Стоять! — рявкнул тип, и Дженкс вздрогнул. Чертовски
громким басом он это сказал, будто кнутом щелкнул. С колотящимся сердцем я
смотрела, как эти двое потупил и взгляды. Оружие, надо сказать, не убрали. Мне
эти их кепочки начинали действовать на нервы.
Уолтер Винсент, — представился тип, очень отчетливо
произнося «т».
Покосившись на его свиту, я снова протянула руку.
— Рэйчел Морган, — сказала я гораздо самоуверенней,
чем себя чувствовала. — А это Дженкс, мой партнер.
До нелепости все было цивилизованно. Совершенно верно, сэр,
я пришел вас ограбить. — Как мило, не хотите ли прежде выпить чашечку чаю?
Вервольф поджал губы и высоко поднял белесые брови. Видно
было, как в голове у него скачут мысли, а я подумала вдруг, что он этак
грубовато привлекателен, хоть и стар уже, и хоть наша встреча добром для меня
вряд ли кончится. Тащусь я от умных мужиков, особенно когда мозги упакованы в
ухоженное тело.
— Рэйчел Морган, — повторил он, растягивая слова
от удивления. — А я о вас слышал, представляете? Правда, мистер Спарагмос
уверен, что вы на том свете.
Сердце у меня гулко стукнуло. Ник здесь. Я нервно облизала
губы.
— Мне просто денек выдался не из лучших, но разве
прессе объяснишь? — Не отводя от него глаз, я медленно выдохнула, зная,
что провоцирую его, но уверенная, что так и нужно. — Я без него отсюда не
уеду.
Кивнув, Уолтер сделал два быстрых шага назад. Теперь у
стрелков обзор стал лучше, и сердце у меня перешло на новую скорость. Дженкс не
шелохнулся, но дышать стал чаше, я слышала.
— Очень может быть, не уедете, — сказал Уолтер.
Угроза была откровенная, а легкость, с которой он ее
произнес, мне совсем не понравилась. Дженкс шагнул ко мне ближе, напряжение
возросло.
Отвлекая внимание, вошел невысокий мужичок в камуфляже с
папкой для бумаг. Уолтер не спеша перевел взгляд на него, и я, наконец,
перестала сдерживать дрожь, зато поджала губы от злости, что он взял верх.
Уолтер подошел к широкому окну; свет заливал его и его бумаги, которые он
просматривал, щурясь. Не отрываясь от чтения, он показал рукой на аптечку и тот
же мужичок молча все собрал и вышел.
— Рэйчел Морган, независимый оперативный агент и
равноправный третий совладелец фирмы «Вампирские чары», — вслух прочитал
Уолтер. — Ушла из ОВ в прошлом году и выжила?
Он посмотрел на меня с новым интересом. С откровенным
любопытством на загорелом лице он сел в мягкое кресло и уронил папку на пол.
Никто ее не подобрал. Я заметила смазанный снимок — я, с волосьями во все стороны
и разинутым ртом, будто бримстона приняла, — и нахмурилась: не помню я
такой фотографии.
Уолтер закинул ногу на ногу, я выжидающе на него посмотрела.
— Смертный приговор ОВ могут обойти либо очень богатые,
либо очень умные, — сказал он, постукивая кончиками крепких толстых
пальцев друг о друга. — Умной тебя не назвать, учитывая, как ты нам
попалась, и явно работаешь ради куска хлеба с маслом. А раз ты из Цинциннати,
приходим к выводу, что ты — одна из миленьких жертвенных овечек Каламака.
Я со злостью втянула воздух, но Дженкс успел поймать меня за
локоть и отдернуть на шаг.
— Я не работаю на Трента, — сказала я, чувствуя,
что к щекам приливает жар. — Я сама расторгла контракт с ОВ, он к этому
отношения не имел, если не считать, что за свободу я расплатилась, почти
прищучив его за торговлю бионаркотиками.
Уолтер улыбнулся, сверкнув мелкими белыми зубами.
— А говорят, в декабре ты с ним позавтракала после
проведенной совместно ночи.
Жар от гнева сменился жаром от смущения.
— Я чуть не умерла от переохлаждения, а он не хотел
везти меня в больницу или ко мне в контору.
В одном случае пришлось бы объясняться с законом, а во
втором — с моей соседкой, чего стоит избегать, если тебя зовут Каламак.
— Вот-вот. — Уолтер наклонился вперед, уставившись
мне в глаза. — Ты спасла ему жизнь.
Потерев лоб, я сказала:
— Это был краткосрочный контракт. Может, я бы оставила
его тонуть, если б успела подумать, но с другой стороны, мне бы тогда пришлось
вернуть десять тысяч баксов.
Уолтер с довольным видом откинулся на спинку кресла, солнце
блестело на его белых волосах.
— Я хочу ответа на вопрос, откуда Каламак вообще узнал
о существовании артефакта, не то, что о том, что его кто-то нашел, и где этот
человек теперь.
Я медленно опустилась на край дивана, чувствуя тошноту.
Дженкс перешел к другому краю стола и сел так, чтобы прикрывать мне спину и
одновременно следить за Уолтером и за дверью. Вервольфы мужского пола обычно
многое прощают женщинам любой расы и вида, потому что у них сначала гормоны, а
разум потом, но кажется, логика сейчас победила, и дело оборачивалось плохо. Я
покосилась на двоих у двери, потом на толстое стекло окна. Что одно, что другое
было неутешительно. Выхода не было.
— К тебе я претензий не имею, — сказал Уолтер,
прерывая мою мысль насчет того, не кинуть ли кого из охранников в окно, решив
сразу две проблемы. — Я готов отпустить и тебя, и твоего напарника.
От изумления я как дура не двинулась с места, когда этот
коротышка молниеносно выпрыгнул из кресла. Двое вооруженных уже мчались к нам.
Я только ахнуть успела, как вервольф оказался рядом со мной.
— Рэйч! — крикнул Дженкс, и я услышала щелчки
предохранителей, потом возню, завершившуюся криком боли, но я его не видела.
Обзор заслоняло лицо Уолтера, спокойное, расчетливое, а пальцы его, не сжимая,
обхватили мне шею как раз под подбородком. От избытка адреналина у меня сердце
прихватило. Я еще не осознала толком, что происходит, а вервольф уже прижал
меня к дивану.
С бешено колотящимся сердцем я подавила первый инстинкт
сопротивления, хоть это было трудно — ужасно трудно. Я взглянула в спокойные
карие глаза, и сердце пронзил страх. Он был так спокоен, так уверен в своем
превосходстве! Я ощущала запах лосьона после бритья и усиливающийся запах
мускуса, а касались меня только его маленькие, но сильные ладони. Пульс у него
стучал быстро, и дыхание было учащенное, но вот глаза — глаза были спокойны.
Я не двигалась, зная, что сопротивление только хуже сделает.
Плохо придется Дженксу, а потом мне. Но Уолтер тоже не двигался. Это вервольфья
психологическая игра была, и хоть все мои инстинкты восставали, я в нее тоже
играть умею. Надо сказать, правда, что пальцы я выпрямила и руки напрягла,
готовая влепить ему в солнечное сплетение, даже если меня за это застрелят.
— Я готов вас отпустить, — тихо повторил он;
полные губы у него едва шевелились, изо рта пахло коричной зубной
пастой. — Вернешься к Каламаку и скажешь, что вещь моя. Он ее не получит.
Она мне принадлежит. Чертов эльф думает, что весь мир его, — прошептал он
так, что слышно было мне одной. — Но теперь наша очередь. Свой шанс они
упустили.
