Она думает, дело здесь в восторгах? Оскорбленная, что она
считает меня столь поверхностной, я поджала губы.
— Тут дело не в том, что ты мне как коробка шоколада —
для этакой ни к чему не обязывающей эйфории, — сказала я со
злостью. — Это любой вампир с реки мне дать может. Дело тут в том, чтобы
быть твоей подругой.
Лицо ее исказилось гримасой сильного чувства:
— Ты ясно дала понять, что подругой этого рода ты мне
быть не хочешь, — сказала она громко. — А если так, то я никак не
могу этого сделать. Я пыталась исправить себя, но это невозможно. Единственный
для меня способ не убивать сейчас — это сковать голод любовью, черт бы тебя
побрал! А ты не хочешь, чтобы я так к тебе прикасалась!
Никогда я не видела у нее такого откровенного проявления
чувств, но отступать я не собиралась — пусть даже она начинала меня пугать.
— Да брось ты, Айви! — я слегка от нее
отодвинулась. — После вчерашнего ясно, что ты можешь брать кровь без
секса. — Она вылупилась на меня, и я покраснела. — Ну ладно, признаю,
не так уж хорошо получилось, но видит Бог, нас обеих как-то это застало
врасплох. Просто нужно замедлить ход. Не обязательно заниматься сексом, чтобы
было чувство близости и понимание. Господь свидетель, именно такие чувства у
меня к тебе. Воспользуйся ими, чтобы сковать свой голод, — у меня лицо
горело в прохладном ночном воздухе. — Не это ли называется любовью?
Она продолжала на меня смотреть, снова скрывая чувства а
непроницаемыми темными глазами.
— Да, ты меня чуть не убила, — сказала я. — И
я допустила это! Дело в том, что я тебя видела. На один миг ты стала такой,
какой хочешь быть — сильной, вполне принимающей себя такой, как есть, знающей,
кто она и что ей нужно, без чувства вины и в мире сама с собой!
Айви в свете уличного фонаря побледнела. Испугалась. Я
смутилась, отвернулась, давая ей время справиться со своими чувствами.
— Мне понравилось, что я смогла привести тебя к
этому, — ответила она тихо. — Это чертовски было приятное чувство,
лучше эйфории. Я бы хотела привести тебя туда снова, и я… мне приятно было
видеть тебя такой.
Она смотрела на меня с надеждой такой хрупкой, что больно
было видеть. Глаза у нее слегка увлажнились, и она ничего не говорила — только
сидела в застывшей испуганной позе.
— Не знаю, смогу ли я это сделать, — призналась я,
решив заговорить, раз уж она молчит. — Но я не стану делать вид, будто
ничего не было. Можем мы согласиться, что оно было, и двигаться дальше
постепенно?
Айви глубоко вздохнула и переменила позу.
— Было, — сказала она дрожащим голосом. — И
больше не повторится. — Я подалась вперед, возразить, но она меня
опередила: — Почему ты не остановила меня магией?
Я удивленно подалась назад.
— Я… мне не хотелось делать тебе больно.
Она заморгала, и я поняла, что это она пытается не
заплакать.
— Ты верила, что я тебя не убью, даже случайно? —
спросила она.
Никаких чувств не было у нее на лице, но я знала, что это
единственная для нее защитная маска.
Вспомнив слова Кистена, что живые вампиры жаждут доверия
почти как крови, я кивнула. Но вслед за воспоминанием пришел страх. Он также
говорил, что Пискари изуродовал ее душу, превратив Айви в вампиршу, способную
бездумно убить того, кого она любит, чтобы он наслаждался ее отчаянием, когда
она придет устыженная и сломленная. Но она уже не та, что была, и той больше не
будет.
— Верила, — шепнула я. — И сейчас верю.
В нашу сторону ехал какой-то грузовик, на лицо Айви лег свет
фар, блеснули на щеках едва заметные следы влаги.
— Вот почему мы не можем этого делать, Рэйчел, — сказала
она, и я испугалась, что Пискари до сих пор ею владеет.
Подъезжавший автофургон очень медленно проехал мимо, слишком
медленно. Какой-то предупреждающий холодок заставил меня сидеть тихо, и я
наблюдала за ним, не проявив себя, дыша холодным ночным воздухом, отдающим
дизельным топливом. И на повороте он тормозил слишком долго и неуверенно.
— Да, я видела, — сказала Айви, когда я царапнула
туфлей по цементу. — Надо вернуться в мотель. Питер появится там с
восходом.
Она заканчивала разговор, но я не собиралась так легко ее
отпускать.
— Айви, — сказала я, вставая, поднимая пакет и
собираясь начать заново. — Я…
Она резко вскочила, я замолчала от неожиданности.
— Не надо, — сказала она, и глаза ее в свете
фонаря блеснули черным. — Не надо. Я сделала ошибку. И единственное, чего
хочу — чтобы все стало, как было.
Но я хотела другого.
Глава 28
На стоянке мотеля рядом с потрепанным пикапом Ника стояла
незнакомая машина. Нас привезла Айви, и я видела, как она все осмотрела перед
тем, как вывернуть руль и припарковаться на открытом месте. Машина эта была —
черный «БМВ» с наклейкой прокатной фирмы. По крайней мере, автомобиль казался
черным, а точнее в свете фонаря сказать было трудно. Не выключая мотора, Айви
рассматривала автомобиль, и ее взгляд ничего не выражал.
Решив, что Уолтер передумал, я стала вылезать из машины.
— Подожди, — сказала Айви, и я напряглась.
В окне нашего номера отодвинулась штора, упал столб света.
Высунулось длинное лицо Ника. Увидев нас, он отпустил штору. Айви выключила
мотор, тихое гудение смолкло, оставшись лишь эхом в ушах.
— О'кей, — сказала Айви. — Теперь выходи.
Я бы вышла, даже если бы это был Уолтер, но сейчас с
облегчением открыла дверь и вылезла с кожаного сиденья. Наш прерванный разговор
на трамвайной остановке оставил ощущение незаконченности. Я бы оставила ее
думать, будто все, что ей нужно — это говорить «нет», и все проблемы будут
решены, но она будет целыми днями этот разговор в голове прокручивать. И когда
будет подходящий момент, я снова подниму вопрос. Может быть, над коробкой
красного карри навынос. Я взяла пакеты с заднего сиденья — их тихий шорох
смешался с агрессивным рокотом эскорта спортивных машин, который провожал нас
до мотеля.
— Ненавижу пластик, — сказала Айви, забирая у меня
пакеты и сворачивая их так, что они перестали шелестеть.
Дверь в нашу комнату открылась, и я прищурилась на свет. Вот
почему Айви всегда ходит с холщовыми сумками. Не потому, что помешана на
экономии. Просто они тихие.
Свет убрался — это Ник вышел и закрыл за собой дверь.
Вервольфы на той стороне дали задний ход и заехали на парковку. Я им
саркастически помахала рукой. Махать в ответ они не стали, но мелькнул огонек
зажигалки — они закурили и устроились надолго.
Ник был не на шутку озабочен, когда вышел нам навстречу, и
не сводил глаз с вервольфов. Высокая и тощая его фигура несколько перекосилась
на сторону, и он подволакивал левую ногу.
