Помещение было высотой в два этажа, метров с трех над полом
шли стеклянные стены. Над головой нависала ночь, разбавленная лианами и
висячими горшками с изливающими мускусный аромат петуниями и сверкающими
бегониями. Весь зал, метров пятнадцать в длину и около пяти в ширину, казался
кусочком другого континента — но здесь было холодно. Я обхватила плечи руками в
тревоге глянула на Дженкса.
— Джакс? — позвал Дженкс голосом, полным такой
надежды, что слушать было больно. — Ты здесь? Это папа.
Папа, подумала я с внезапной завистью. Чего бы я не отдала,
только б услышать, как меня зовет папа. Отбросив гадкое чувство, я
порадовалась, что у Джакса есть папа, способный вытащить его из беды.
Взросление все равно процесс нелегкий, даже когда есть кому вытаскивать тебя из
проблем, в которые вляпываешься, если действуешь быстрее, чем соображаешь. Или
чем бегаешь.
Где-то среди задвинутых подальше от глаз инкубаторов что-то
зашевелилось. Я подняла брови, а Дженкс застыл,
Там, — показала я, затаив дыхание. — Под тем
шкафом с обогревателем.
Джакс! — прошептал Дженкс, снимая обросший мохом
шиферный лист. — Ты живой?
Я расплылась в улыбке невероятного облегчения, когда из-под
шкафа в облаке сияющей пыльцы стрелой вырвался пикси. Джакс заложил вокруг нас
головоломный вираж, треща крыльями. Он был живой. Блин, живой — не то слово. Он
выглядел великолепно.
— Миз Морган! — воскликнул юный пикси, освещая
своим восторгом окружающее пространство и носясь над моей головой бешеным
светлячком. — Вы живы? Мы думали, вас убили! А где папа? — Он взлетел
к потолку и снова сластился. — Папа!
Дженкс зачарованно смотрел, как его сын носится под
потолком. Он открыл рот, снова закрыл — он явно не мог придумать способ обнять
сына и ничего ему не повредить.
— Джакс… — прошептал он, мальчишеские его глаза
казались одновременно юными и старыми, полными боли и радости.
Джакс взвизгнул от потрясения и подлетел на добрый метр,
прежде чем спохватился.
— Папа! — вскрикнул он, рассыпая вокруг
пыльцу. — Ты большой! Как?!
Он спустился на подрагивающую руку Дженкса.
— Я стал большим, чтобы тебя найти. Слишком холодно,
чтобы ехать, не зная, где придется ночевать. А миз Морган нельзя покидать
Цинциннати без сопровождения.
Я скорчила гримасу, хоть это и было правдой. Все равно мы
еще ни одного вампира не видели, не то что голодного. Вампиры маленькие города
не любят.
— Джакс, — нетерпеливо сказала я. — А где
Ник?
Джакс широко раскрыл глаза, поток пыльцы здорово поредел.
— Его увезли. Я покажу, где его держат. Черт, но как же
он рад будет вас видеть! Мы не знали, что вы живы, миз Морган. Мы думали, вас
больше нет!
Он это уже второй раз сказал, и, наконец до меня дошло, я
даже моргнула. О Господи. Ник позвонил в ту ночь, когда Ал разорвал мою связь с
ним как с фамилиаром. Ал тогда взял трубку и сказал Нику, что я теперь его собственность.
А потом газеты и телевидение объявили, что я погибла на взорванном Кистеном
катере. Ник думал, что я погибла! Вот почему он не звонил, вот почему не
сообщил, что приезжал на солнцеворот. Вот почему освободил квартиру и уехал. Он
думал, что я мертва.
— Господи боже, — прошептала я, опираясь на
пыльный инкубатор, забитый куколками бабочек. Это он оставил на моем крыльце
розовый бутон в банке из-под варенья с пентаграммой защиты на донышке. Ник меня
не бросал. Он думал, что я умерла!
— Рэйч?
Я выпрямилась, когда Дженкс осторожно тронул меня за руку.
