Подонок! — прорычал Уолтер, багровея, белая шевелюра
выделялась резким контрастом. — Сларагмос у меня, и статуя тоже будет, а
из твоей черепушки я плевательницу сделаю!
Толпа раскололась, я это видела и обоняла. Восстанавливались
прежние связи, удобные и привычные. Шерсть у меня на загривке поднялась; слегка
напрягшись, я сосредоточилась на втором зрении — и сердце пустилось вскачь.
Ауры городских гопников теперь окаймлял жемчужно-белый цвет, а бизнесменов —
кирпично-красный. Все распалось мгновенно.
Вся поляна переменилась. Гопники отступили в лес, от них
несло бримстоном. Если они перекинутся — их ничто не удержит.
Сэр… — позвал скорбный голос вервольфа в камуфляже, я
повернулась и увидела шестерых оборотней с Пэм на руках, по их медлительности
понятно было, что уже поздно.
Пэм! — крикнул Уолтер, не пытаясь скрыть горя. Пэм
бережно уложили на траву, муж упал на колени у ее тела, нетерпеливо всех
отогнал, а потом притянул ее к себе, зарывшись пальцами в густой мех. —
Нет, — не веря сказал он, прижимая ее к груди.
Волки Ареты разорвали Пэм горло, кровь покрывала черный мех,
промочила грудь Уолтера. Он покачивался взад-вперед, этот сильный человек
пытался по кусочкам склеить свой мир, раскрошенный, будто старые листья под
нашими ногами.
— Нет! — крикнул Уолтер, поднимая голову и
отыскивая меня глазами. — Нет, ни за что! Эта ведьма моей альфой не будет,
и Спарагмоса я ей не отдам. Прикончить ее!
Щелкнули предохранители. Бог ты мой! В ужасе я бросилась в
просвет между ногами к стоянке — мгновение, и я ее проскочила. Вдогонку мне
летели проклятья. Взрывая когтями землю, я домчалась до леса, лапы заскользили
на листьях и молодой траве, я чуть не упала.
На ходу восстанавливая равновесие, я бежала вперед под звуки
выстрелов, но я была уже недосягаема — пока. У них есть джипы и сотовые
телефоны, а у меня — шестифутовый пикси и максимум трехминутная фора. Пэм
мертва. Я не хотела!
Позади слышались крики, кто-то командовал толпой. Сейчас все
они были людьми, но это ненадолго. Ненадолго здесь сохранится спокойствие —
вервольфы есть вервольфы, они никогда не заключают союзов. Просто не могут. Это
против всей их природы.
И слава Господу за это, — подумала я, вынюхивая и
высматривая сломанные ветки там, где прошел Дженкс. Пикси Ника по запаху
найдет, если иначе не получится. Мы еще можем убраться с долбаного острова.
Может, раздор среди вервольфов даст нам еще несколько минут.
Ник! Сердце колотилось не только от бега. Мы все планировали
совсем не так. Можете сказать мне свое «фи».
Глава 15
Побежка у меня не была гладкой ни в каком смысле слова: я
ломилась через лес, хромая всякий раз, когда слишком опиралась на переднюю
лапу. Где-то далеко слышны были глухие удары, которые мой волчий слух не мог
опознать, а вблизи все было спокойно. В такт шагам боль пронзала позвоночник,
передняя лапа горела, порванное ухо больно хлестал ветер. Передвигалась я так
быстро, как только могла, нос держа сантиметрах в десяти над землей — вынюхивая
острый, молодой запах примятой Дженксом растительности.
Время у меня давно уже кончилось. Остров был большой, но не
так уж, а от горя вервольфы только быстрее побегут, никак не медленней. Рано
или поздно кто-то меня догонит. А может, Дженкс нарвется на сопротивление,
когда найдет Ника. У них рации есть.
