– Кого – их? О ком шла речь? Когда и кому Катанян об этом сказал? – Он тщетно предпринял попытку растормошить собеседника.
– Никому. Ну это… Я рядом случайно… был… стоял… проходил… Борис Николаевич потребовал, чтобы я ни в коем случае… Короче, с Антоном, с Рыбаком, у него и раньше были проблемы, – Шибанов наконец заговорил связно, – а теперь с Ревазом: тренировочные циклы в "Буревестнике и в сборной не совпадают. Нужно в разное время выходить на пик формы. У Катаняна своя методика, он от нее никогда не отступает. В «Буревестнике» совсем другая. Потом перенесли этот матч. «Буревестник» – «Спартак». Из-за еврокубков. Как раз во время подготовки к переходной встрече с немцами. Решетов выступил на каком-то совещании федерации и сказал, что сборная играет… Ну, в общем, хреново мы играем, а Катанян срывает проведение центральных матчей чемпионата и все такое…
– Понятно. Но сколько уже этой истории?
– Около месяца.
– А в последние дни происходило с Катаняном что-либо необычное, странное, может, он кого-то или чего-то боялся?
– Боялся?
– Ну не знаю, может, ходили слухи о его смещении, он с кем-то крупно повздорил?
– Да нет. Я не слыхал… Ничего.
– У него были враги?
– Враги?
Более ничего вразумительного Шибанов рассказать не смог. Тем не менее Турецкий остался весьма доволен беседой. Во-первых, правый полузащитник «Буревестника» и сборной не учинил смуту. А мог. Во-вторых, обозначился не любовный, отнюдь, треугольник – Катанян – Реваз Резо – Решетов. Хотя тут как бы все ясно: у каждого свой интерес. Пробьются наши в финальную часть чемпионата Европы – все будут жать друг другу ручки. А если сольют (тьфу, тьфу, тьфу, не сглазить), тогда станут поливать друг друга дерьмом. Кто на оппонентов больше дерьма выльет – тот и граф Монте-Кристо…
Илья Иванов ничего интересного не сообщил. Да, с Катаняном они друзья, несмотря на разницу в возрасте. Но виделись редко: он легионер, поэтому сплошь и рядом тренируется по отдельной программе. К тому же у вратаря тренировки преимущественно индивидуальные. Когда Турецкий на всякий случай осторожно спросил, что за скандал был с переносом матча «Буревестник» – «Спартак», Иванов скептически заметил:
– Сколько себя помню и футболом интересуюсь – постоянно все кричат: календарь! плохо составлен календарь! Если бы хоть раз кто-то прописал четко и ясно, что календарь составляется по следующим правилам: первое, второе, десятое. А то каждый тянет в свою сторону. Нужно компьютер использовать, в голове тысячу всяких «если» не удержишь и все варианты не просчитаешь. Но не хотят! Компьютер же по правилам работает, мухлевать не даст. Насчет срыва графика тренировок – я не тренер, судить не берусь. Но чтобы четверо игроков сборной из-за нашего всеобщего бардака застряли в аэропорту и не попали на важнейший матч! Это уже ЧП! Такого никогда не было.
Турецкий помнил прекрасно. Проигрыш немцам со счетом 2:0 в первом переходном матче и скандал с отсутствием в Германии ключевых игроков муссировали по ящику целую неделю. Вот если бы… Характер игры был бы принципиально иным… На его собственный просвещенный взгляд, сказалось только отсутствие основного вратаря сборной Ильи Иванова: он откровенных плюх по крайней мере никогда не допускает. Остальные замены были вполне равноценны. Хуже играли, потому и продули, вот и весь секрет. Нападающие, между прочим, все присутствовали, но делали вид, что они тут ни при чем, голы забивать – это не к ним.
