— Какого черта? — прошептала я, скорчив рожу.
Я собираюсь убить Питера. Что по сравнению с этим значит небольшой
демонский дисбаланс?
Со стянутым в узел животом я поставила статую в первый круг,
подавила дрожь и вытерла с пальцев скользкое ощущение древней кости. Что делать
дальше, я знала, и Дженкс меня за этим занятием уже видел, но то была только
генеральная репетиция, о чем не знал никто, кроме него. Свечи я вчера зажгла,
но чары не активировала. Вроде как заколдованный маленький волк провел всю ночь
на столе, а Ник старательно от него отворачивался.
Еще раз покосившись на падающий сквозь шторы свет, я встала
и подошла к вещам Дженкса, беспечной грудой сваленным у телевизора. С чувством
вины, хоть у меня и было разрешение, я выудила из груды резной тотем со
стилизованным изображением волка. Тотем я положила во второй круг. А в третий —
прядь собственных волос, перевитую и связанную.
Живот сводило. Сколько раз отец мне твердил даже ради шутки
не связывать волосы узлами? Добром это не кончается. Узел на волосах
устанавливает крепчайшую связь между ними и их владельцем, особенно когда
связываешь собственные волосы. Что случится с прядью, которую я положила в
третий круг, случится и со мной. И наоборот, все, что я скажу или сделаю,
отразится в том круге. Это не символ моей воли, это и есть моя воля. И мне
плохо становилось при мысли, что я ее поместила в круг ради приготовления
проклятия.
А может, это от бримстона мне худо, — подумала я, не
исключая, что наркотик подсыпал мне Дженкс, хоть он и согласился с моим
решением больше его не принимать. Ну, на этот раз хотя бы препарат был
медицинский, и настроение не швыряло из крайности в крайность.
— Ладно, — прошептала я, придвигая стул ближе к
столу. Посмотрев на Дженкса, я достала из сумки разноцветные свечи под
успокаивающий шорох бумаги, в которую они были обернуты, каждая в бумагу своего
цвети; в первый раз свечи были белые, их купила Айви, выехав «по магазинам» с
Ником — горький глоток правды в той лжи, в которую превратилась наша жизнь.
Я поставила свечи и вытерла руки о джинсы, нервничая. Я
всего однажды зажигала свечи усилием воли — несколько часов назад, если правду
сказать, — но поскольку мой «очаг» — дежурный огонек на кухонной плите —
остался за несколько сот миль к югу, придется использовать силу воли.
Мысли вернулись к ночи, когда Большой Ал, стоя в моей кухне,
объяснял мне, как правильно устанавливать свечи по их именам. Сам он их зажигал
тоненькой красной свечкой, зажженной от его «очага», так что, наверное,
порадовался бы, увидев, что я научилась зажигать их с помощью энергии
лей-линий. Благодарить за это мне следовало Кери, потому что чары лишь немного
отличались от тех, которыми она подогревала воду. Зажечь свечи усилием воли —
это несколько хуже фиксирует энергию, чем если зажигать от очага, но ненамного.
— Лей-линия, — прошептала я, переставая различать
окружающее, потому что мысленно потянулась к линии — я ее нашла чуть не за
полгорода отсюда. Линия отличалась от той, что проходила у меня на кладбище.
Она была более бурной, медленно пульсирующей, текучей, будто вода.
Поток энергии хлынул в меня, я закрыла глаза и только дрожь
в ногах теперь свидетельствовала о волне, захлестывавшей мое ци. Длилось это
всего мгновение, а казалось вечностью, и когда установилось новое равновесие, я
почувствовала, что энергия переполняет меня почти болезненно.
Стиснув зубы, я откинула с глаз рыжие кудряшки, наскребла
немного воска с основания белой свечи и прижала языком к зубам изнутри.
— in fidem recipere,
[9]
— сказала я,
закрепляя свечу в узком секторе, где пересекались круги с тотемом и с прядью
волос. Я взялась указательным и большим пальцами за фитиль, медленно их
развела, представляя, как разгорается между ними жар, и мысленно произнесла:
«consimilis calefacio», запуская сложное заклинание белой лей-линейной магии,
которым кипятят воду.
Ну да, заодно оно вскипятило пот у меня на пальцах, но
фитиль все же вспыхнул. А прижатый к зубам комочек воска послужил фокальным
объектом, так что кухню я не подожгла. Взгляд упал на небольшую жженую отметину
на столе. Ага, учусь.
Я зачарованно глядела, как фитиль вначале засветился, потом
занялся пламенем, когда растаял воск на верхушке — свеча была новая. С одной
готово, остались две.
Следующей была черная свеча. Я отскребла с зубов белый воск
и заменила черным, а свечу поставила в сектор, объединяющий круги с тотемом и
статуей.
— Traiectio,
[10] — выдохнула я, зажигая
ее тоже.
Третью свечу, золотистую, как моя аура, я поместила в сектор
между статуей и моей прядью.
— Obsignare,
[11] — сказала я, зажигая
свечу отработанной уже техникой.
Пульс ускорился. Вот досюда я довела ритуал утром под
наблюдением Дженкса. Я вскинула голову, посмотрела, как дыхание колышет челку
над его коротким носом. Бог ты мой, и нос у него маленький, и уши прелесть
просто.
Рэйчел, прекрати! — одернула я себя. Надо закончить раньше,
чем сработает пожарная тревога. Я взяла из сумки серую тонкую свечку, поставила
в самый центр пересекающихся кругов. Вот теперь мне стало страшно. Первую свечу
ставят для защиты, вторую — для переноса, третью — со словом, которое
«запечатывает» заклятье, чтобы оно не «распуталось». Если в конце серая свеча
загорится сама, значит, заклятие я сплела успешно и могу официально считаться
умышленно практикующей черные искусства.
Господи, прости меня. Это ради благой цели!
В мягком свете трех зажженных свечей я помассировала палец,
чтобы выступила кровь, окровавленным пальцем начертила символ, значения
которого не знала и вытерла палец о свечку. Мне казалось, будто моя воля ушла с
этой обычной каплей крови, размазанной на поцарапанном ламинате стола перед
серым столбиком воска, ставшим символом моих намерений. Дрожа, я отвела руку от
кругов, отодвинула стул и встала, чтобы случайно не попасть ногой в одну из
формирующихся сфер и не разрушить ее. Глянула напоследок на три зажженные свечи
и одну негорящую, помеченную моей кровью. Свечи заливали стол сиянием. Я
вытерла руки о джинсы.
— Rhombus, — прошептала я и тронула пальцем ближайший
ко мне круг — закрывая все три сразу.
Безвременье полилось из меня, поднявшаяся черная аура мглой
одела свечи, тотем, статую, мой локон, и я вздрогнула. Я никогда еще не ставила
пересекающиеся круги. В местах пересечения золото моей ауры было чище, создавало
сияющие сквозь черную дымку дуги. Сферы, пусть и маленькие, нерушимы для всех,
кроме меня, их создателя. Но если я хоть пальцем их трону, чтобы как-то
повлиять на происходящее внутри» — они разрушатся, а если б я их сделала такого
размера, чтобы поместиться внутри самой, то моей душе угрожала бы опасность
похуже — ее могло бы унести вместе с первоначальным проклятием.
