— Как тут у вас обстановка вообще? — спросил Грязнов. — Я, конечно, слежу по сводкам, ознакомился, вроде потише стало, да?
— Хочешь честно? — сказал Коренев, на миг отрываясь от дороги и встретившись взглядом с Грязновым. — Если без дураков, так полный завал. Денег — мизер, оснащение хилое, а у блатных полный ажур, каждый на иномарке, оружия у них и боеприпасов, сколько ни изымаем, будто и не убывает. Держат город три группировки — одна русская, чеченцы и смешанный состав, так сказать, пятый интернационал. Да, сейчас немного утихомирились, видно поделили сферы, нашли консенсус, так что трупов стало чуть не вдвое меньше. А два года назад тут такая каша была! Только радости нам от этого покоя — шиш да маленько. Такая стабильность, она, знаешь ли, хуже ихней войны. По мне, так лучше бы мочили и грохали друг друга, и нам мороки было б меньше. А коли тихая заводь, стало быть, все у них в лучшем виде. Пасут город, сосут, как пиявки, кровь, без их малявы, считай, ни один проект, ни одна сделка не обходится. А у нас что? Кризис жанра и кризис кадров. Опытных разобрали, перетащили, перекупили, а с пацаньем много не наработаешь. Но главная катастрофа — с информацией. Течет и сифонит из всех дыр! Почти ничего удержать не можем. И с агентурой нашей просто швах.
— Весело! — откликнулся Грязнов. — Прямо как у нас, в Москве! Ну и как считаешь, Вася, в чем тут у вас разгадка?
— Ответ тут, думается, один. Завелся кто-то, кто на них на всех управу нашел, сумел и тех, и других на поводок взять. Тут не просто «авторитет», тут большим паханом пахнет. Произвел, так сказать, смотр войскам, потом чистку, доказал, видно, кому надо, что куда выгодней сообща прибрать город и область к рукам, чем делиться, собачиться и терять бойцов.
— Да, похоже на то, — сказал Грязнов. — По крайней мере, возразить тут нечего. Ну и что? Есть какие-нибудь наколки? Кто бы мог оказаться такой башкой?
— Тут не порадую. Сплошной туман. Уж кого мы только в разработку не брали. Чуть приглядишься, и облом. Мелкота, не потянет.
— Чем дальше, тем страшней, — усмехнулся полковник Грязнов. — Мы ведь, собственно, для чего сюда новым шефом направлены? Покушение на «важняка» Генпрокуратуры — это тебе не семечки. Дело-то, по которому Турецкий к вам прибыл, на контроле у Президента. Так что я бы не удивился, если бы этот самый большой пахан тут руку приложил.
— Да и у меня та же самая мысль мелькнула. Я ведь там был по горячему следу, как только первое сообщение поступило. Ведь стрелок имел точную наводку: номер комнаты, какое по счету окно, по кому бить... Явно кто-то просигналил. Самого Турецкого допросить пока не смог: без сознания, врачи не пускают. Только выставили охрану...
— Это хорошо, — сказал Грязнов. — Это очень даже правильно. И давай-ка, брат Коренев, гони-ка прямо в больницу. Поглядим на него, может, оклемался чуток, пропустят.
В больницу, где лежал тщательно охраняемый, тяжело раненный в голову Александр Борисович Турецкий, они приехали без шума и помпы. Крупный, длинный, кряжистый Грязнов и невысокий, сухощавый, малоприметный, на самом же деле гроза всего степногорского ворья Коренев поднялись на третий этаж, и поставленные в охранение сотрудники облмилиции невольно вытянулись в струнку, завидев свое строгое начальство, а с ним еще одного, по всей видимости, из начальства.
— Простите, товарищ полковник! И вы, гражданин... Согласно инструкции и приказу прокурора области, вход кому бы то ни было, кроме врачей, категорически запрещен.
— Ну, коли категорически, — сказал Грязнов, — тогда конечно...
И вскоре к ним торопливо подошла молодая женщина в халате, дежурный врач.