Центральный защитник Виталий Козленок (Турецкий, предупрежденный тренером, сделал правильное ударение – на последний слог, в отличие от большинства комментаторов) в жизни выглядел еще страшнее, чем на футбольном поле. Рожа – зеков в зоне стращать. Шибанов с полным словесным запором по сравнению с ним – Цицерон местного значения. Фактов никаких.
Последним в четверке особо приближенных к погибшему главному тренеру был Манцов. Он основательно задумался над услышанным, ходил, машинально пинал камушки (видимо, профессиональная привычка), глядел то в небо, то под ноги. Турецкий не торопил. Наконец Манцов созрел:
– Простите, как вас по отчеству?
– Борисович.
– Вы хотите, чтобы я звал вас «Борисович»?!
– Да мне в общем-то все равно, – сказал святую правду Турецкий. – Но если хотите – Александр Борисович.
– Я вам советую, Александр Борисович, следующее. Здесь вы не найдете ничего. Вряд ли. Кто из игроков, тренеров, вспомогательного персонала мог убить Бориса Николаевича? В голове не укладывается. Затем: Катанян был человек… как бы сказать… темпераментный, но организованный, вы меня понимаете?
– Ну-у, – покачал согласно головой Турецкий, демонстрируя полнейшее внимание к словам Манцова.
– У него в кабинете ежедневник, огромный такой талмуд, откуда-то привез, кажется из Израиля. Все, что нужно сделать, с кем встретиться, кому позвонить и так далее, он скрупулезно туда заносил. Проверьте. И наконец, Борис Николаевич в последний год часто общался с Кирсановым. Особенно когда тот выдвигался в президенты Футбольной федерации. Кирсанов ему семь верст до небес обещал, я точно знаю. Даже когда с выборами пролетел. Ничего так и не выгорело, но разговоров много. Насколько мне известно, Борис Николаевич должен был с ним встретиться вечером накануне…
– А о чем именно они собирались договариваться, вы случайно не в курсе?
– Специальная медтехника, дистанционный контроль, все сейчас этим бредят. Еще какие-то прожекты я, честно говоря, уже не помню. Чушь, одним словом. Вот если бы коленные связки сращивать научились, я бы еще поиграл! Года три как минимум. Или голеностоп… – Он с досадой зафутболил очередной обломок гравия чуть ли не за горизонт. – Завтра президиум федерации. Назначение исполняющего обязанности главного тренера. Вы знаете?
– Теперь знаю. А почему всего-навсего исполняющего обязанности?
– Выйдем в финальную часть Европы – сделают главным. Продуем – весь тренерский совет отправят к чертовой бабушке… А Катанян – тот удержался бы в сборной при любых раскладах…
– А кто претенденты?
– Олейник. – Манцов пожал плечами. – Нас не спрашивали.
– Выиграете у немцев? – не утерпел Турецкий и задал вопрос, который давно вертелся на языке, но предыдущие его собеседники как-то не располагали.
– А вы дело раскроете? – с кислой миной поинтересовался в ответ Манцов.
Турецкий реквизировал ежедневник Катаняна и тут же пожалел о содеянном: фолиант был действительно уникальный, размером с чемодан, да и весил примерно столько же. Пианино тоже вещь исключительно стационарная, рассуждал про себя Турецкий, краснея от натуги и вспоминая, как некогда поднимали бесценный для Ирины Генриховны старинный беккеровский инструмент в их квартиру. Но у него хоть ручки были. И колесики.
После общения со спортсменами стала совершенно очевидной необходимость повторно, значительно обстоятельнее, побеседовать с Олейником. Однако форсировать данный разговор Турецкий счел тактически неверным. Олейник и в первый раз обладал практически всеми фактами, известными игрокам, наверняка и многими другими, но делиться не стал. Мотивы его легко объяснимы: он должен стать во главе сборной, положение его достаточно шатко, не хочет человек никакого шума ни вокруг своего имени, ни вокруг имени покойного Катаняна. Пока не припрешь его фактами к стенке, ничего не добьешься.
