— Хиловатые стихи, — сказал Данилов. — Однако жизненные... Ну а потом что?
— Здесь, в городе, есть человек, вы еще узнаете о нем, а может, и встретитесь. Он создал общество «Гражданское действие», такой Русаков Владимир. Он доцент университета. Вот вы с ним поговорите, он каждое слово подтвердит... Конечно, после этой мочиловки с ментами народ кинулся по общагам, начали обсуждать, решили в газеты обратиться, в Москву писать. Русаков, говорят, всю субботу по общагам мотался, старался утихомирить, чтоб не подставился кто-нибудь невзначай. Он вообще умница. Я говорю, вы с ним встретьтесь...
— Вы продолжайте, Сережа, продолжайте...
— Он и к нам приезжал со своими ребятами из движения. А только уехал — ОМОН подвалил. Как в фильме ужасов. Ломились в комнаты, вышибали двери и опять дубинками... девчонок за волосы хватали, ребят сапогами во все места... Представляете?
— С трудом, но представляю, — сказал Данилов. — Чего они хотели?
— Мы и сами не поняли. Только орудовали хуже чем фашисты. Мат, ор... «Всем на пол, лицом вниз!» Чуть кто шевельнулся — каблуком под ребра.
— Может быть, наркотики искали? Получили сигнал, ну и... раздухарились?
— Какие наркотики? — махнул перевязанной рукой Иванцов. — Об этом и слова не было. Видеозаписи им были нужны. То есть понимаете, свидетельства против них, как они там на площади, перед университетом, погуляли. Скорее это они накуренные были. Или обколотые.
— Ну а еще, еще?.. Детали какие-нибудь?..
— Какие детали, когда носом в пол лежишь и руки на затылке! Хотя, если припомнить, какого-то человека искали.
— Так, минуточку! — остановил его Данилов. — Сережа, вспомните, Русаков был тогда еще у вас?
— Да нет, уже уехал. Минут десять — пятнадцать, как уехал.
— Так, может быть, его и искали? — спросил Михаил.
— Его? Да ну, чего его искать-то? Он всегда на виду, не прячется. И потом, он ведь всегда горой стоял за мирные, так сказать, законные выступления. Он же для того и приехал, чтоб пацаны какой- нибудь дури не выкинули.
— Но вы же тоже вышли на самую мирную демонстрацию, так?
— Та-ак, — протянул, как бы что-то начиная понимать и о чем-то догадываться, раненый студент. — А вы думаете, все-таки его искали?
— Я пока ни о чем не думаю. Я пока только факты и фактики собираю.
— Да я же говорю вам, самого Русакова спросите, встретьтесь с ним. Он расскажет и подтвердит.
— Так вы что, Иванцов, еще не знаете ничего?
— Чего?
— Что Русаков, о котором вы говорите, на следующее утро там, на площади, где и вас эти гаврики разукрасили...
И словно что-то почувствовав особенное в его голосе, Сергей Иванцов чуть привстал и подался навстречу Данилову.
— Подождите... А... что? Что с ним?!.
— Русаков погиб.
— То есть как погиб?
— Кто-то воспользовался всей этой заварухой и в давке, в толпе, пырнул прямо в сердце. Да еще в придачу для верности голову проломили.
— Это что, точно?
— Абсолютно точно.
— Понимаете, — Иванцов беспокойно задвигался, схватился за голову и тотчас отдернул руку от повязки, — там, конечно, все могло быть. И само место подходящее, ну и... сама обстановка.
— Знаете что, Сережа, — сказал Данилов, — я, кажется, малость переусердствовал, утомил вас. Давайте так: я внесу в протокол ваши показания, вы ознакомитесь и подпишете, так?
Оформление протокола допроса свидетеля заняло около получаса. Иванцов расписался в нужных местах, и лицо его передернулось от боли.
— Давайте лапу! — Следователь крепко сжал слабую влажную руку молодого человека. — Пойду к другим. Но вы оказали мне неоценимую помощь, знайте.
И они улыбнулись друг другу.
До конца дня с перерывом на обед и «мертвый час» Миша Данилов успел побеседовать еще с шестью потерпевшими. Их рассказы, расходясь в деталях, в основном повторяли и дублировали друг друга. И к концу этих допросов, когда у него у самого уже голова шла кругом, в портфеле находилось шесть протоколов и две целиком записанные полуторачасовые кассеты, он смог перевести дух и сделать кое-какие выводы.
В число демонстрантов-студентов, явно намеренно распаленных ночными облавами и диким разгулом, неведомо откуда влилось множество совсем другого народа. Именно от них по рядам митингующих пошли бутылки с водкой, именно у них оказались припасенные заточки, трубы, разводные ключи и монтировки, именно они, причем с явно провокационным умыслом, полезли на рожон и принялись теснить и задирать омоновцев.
Но главное — это у них, а вовсе не у студентов оказались с собой и вдруг, как по команде, были подняты вверх плакаты с требованием отставки губернатора Платова и суда над ним.
Ну а дальше, как говорится, все смешалось в доме Облонских. Откуда-то вылезли со своими хоругвями монархисты, как всегда, не остались в стороне местные «младокомсомольцы», активно пытались использовать происходящее в своих расчетливо-корыстных партийно-политических целях большевики новейшего разлива. Не упустили своего часа и Жириновские соколята, и чернорубашечники с пресловутыми «коловоротами» на красных нашивках.
До этого момента цепи ОМОНа сдерживали толпу угрюмо, но спокойно. Когда же на них налетела озверевшая пьяная орава, им пришлось занять жесткую оборону и контратаковать, по сути, чтобы удержать натиск и самим не остаться с проломленными головами. Все утверждали, что именно среди омоновцев оказались первые раненые, причем некоторые сотрудники, несмотря на спецэкипировку, довольно тяжело. Ну а после произошло то, что и должно было, а по сути, уже и не могло не произойти.
Это был материал, настоящий следственный материал, с которым не стыдно было вернуться из этой «этнографической» экспедиции и предстать пред строгие очи глубокопочитаемого начальника.
С этими мыслями Данилов и покинул больницу и поспешил обратно в их «пятизвездочный отель», как окрестил их временное обиталище Турецкий, выразительно постучав ногтем по этикетке опустевшей коньячной фляжечки, «раздавленной» ими накануне вечером на троих за успех безнадежного дела.
37
В связи с подъемом очередной волны напряженности на фондовом финансовом рынке в тот воскресный день верхняя палата Российского парламента — Совет Федерации — решила отменить себе
выходной день, и российские сенаторы почти в полном составе заседали у себя на Большой Дмитровке. Решались серьезнейшие вопросы, связанные с банковским кризисом и пересмотром ряда заложенных позиций в госбюджете. Ждали приезда и выступлений министра финансов и председателя Центробанка...
В начале одиннадцатого утра член Совета Федерации губернатор Степногорской области Николай Иванович Платов, срочно вызванный помощниками, торопливо вошел в свой рабочий кабинет и, плотно прикрыв дверь, снял телефонную трубку спецсвязи. Он уже знал, чем обернулось это воскресное утро, — ему передали, что наперебой звонили и тот же Мащенко, и начальник областного управления ФСБ Чекин, прокурор области, представитель Президента и мэр города Клемешев...
