– На ловца и Яриловец бежит, – обрадовался Турецкий, засек время и рванул в «Белый дом».
Ровно через семнадцать минут он был уже в кабинете вице-премьера.
– Вы продвинулись? Нашли что-нибудь? – живо спросил Яриловец.
– Есть кое-какие подозрительные факты, но пока ничего конкретного. Кроме одного: повторная патологоанатомическая экспертиза подтвердила умышленное убийство.
– Это я уже знаю, Меркулов мне сообщил. Меня интересуют подробности: что это за подозрительные факты, о которых вы говорили?
Турецкий не имел желания особо распространяться, наоборот, он ехал сюда с твердым намерением вытрясти-таки из Яриловца необходимые сведения. Но если Костя и так все ему выложил… Ладно, решился он, чего темнить? Сам же только что пришел к выводу: без помощи вице-премьера в этом деле не продвинуться.
– Катанян до последнего дня сотрудничал с Президентом Коми Кирсановым. Более того, Кирсанов – последний человек, с кем он встречался перед смертью. В ежедневнике Катаняна есть запись: они собирались обсудить вопрос о медтехнике, которую обещал сборной Кирсанов. Спрашивается, зачем ради этого встречаться лично, почему нельзя было договориться по телефону? Очевидно, что Кирсанов, оказывая содействие сборной, преследовал далеко идущие цели. Как вписывался Катанян в его перспективные планы? Не секрет, что Кирсанов связан с советником Президента по спорту. Какова его роль в этой истории? – Турецкий выдержал паузу и, убедившись, что Яриловец пока не реагирует вслух, продолжил:
– Далее. Место Катаняна сейчас занял Олейник. Пока Борис Николаевич пребывал в добром здравии, оно Олейнику не светило. Ни при каких условиях. Согласитесь, это наводит на определенные подозрения. Наконец, история с задержкой вылета нескольких игроков на матч с немцами. Следующий шаг следствия – детально в ней разобраться.
Яриловец еще с минуту молчал, то ли обдумывая сказанное Турецким, то ли на что-то решаясь. В итоге как будто решился.
– Александр Борисович, вы ведь… еще не расследовали инцидент с авиарейсом, как я понял? – Турецкому показалось, что Яриловец замялся.
– Я же сказал: это будет моим следующим шагом.
– А… – У Турецкого даже возникло желание пощекотать вице-премьера, чтобы тот как-то оживился. – А вас не смущает факт, что не попавшие в Германию футболисты собирались вылететь почти на сутки позже основной части команды, пропустили тренировку? Вылет откладывали в течение всего восьми часов, но они не успели…
– И в чем тут подоплека?
– Сборная должна была лететь в полном составе, но поступил сигнал… Провоз крупной партии допинга. Чтобы не раздувать дело, обыск проводили не таможенники.
– То есть как это… Кто же тогда? ФСБ?
– Нет. Служба безопасности Президента. В депутатском зале, никто из посторонних при этом не присутствовал.
– Кто настучал?
Яриловец посмотрел на Турецкого недоуменно, и он поправился:
– Откуда поступил сигнал?
– Он был анонимный.
– А кому сигнализировали?
Яриловец неопределенно пожал плечами. Что в точности означает этот жест на секретном языке членов правительства, Турецкий не понял.
– Хорошо. Почему раздули это дело? Мало ли кто мог подбросить анонимку!…
– Там были изложены факты, доступные только человеку, хорошо осведомленному в делах сборной. Кроме того, содержался намек, что немецкие власти тоже получили подобное предупреждение. Если бы допинг нашли немцы – это был бы скандал мирового уровня. Просто катастрофа!
– Нашли что-нибудь? – спросил Турецкий, поскольку Яриловец вновь умолк, а про себя подумал: ну и засранец же ты! Какого, спрашивается, сразу мне все не сказал? Столько времени из-за тебя упустили!
– Нашли какой-то «дипломат» с медицинскими препаратами. Никто не сознался. Так, между прочим, и не выяснили, откуда он взялся. Хотели задержать всю сборную, Катанян звонил лично Президенту. А итог вы знаете: задержали четверых, тех, кто находился ближе к грузу, остальных отпустили с миром.
– Ладно, я попытаюсь что-нибудь выяснить. А что за препарат нашли, действительно допинг?
– Как впоследствии выяснилось, новейший биостимулятор работы мышц. Не запрещен. Пока. Хотя есть предложения… Немцы ничего такого не предпринимали… В общем, со всех взяли подписку о неразглашении. Дело замяли, никто о нем не вспоминает. Мне Катанян рассказал под большим секретом, и не сразу, несколько дней колебался. Понимаете теперь, почему я не мог раньше…
Засранец потому что, в очередной раз подумал Турецкий.
Яриловец (похоже, у него была такая методика вести диалог) молчал в ожидании нужного вопроса. Турецкий тихо злился. Вызвал и помалкивает! Боится, я заподозрю, что у него есть собственное мнение?! Меня-то зачем бояться?! Я не Президент, даже не премьер, в отставку его пинком под зад не отправлю. Хотя неплохо бы заехать, конечно. Чем он лучше Лося, спрашивается? И чего он от меня хочет? Чего ждет? Что я должен спросить?
– Игорь Анатольевич.
Яриловец изобразил на своем лице внимание.
Ну уж фиг тебе, подумал Турецкий. Пока не откликнешься, ни слова не скажу!
– Игорь Анатольевич.
Живейшее внимание на челе.
Последняя попытка прыгуна Турецкого:
– Игорь Анатольевич!
– Да слушаю, – сообразил наконец вице-премьер.
Неплохо, попытка засчитана. Надо было взять с собой диктофон, записать этот бредовый диалог, похвастался бы потом перед Славкой.
– Откуда, по-вашему, растут ноги у этого дела, кому, по-вашему, все это выгодно? – Турецкий специально сделал ударение на слове «по-вашему» и повторил его дважды: хватит, в конце концов, Яриловцу юлить, ему из его высокого кресла далеко видать, вот пусть и расскажет простому смертному Турецкому, что там видно сверху.
– Вы же, Александр Борисович, сами только что обрисовали мне круг подозреваемых. Кирсанов – он только в Москве, перед журналистами изображает демократического политика, а у себя, в своей вотчине, – натуральный барин-самодур. Что хочет, то и воротит, ни правительство, ни Президент ему не указ. Если он решил копать под Катаняна – способен был подстроить любую гадость. Я с ним дело имел, знаю, о чем говорю. Он мог Борису Николаевичу улыбаться, вести деловые переговоры, даже подарить сборной какую-нибудь трехгрошовую мелочь, и все это время держать топор за спиной, ждать подходящего случая.
Яриловец встал и подошел к окну, полюбовался на Москву-реку, что, вероятно, выражает у госчиновников высокую степень душевного волнения.
– Не подумайте только, – продолжил он, вернувшись на место, – что я пытаюсь сориентировать вас в определенном направлении… Вообще у нас в спорте, если непредвзято проанализировать, бардак и упадок. А это чуть ли не единственное, что у нас было мирового уровня… И на общий бардак тут все не спишешь. Газпром, например, не захирел. А в спорте – полное отсутствие государственного подхода. Олимпийские тренировочные базы разрушаются, все приходит в запустение, новых не строится ни одной! Современные технологии не используются. Про то, что резервы не готовятся, вся система детско-юношеских спортивных школ развалена – это отдельная песня…
