– Ладно, убедил. У тебя есть план?
– У меня есть отличный план.
– Рассказывай.
– А на улице ты не мог спросить?
– Ты мне не дал такой возможности.
– Значит, план такой. Ты открываешь для меня дверь, я врываюсь в спальню и всаживаю в нашего клиента всю обойму. Ну как?
– Классный план. Только сними оружие с предохранителя. Или, может, ты его хочешь рукояткой – в висок?
– Вот черт… Не каркай под руку. На счет «три» открывай мне дверь. Готов? Раз, два…
Первая тень на одном дыхании влетела в спальню и трижды нажала на спуск. И еще один, контрольный. Правда, киллеру показалось, что после первого же глухого выстрела раздался какой-то лопающийся звук. Он повернулся к напарнику:
– Давай сюда «Полароид», запротоколируем для начальства.
Он удовлетворенно откинул одеяло и оторопел. На постели лежала разорванная выстрелами на части и только что сдувшаяся резиновая кукла.
– Из секс-шопа, – со знанием дела прошептал напарник.
Из– под кровати послышался шорох. Они быстро выволокли оттуда смертельно бледного мужчину лет шестидесяти в игривой шелковой пижаме.
– Это не он! – заявила вторая тень и смачно плюнула на первую.
– Ч-черт! – сказала первая и стукнула мужчину в пижаме пистолетом по голове. – Куда мы попали?!
– Я у тебя еще на улице спросил, ты уверен, что нам нужно это окно?
В эту секунду на улице раздался скрип тормозов. Появился отсвет мигалок.
Напарники выглянули в окно.
В подъезд один за другим вбегали люди с короткими автоматами, в камуфляже и черных масках.
– Ч-черт, менты! Делаем ноги!
– Я у тебя еще на улице спросил: ты уверен, что нет ментов?! Вот черт, в коридоре кто-то движется. Давай лезь в окно…
Зине показалось, что за стенкой раздалось несколько глухих хлопков.
Через пару минут в коридоре снова раздались осторожные шаги. Вдруг на кухне вспыхнул свет, и об ее ноги споткнулась… любимая подруга.
– Зинка?
– Галка?! – И Зина хлопнулась в обморок.
В дверном проеме стоял высоченный чернобровый мужик и с удивлением наблюдал происходящее.
…Она пришла в себя оттого, что шел дождь. Да нет, это Галка брызгала водой в терапевтических целях.
– Я чуть не уписалась от страха, – призналась Зина. – А может, и уписалась, надо еще проверить.
Подруги прыснули. И тут только Зина заметила присутствие несанкционированного мужчины с широко открытыми глазами.
– Это мой Яромир, – спохватилась Галка. – Я тебе рассказывала. Он для меня – целый мир.
– Это я, – подтвердил Яромир.
– Хочет на мне жениться, – сообщила Галка.
– Хочу, – волнуясь, подтвердил Яромир.
– Вы чего, ждете от меня благословения, что ли? – удивилась Зина. – О господи! Антон! – Она бросилась в комнату.
Галка и Яромир отправились следом.
Рыбак спал как ни в чем не бывало и даже похрапывал.
Зина не успела и глазом моргнуть, как обе входные двери слетели с петель, и коридор наполнился людьми в камуфляже и черных масках. Один из них, наверное главный, прошипел:
– Профессор Малахов! Где? Кто профессор Малахов? Вы? – Он угрожающе ткнул автоматом в Яромира.
Тот, ничего не понимая, как, впрочем, и остальные, попятился в кухню, а Галка и Зина одновременно завопили, показывая направление поиска:
– Там!
Камуфляжные люди проникли в комнату профессора и обнаружили его на полу без сознания.
Через несколько минут оттуда вышел главный. Тыкая на сей раз в грудь себя, он снова прошипел:
– Капитан Поситко. – Голос можно было больше не понижать, но, очевидно, по другому разговаривать капитан не умел. – Отдел по борьбе с незаконным оборотом наркотиков.
– А что, бывает – законный? – зачем-то спросила Галка.
– Не умничать, – коротко и жестко приказал капитан. И все как-то вдруг сразу поняли, что умничать действительно не стоит.
– Ваш сосед ученый-профессор у себя на работе, в лабораторных условиях, синтезировал героин. Мы нашли наркотики также и у него в комнате. Будете понятыми, давайте ваши документы, я зафиксирую имена и данные.
Камуфляжные люди вынесли из квартиры профессора, все еще находящегося в отключке. Закончив процедуру с документами, главный последовал за ними.
По дороге капитан Поситко заглянул еще в одну комнату и увидел там спящего Рыбака.
– А это еще кто?
Галка и Яромир помалкивали на всякий случай.
– Хахаль мой, – честно призналась Зина. – Две ночи не спал, отдыхает теперь.
– Тоже в свидетели, – распорядился капитан.
– Не надо, – жалобно попросила Зина. – Устал мужик до невозможности. Спит без задних ног. Марафон бегал.
– Спортсмен? – подозрительно переспросил капитан. – Спит, говорите, без задних ног? А может, тоже в отключке, может, наркоман? Может, профессора клиент? А?!
Он метнулся в комнату, схватил Рыбака за запястье, посмотрел вены на локтевом сгибе, понюхал дыхание. Посчитал пульс. Покачал головой:
– Если он правда марафон гонял, то это мотоцикл, а не человек. А ну-ка, ну-ка… – Капитан большим пальцем оттянул Рыбаку веко сначала на правом глазу, затем на левом.
ТУРЕЦКИЙ
Назначения Олейника временно рулящим сборной ожидала довольно значительная группа околофутбольного бомонда. Турецкий потолкался в холле среди смутно знакомых физиономий, услыхал из разных уст, что решение президиума федерации практически предрешено, что пресс-конференция начнется минут на пятнадцать – двадцать – сорок позже запланированного – это железное правило, что Олейник – пустое место, что Олейник – о-го-го и еще себя покажет, что наши продуют немцам 3:0, что выиграют 4:1, и еще тысячу пророчеств, предсказаний и вполне научных прогнозов. Сам Олейник ни в холле, ни в конференц-зале не присутствовал.
Наслушавшись общего трепа, Турецкий испытал насущную потребность поговорить с кем-нибудь тет-а-тет, поинтересоваться по крайней мере, где виновник торжества. Единственное, безусловно, знакомое лицо, которое он сразу приметил в толпе, принадлежало корифею – спортивному комментатору всех времен и каналов Степану Мефодьевичу Переверзеву.
– Генеральная прокуратура, следователь по особо важным делам Турецкий, – представился «важняк», преодолевая некоторое внутреннее сопротивление.
В своей жизни он, как, наверное, еще десятки миллионов болельщиков, едва заслышав его голос, выключал звук телевизора, чтобы не совершить чего-нибудь ужасающего. Что ни говори, слово – страшная сила, особенно слово такого гиганта. Впрочем, справедливости ради стоило заметить, что так было не всегда. Наверное, лет двадцать назад Переверзев был вполне современен по канонам тех лет, но закоснел, чтобы не сказать закосноязычел. В то же время велеречив был до невозможности, вдруг надувался идиотским пафосом, стариковской сентиментальностью… Да вообще, мысленно подытожил Турецкий, просто он порядком надоел. Особенная беда была, когда Переверзев вооружался неким новым для себя выражением, и уж тогда он им пользовался на все двести! Так, в последние месяцы во время своих репортажей всю страну он замучил проблемой «координации движений». Кто-то где-то ему про это что-то сказал – и пошло-поехало.
