— Что, начальник Краснохолмского ГУВД принял сторону господина Похмелкина? — догадался Голованов.
Несчастный Дронов покосился в его сторону и утвердительно кивнул.
Что и говорить, ситуация складывалась аховая.
С трудом выбравшись из автомобильной пробки и свернув в боковую улочку, так как пробиться к Октябрьской площади уже не было никакой возможности, Дронов обернулся к Голованову:
— Мне-то по службе надо бы на площади потолкаться, а вы?
— Нам светиться ни к чему.
— В таком случае возвращаемся в гостиницу?
— Пешком пройдемся. А то уж засиделись в четырех стенах. Да и покумекать кое над чем надо бы.
— Вы имеете в виду майора Шматко? — вновь насторожился Дронов, видимо уже пожалевший, что дал наводку на мента, вероятно причастного к исчезновению Чудецкого с Вассалом.
— Упаси бог! — успокоил его Голованов. — Тем более что этот гусак всю ночь проторчит на площади. Раньше завтрашнего дня митингующие не разойдутся, уверяю тебя.
В гостиницу вернулись довольно поздно. Ужинали в ресторане, заказав триста граммов водки, и уже в одиннадцать вечера поднялись на свой этаж.
Перед тем как зайти в номер, постучали в дверь напротив, однако можно было бы и не стучать — за дверью стояла гнетущая тишина.
Не очень-то уютно чувствовал себя в этот вечер и Сергачев. Убийство резидента азербайджанской наркоторговли в Краснохолмском регионе и похищение столичных гостей Ника людьми Бая, в чем Сергачев уже не сомневался, ставило под угрозу срыва всю операцию, и, когда начнется разбор полетов, уже никто не будет спрашивать, кто конкретно виноват в этом похищении и почему наружка упустила своих подопечных. Никто из руководства московской и краснохолмской наркополиции не будет вникать в тот факт, что именно на эти дни, вернее, ночи пришлось сконцентрировать все внимание на крупных оптовиках и более мелких дилерах, которые работали на Похмелкина, а оперативный состав группы не резиновый, да и оперов еще не научились клонировать, чтобы одновременно закрыть все поле оперативной разработки. И как итог… в срочном порядке потребуется стрелочник, на которого можно было бы перевести все стрелки, а если говорить более просто, то обычный козел отпущения, и таким стрелочником…
От одной только мысли об этом у Сергачева окончательно испортилось настроение, и он уже прикидывал варианты, как без особой крови и потерь для себя лично выпутаться из создавшейся ситуации.
Опера краснохолмской наркополиции, которые одновременно с разработкой похмелкинского экстези выявляли каналы поставки, сеть поставщиков и продавцов привозной наркоты, уже знали основной костяк людей, которые работали на Бая. Их можно было бы задержать уже сегодня и через них выколотить всю необходимую информацию относительно исчезнувших москвичей. А после этого можно было бы освободить и Пианиста с Вассалом. Однако в этом случае можно было бы сразу же ставить точку как на своей карьере, так и на дальнейшей карьере многих оперов, которые были задействованы в разработке Похмелкина-младшего и всего его наркобизнеса.
Даже освободив Вассала с Пианистом, если, конечно, они еще были живы, в чем лично Сергачев сильно сомневался, их уже не вернешь в гостиничный номер, да и сам господин Похмелкин далеко не дурак, чтобы не просчитать, откуда растут ноги. И тогда…
Сергачев мысленно поставил себя на место Похмелкина. Что делал бы, если бы узнал, что Вассала с Пианистом освободили спецназовцы Краснохолмского ГУВД? Даже вздрогнул от непроизвольного озноба.
Подобная бомбежка потаенных точек Бая, где могли бы сейчас содержаться Вассал с Пианистом, многократным эхом прокатилась бы по городу, точнее, по определенной части его населения, и господин Похмелкин не был бы Ником, если бы в одночасье не свернул производство экстези и не демонтировал бы на какое-то время свой подпольный цех со всем его технологическим оборудованием. Заморозил бы и сеть наркодилеров, на разработку которой у тех же краснохолмских оперов ушло бог знает сколько сил и времени. Естественно, обновил бы и всю свою московскую наркосеть…
Короче говоря, это был бы полный провал, а подобное еще никому не сходило с рук.
И в то же время он прекрасно осознавал, что если здесь, в этом проклятом Краснохолмске, что-то случится с Пианистом, через которого Голованов должен был выйти на Похмелкина-младшего, по крайней мере именно так предполагалось провести операцию по внедрению «немца» в святая святых Ника, то ему светит при разборе полетов «полное служебное несоответствие». И окончательное решение его московского руководства уже не оставляло сомнений.
Как говорится, хрен редьки не слаще, и из двух зол придется выбирать меньшее.
Мысли путались, Сергачева бросало то в жар, то в холод, и он уже мысленно склонялся к тому, что придется, видимо, перетряхивать всю сеть азербайджанских наркоторговцев, чтобы вытащить из них Вассала с Пианистом. Если они живы, в чем Сергачев сильно сомневался. Он уже не один год работал в наркополиции, будучи внедренным в свое время в сеть наркодилеров, которые поставляли тот же экстези из Нидерландов в Россию, не понаслышке знал законы наркоторговцев и мог не сомневаться, что может ожидать Вассала с Пианистом, если, конечно, они еще живы и если те люди, которые их сейчас допрашивают, узнают, что на их след пытается выйти краснохолмская наркополиция.
Их тела, обезглавленные и вывезенные в дремучий уголок сибирской тайги, вообще никогда не найдут.
И от мыслей этих становилось еще тоскливей на душе.
…Затерявшись в кричаще-бурлящей толпе, большую половину которой составляли подогретые халявной марихуаной краснохолмские наркоманы, Сергачев пытался прочувствовать всю серьезность ситуации, сложившейся в городе после убийства Бая. Правда, он владел довольно поверхностной информацией относительно проникновения азербайджанской наркоторговли в Краснохолмский регион, однако хорошо знал, как складывалась и произрастала московская наркоторговля, и, уже оперируя этими фактами, пытался провести параллельный анализ.
Ему важно было понять, насколько мощной стала азербайджанская наркомафия в Краснохолмском регионе, чтобы сделать окончательные выводы.
Азербайджанцы начали понемногу осваивать колхозные рынки Москвы и России в целом еще во времена частичной хрущевской либерализации. В эпоху действия законов о спекуляциях, нетрудовых доходах и тунеядстве это было нелегким делом, и, для того чтобы обзаводиться различными справками, обеспечивать места на рынках и в гостиницах, улаживать конфликты с милицией и многочисленными чиновниками, постоянно требовалось обходить закон. Естественно, что в одиночку торговать в чужой город никто не ездил. Как правило, в дорогу отправлялись большие группы родственников и односельчан. Постепенно города России, а в Москве отдельные рынки стали традиционным местом торговли выходцев из определенных районов Азербайджана: Ленкоранского, Масалинского, Кизимагомедовского, Евлахского и других. Торговали в основном овощами и фруктами. Наиболее прибыльным, но и трудным делом была торговля цветами.