— Я вас очень прошу, — сказал Вячеслав Иванович, — если только наш больной хоть чуть-чуть пришел в себя, передайте, пожалуйста, что его очень хотела бы видеть тетя, любимая тетя Глория Ивановна.
— Какая тетя? — оторопела она.
— Ну я, я — тетя! — вкрадчиво и грустно сказал Грязнов.
— Ну... ну подождите, сейчас я посмотрю, — сказала дежурный врач и скрылась в палате. И через минуту она выглянула и поманила их рукой, и Грязнов широко шагнул к приоткрывшейся двери, увлекая за собой и Коренева.
Турецкий, с забинтованной головой, лежал недвижимо, закрыв глаза, бессильно протянув руки вдоль тела поверх белой простыни.
— Скажите, доктор, — спросил Грязнов, — как вы думаете, наш больной что-нибудь слышит?
Она оглянулась в растерянности, не зная, как реагировать и что отвечать.
— Да слышит, слышит! — не открывая глаз, проговорил Турецкий. — Все он слышит! — И, одним прыжком вскочив с койки, кинулся к Грязнову на глазах обомлевшего Коренева и окончательно запутавшейся докторши.
— Здорово, бродяга! Откуда ты взялся-то?
— Откуда и весь род людской, — усмехнулся Грязнов.
— А узнал от кого?
— Доложу своевременно и по порядку, — сказал Слава.
Турецкий с улыбкой повернулся к доктору:
— Пожалуйста, ничему не удивляйтесь! Может быть, это все немножко смахивает на французскую комедию, но, к сожалению, от комедии это очень далеко. Прошу передать всем вашим коллегам, кто
посвящен в наши обстоятельства, что я им сердечно благодарен и прошу по-прежнему хранить молчание и придерживаться той же версии, причем хочу напомнить, что это напрямую связано и с вашей безопасностью. Операция, как вы понимаете, еще не закончена: тот, кто хотел меня продырявить, пока что не выполнил приказ... В общем, вы ведь читаете газеты?..
Она поняла, что их нужно оставить одних, и вышла из маленькой палаты.
— Вижу, Григорий Васильевич в легком замешательстве, — усмехнулся Грязнов. — Придется объясниться. Но прежде хочу познакомить вас.
—Да мы знакомы, — тихо засмеялся Турецкий, — успели уже.
— Положение понятное, — сказал Грязнов. — Ты ведь и сам, Вася, когда мы ехали, подтвердил, что информация сифонит, не держится. Видно, сору у вас в личном составе мести да мести. Вот Александр Борисович, как я понимаю, и решил поостеречься товарищей по ремеслу, маленько подстраховался. Саша, с полковником Кореневым мы еще в МУРе, где он раньше служил, не один раз под пули ходили. Знаем друг друга много лет. Так что кого- кого, а Григория Васильевича можешь не опасаться. А теперь отвечаю: кто-то из твоих юношей, понимая, что, когда Ирка твоя услышит по ящику, что ты здесь при последнем издыхании, мало того что удар получит, так еще непременно сюда рванет, умудрился-таки передать ей, чтоб все делила на шестнадцать. Слава богу, половинка твоя сообразительная, с ходу дозвонилась до меня и до Кости. Ну, шестнадцать не шестнадцать, а то, что взаправду взяли Турецкого на мушку, прошло по нашим каналам. Остальное — судьба, совпадения, улыбки фортуны. Я понимал, как нужен тебе тут, и вот я здесь. Направлен новым министром на предмет розыска и поимки этого снайпера и его подрядчиков.
— Давненько в меня не стреляли, — сказал Турецкий. — Понимаешь, до сих пор сам себе не верю, что мозги не вышибли. Подошел к карте, хотел своим кое-что показать, в руке ручка, вроде указки. И случайно выронил. Наклонился резко, хотел на лету поймать, тут — дзынь! — только пыль от стены. Вот и прячусь тут, сижу под конвоем. То, что ты теперь здесь, для нас мощное подкрепление. Только надо мне отсюда, Грязнов, быстренько выбираться.
