, и он словно пытался что-то выкрикнуть, заорать, выматериться, но у него не получалось — видно, судорога перехватила горло. Сева коротко, но несильно, врезал ему по животу ребром ладони. Парень вмиг согнулся. Часто задышал, наконец поднял голову. Сопли, слезы и слюна перемешались на его багровой физиономии с приплюснутым, как у поросенка, носом.
— Эва, — презрительно сказал Сева, — посмотри на себя, мужик называется! — и повернул в его сторону зеркало заднего обзора. — Смотри, смотри, герой, твою мать! Мальчишка сопливый. Одним махом целых три жизни перечеркнул на хрен. И кто ты есть после этого? Ну, хочешь услышать, кто ты такой?
Сева потянулся к магнитофону и включил воспроизведение записи, сделанной им ранее. Искоса стал наблюдать за мимикой Мутенкова.
Сперва тот слушал разговоры, не вполне понимая, кто и о чем говорит. Потом что-то его будто стукнуло, он насторожился, недоверчиво посмотрел на Голованова, снова, открыв рот, уставился на магнитофон. А когда разговор пошел не о телках, а о делах, даже как-то съежился, голову втянул в плечи, стал меньше размерами, что ли.
Голованов наблюдал за этой метаморфозой и внутренне посмеивался, хотя внешне оставался таким же строгим и суровым. Наконец запись кончилась. Сева поставил на перемотку, резко спросил:
— Я ж говорю — козел! Понял теперь, где вы у нас? — и, оставив руль, кинул два пальца одной руки на два пальца другой, изобразив решетку, которую и сунул прямо под нос парню. Снова взял руль. — Ну Семешку вашего мы взяли. А другой хоть и убег, да мой кореш его хорошо запомнил. Съездим завтра в этот «Платон» и заберем. И по печени парочку разков заденем, чтоб больше не дрыгался. Кто там, в той кулинарной лавке в Жулебине, молдаване, что ль, устроились?
