Аура у него прежняя.
Черт, — прошептала я. — Совсем забыла.
Дженкс доел мороженое и отодвинул тарелку — с легким
вздохом.
— Не стоит беспокоиться. Вервольфы с безвременьем
работать не умеют, и потому ауры не видят.
Я склонилась над стаканом, озадаченная:
— Ты же видишь? А ты тоже не можешь использовать
безвременье.
Он улыбнулся:
— Дело в том, что мы, пикси, и есть безвременье. Мы —
магия, детка. У Маталины хотя бы спроси.
Айви прыснула, взяла вишенку, и Дженкс шпагу от ее коктейля
положил рядом с моей.
— А ты знаешь, что таких штук коробка в бакалее стоит
полтора бакса?
Он пожал плечами:
— Так это ж не прикольно.
Слушая нашу болтовню, Питер улыбнулся, и у меня сердце
защемило, когда я вспомнила, как, бывало, Ник так на меня смотрел.
— Жаль, что у меня не было возможности с вами
познакомиться до всего этого, — сказал он тихо. — Вы отлично вместе
смотритесь. Как камарилья вампира, только без зависти и интриг. Настоящая
семья.
Хорошее настроение у меня испарилось. Дженкс играл с вилкой,
пытаясь поставить ее вертикально на зубья, а Айви вдруг заинтересовали сидящие
у стойки вервольфы.
Питер быстро заморгал — нервная реакция, которой я никогда у
Ника не видела.
Прошу прощения, я сказал что-нибудь не…
Питер, — прервала его Айви, — у нас час до того,
как Ник будет на месте при этом движении на мосту. Хочешь что-нибудь поесть?
Я собралась поискать взглядом Бекки и ойкнула, когда Дженкс
пнул меня в лодыжку. На мой сердитый взгляд он ответил:
— Ник тебе не нравится. А потому сам будет себе еду
заказывать.
Устыдившись собственной глупости, я успокоилась.
— Да, правда.
И постаралась не дергаться, когда следующие пять минут Питер
пытался привлечь внимание Бекки. Уголком глазая видела, как Ник вышел из
туалета, и выглядел он точно как больной вампир, который сидел сейчас рядом со
мной и пытался привлечь внимание любой девушки в переднике. Черт, Ник даже шел
походкой Питера — медленной и страдающей. Жуткое зрелище. У него, кстати,
отлично получалось.
Профессиональный вор, — напомнила я себе, прижимая к себе
сумку, чтобы убедиться: она все еще в моем владении. Как я могла быть так
слепа? Но я знала, что эта слепота родилась у меня из потребности этого чертова
признания, которое мне нужно было почти так же мучительно, как Айви нужна
кровь. Не так уж мы с ней различны, как это кажется, если заглянуть в корень.
Нервы у меня задергались, лишь когда Ник перестал быть мне
виден. Я повернулась к Айви, по ее глазам следя за его проходом через бар.
Умеет, — прокомментировала Айви, потягивая сок. —
Одри его не распознала, пока он не поздоровался.
Вервольфы его не учуяли? — спросила я, и она покачала
головой.
Питер скрипнул зубами, и я порадовалась, что у него была
возможность нормально попрощаться с Одри. Он хороший человек, и это
несправедливо. Может быть, он сумеет сохранить память о страдании и сочувствии,
когда станет нежитью, но вряд ли. Так не бывает.
Айви побарабанила пальцами по столу, Дженкс вздохнул.
— Они ушли, — сказала Айви.
Осталось только дождаться звонка Ника, что он на месте.
Птичка.
Глава 33
Вот как оно — чувствовать себя убийцей, — подумала я,
сильнее хватаясь за баранку Никова грузовичка и щурясь от солнца в глаза. Я
тряслась, повела, дергалась и хотела сблевать. О, да. Вот теперь понятно, что
такое восторг убийства.
Слева от меня в Никовых джинсах и плаще сидел Питер, глядя
на проплывающие улицы. Мы приближались к мосту; на бампер я поместила один из
гасящих инерцию амулетов Ника. Левой рукой Питер прижимал обезвреженную статую,
измазанную кровью де Лавиня. Правая рука, немного меньше на вид, чем рука Ника,
лежала на дверной ручке — наверняка нервное, он ведь не знает, что эта дверь вечно
распахивается на каждой рытвине.
Грузовичок у Ника был старенький, громыхал железом при любом
сотрясении и трясло в нем жутко. Зато тормоза великолепные, а с азотом в моторе
скорость он выдавал поразительную — как раз то, что нужно уважающему себя вору.
Мы молча перетерпели толкучку у моста, я смотрела то на Айви
с Дженксом позади нас, то на машины впереди — так же, как и мы, всеми правдами
и неправдами пытающиеся пролезть на мост. Это Айви предложила устроить аварию
на мосту. На ветру нюх у вервольфов будет хуже, а к пострадавшим здесь не
удастся вызвать медпомощь на вертолете, да и вообще все будет медленней. Но
главное — нам нужно было несколько миль дороги без обочин, чтобы вервольфы
поменьше совали носы после аварии. Пятимильный мост нам их давал, как и
прекрасную возможность врезаться во встречную машину. Лучше всего это проделать
на самой середине, но и милей раньше, милей позже — тоже сойдет.
Я глянула в зеркало, но вид Айви и Дженкса в Кистеновом
«корвете» утешения не принес, хоть они и служили буфером между нами и теми
вервольфами из бара.
— Ремень застегни, — сказала я, думая, что это не
умнее, чем тащить седло, когда ищешь удравшую из сгоревшей конюшни лошадь. Но
не хотелось, чтобы нас остановили за не пристегнутый ремень и все рухнуло, если
копы допрут, что свежепокрашенный грузовичок Ника — тот самый, который вчера
скрылся с места происшествия.
Ремень громко щелкнул. В нас с Питером должна въехать фура.
Какая разница, будет у Питера ремень застегнут или нет?
О, Господи. Что же я творю?
На светофоре наконец загорелся зеленый, и мы въехали на
мост, направляясь к Сент-Игнасу на ту сторону пролива. Живот свело, я вцепилась
в баранку. На мосту был полный бардак. Две правые полосы перекрыты, и движение
в обе стороны идет полевым. Посреди дороги стоят громадные машины и здоровенные
прожектора, превращающие подступающую ночь в яркий день для бедолаг-рабочих,
вкалывавших изо всех сил, чтобы успеть до туристского сезона. Только они уже
опоздали. Полосы разделяли красные конусы, их легко было переставить, если
надо, и направить машины по другой стороне. Мост длиной в невероятные пять
миль, и не найти и фута, который не нуждался бы в ремонте.
Питер вздохнул свободней, когда мы вышли на нормальные сорок
миль в час — как и встречные машины, отделенные от нас какими-нибудь тремя
футами. За двумя свободными полосами и толстенными балками виднелись острова,
серые и неясные на таком расстоянии. Высота у нас была заметная, и я подавила
мгновенный приступ страха. Вопреки сказкам, ведьмы летать не умеют. А если умеют,
то на посохе из красного дерева, который стоит подороже «конкорда».
Питер? — позвала я. Не нравилось мне молчать.