Быстрее надо, — подумала я, прибавляя ход, но чуть не
зарылась носом в землю от резкой боли и рванулась вперед, стараясь удержать
равновесие. Раненая лапа подвела, и, ругая себя последними словами, я задрала
морду и все же повалилась, еще и язык прикусила при падении. Достало меня быть
волком. Все вокруг казалось не таким, как надо, а если я еще и бегать не могу —
нафиг мне такое удовольствие? Но я не могу превратиться обратно, пока не
доберусь до большой земли и не коснусь линии.
Кроме того, — подумала я, вставая и отряхиваясь, —
я ж тогда голая буду.
Вычихав землю и лиственное крошево из носа, я заскулила —
все тело скрутило болью. Где-то близко громко зазвенел о дерево металл. Я
вскинула голову, в груди похолодело. Мужской голос крикнул: «Пристрелите его!»,
следом прозвучали три выстрела — один за одним.
Дженкс! Забыв о боли, я бросилась бежать.
Лес редел, свет становился ярче, и неожиданно быстро я
выбежала, кажется, на старый государственный парк — здесь вкопанные в землю
бревна отмечали места для автомобильных стоянок. В тени у коричневого дома из
бетонных блоков стоял джип, а у входа в дом Дженкс нападал на двух охранников с
древесным стволиком, на котором еще сохранились листья.
Я метнулась вперед. Дженкс танцевальным движением крутанул
дубинку по широкой дуге, саданув одному из охранников по уху. Не глядя, как он
завывает от боли, Дженкс развернулся и всадил расщепленный комель ствола в
солнечное сплетение второму. С безмолвной яростью повернулся к первому и обеими
руками опустил дубинку тому на затылок. Охранник упал без звука.
Дженкс ликующе заорал, раскрутил дубинку над головой бешеной
спиралью и заехал ею сперва под коленки, а потом по черепу второму. Я застыла
от изумления. Он уложил обоих в пять секунд.
— Рэйч! — радостно крикнул он, отбрасывая сглаз
белобрысые кудри и сверкая пластырем с Хи-меном. Щеки у него разрумянились,
глаза блестели. — Что, переходим на план Б? Он внутри, долбодятел этот.
Под стук сердца я перепрыгнула через лежащего охранника в
камуфляже. Нос ловил запахи спитого кофе из кухни, сорокалетней плесени в
ванной, хвойного дезодоратора безуспешно борющегося с застарелой мускусной
вонью из тесной гостиной, увешанной оружием. Кто-то в той же гостиной отчаянно
требовал ответа по двусторонней рации. Мышцы сжались от запаха крови под
маскирующей вонью хлорки. Клацая когтями по белой плитке, я прошла по узкому
коридору, а в конце его обнаружилась закрытая дверь. Я с трудом дождалась
Дженкса. Он протянул надо мной- руку, толкнул, дверь заскрипела и открылась. За
ней было темно, сумрачный свет проходил в покрытое толстенным слоем пыли окошко
из армированного стекла. Воздух вонял мочой. Шаткий столик загромождали банки с
жидкостью и какие-то железные штуковины. Ника не было, и мои надежды развеялись
прахом.
О Господи, — выдохнул Дженкс, голос у него сорвался.
Вслед за ним я глянула в темный угол.
Ник, — прошептала я, но получился стон.
Ник среагировал на голос Дженкса; наклонил голову. Глаза у
него были открыты, только не видны из-под длинных волос. Его привязали к стене
в позе распятого — жестокая насмешка над страданием и милостью. На одежде зияли
выжженные круги, в них виднелись подпаленные волосы и красная кожа, местами
черной коркой запеклась кровь. Кровоточащие, потресканные губы открылись, но
голоса не было.
— Я не… — прошептал он. — Вам не… Я не отдам.
Дженкс меня отодвинул, осторожно потрогал нож — на
содержание серебра проверить, — взял его со стола. Я застыла на пороге, не
веря глазам. Они его пытали! Пытали за эту статую! Да что ж она за сокровище?
Почему он им ее не отдал? Не в деньгах ведь дело. Ник вор, но жизнь ему дороже
денег. Мне кажется.