Все нормально, — прошептала я, хотя все было совсем не
нормально. Ладно, потом обдумаю. — Надо идти, — сказала я,
разворачиваясь к выходу.
Подождите! — воскликнул Джакс, слетая на пол и
заглядывая под шкаф. — Кис-кис-кис…
Джакс! — в ужасе крикнул Дженкс, подхватывая сына с
пола.
Папа! — возмутился Джакс, с легкостью покидая неуклюжую
клетку из отцовских пальцев. — Пусти!
Я сделала большие глаза при виде рыжего клубка меха,
выбравшегося из-под полки. Клубок моргал и потягивался. Я посмотрела еще раз,
не веря глазам.
— Это кошка! — сказала я, заслужив пулитцеровскую
премию за бесподобный интеллект. Ну, вообще-то это был котенок, так что
сколько-то баллов придется снять.
Дженкс двигал губами, но ни звука из них не вырывалось. В
широко раскрытых глазах отражался ужас.
Кошка, — повторила я и в ужасе крикнула: «Нет, Джакс!»
— когда пикси стрелой метнулся вниз. Я попыталась его поймать и отдернула руку,
когда пушистый рыжий котенок выгнул спину и зашипел на меня.
Ее зовут Рекс, — гордо объявил Джакс. Он стоял, сложив
крылья, на грязном полу у инкубатора и усердно чесал кошку под подбородком. Она
успокоилась, забыла про меня и вытянула горлышко, чтобы Джакс почесал как раз
там, где надо.
Я медленно выдохнула. Это как тираннозавра, что ли? Класс.
Обалдеть просто.
— Она у меня будет жить, — сказал Джакс. Котенок
развалился на полу и начал мурлыкать, втягивая и выпуская острые коготочки и
жмуря глаза.
Это же кошка! Ну уж нет. Кошку мне не подсунут.
Джакс, — рассудительным тоном начала я, и маленький
пикси взорвался.
Я ее не брошу! — заявил он. — Я бы здесь замерз в
первую же ночь, если б не она. Она меня грела, а если я уеду, старая ведьма,
хозяйка магазина, опять ее поймает и сдаст в приют! Я слышал, как она
грозилась!
Я посмотрела на Дженкса. У него был такой вид, словно ему
воздуху не хватало, и я взяла его за руку на случай, если он в обморок
хлопнется.
Джакс, ты не можешь ее держать.
Она моя! — крикнул Джакс. — Я ее кормил куколками
бабочек, а она меня грела. Она мне ничего не сделает. Смотрите!
Дженкс едва не помер от разрыва сердца, когда его сынок
принялся летать прямо перед носом у кошки, провоцируя ее поймать его. Белый
кончик кошачьего хвоста задергался, она начала вертеть завом.
— Джакс! — заорал Дженкс, успевая выхватить Джакса
прямо из-под выброшенной лапы.
У меня сердце колотилось где-то в горле, я едва удержалась,
чтобы тоже не потянуться за Джаксом.
— Папа, пусти! — крикнул Джакс, и в ту же секунду
взлетел над нашими головами. Кошка следила за ним с жуткой пристальностью.
Дженкс с трудом сглотнул.
Эта кошка спасла моему сыну жизнь, — сказал он, весь
трясясь. — Нельзя ее бросить голодать или погибнуть в приюте-
Дженкс… — попыталась образумить его я, глядя, как Рекс
бесшумно идет по оставленному Джаксом светящемуся следу, задрав морду
вверх. — Кто-нибудь ее возьмет. Посмотри, какая она миленькая. — Я
сцепила руки, чтобы самой ее не подхватить. — То есть, — поправилась
я, чувствуя, как слабеет моя решимость: Рекс упала на пол, перекатившись белым
пузичком кверху, — ну как тут не умилиться? — То есть сейчас она
такая славная и маленькая, но она же вырастет. И тогда начнутся вопли и кошачьи
концерты. И шерсть по всему саду.
