— Я еще точно не знаю, но…
— Говори!
То, что он услышал, действительно могло ввергнуть в панику любую мать.
…Уже приехав в свой салон и продолжая обзванивать по записной книжке сына его друзей, она наткнулась на свежезаписанный телефон какой-то Леры, и когда набрала семизначный номер…
Слушая сбивчивый рассказ Марины, Голованов только сейчас стал понимать, в каком состоянии она находилась все это время. Стресс? Пожалуй, слишком мягко сказано.
Телефонную трубку сняла какая-то женщина и тусклым голосом произнесла:
«Да? Слушаю вас».
«Лера?»
«Нет».
«Но мне бы с Лерой поговорить».
«Кто это?»
«Знакомая», — соврала Марина.
«Нет ее».
«А вы, наверное, ее мама? В какое время она будет дома?»
Тяжелое, почти осязаемое молчание и вдруг…
«Ее уже не будет дома. Леру… Лерочку… убили».
После этих слов мать Леры почти захлебнулась в рыданиях, и, когда ее немного отпустило, Марина успела спросить, даже сама не понимая, зачем она это спрашивает:
«Господи… когда… когда ее… убили?»
Тяжелое, очень тяжелое молчание и столь же тяжелый вздох:
«В понедельник».
В понедельник… В этот самый день пропал и ее сын. Подобных совпадений не бывает.
Исчезновение Димы Чудецкого приобретало уже совершенно новый окрас, и этого не могла не понимать его мать.
— Ты рассказывала об этом кому-нибудь еще кроме меня?
— О чем ты говоришь! — всхлипнула Марина, вытирая платочком глаза. — Единственный человек, которому я смогла бы это рассказать…
Она замолчала и вдруг вскинула на Голованова искаженное болью, заплаканное лицо:
— Помоги мне, Сева! Умоляю тебя! И если гибель этой девочки и мой Димка… Я… я не переживу этого. Помоги!
Голованов плеснул в бокалы по нескольку граммов коньяку, зажал свой бокал в ладонях.
— А кто эта Лера, не знаешь?
— Если бы знать! Ее руки продолжали дрожать, даже несмотря на выпитый коньяк, и она вновь с какой-то собачьей тоской в голосе попросила:
— Помоги, Сева! Я знаю, ты… ты сильный… ты все можешь.
«Можешь… Можешь, да не все», — грустно подумал Голованов, беря ее ладони в свои.
— Ты вот чего, прекрати распускать нюни и поезжай домой. Я же постараюсь выяснить, что это за Лера такая и что за этим убийством стоит. Может, твой Димка вообще к ней никакого отношения не имеет. Все, допивай свой коньяк и прикажи, чтобы тебя отвезли. Да не вздумай кому-нибудь еще рассказывать об этом.
Она всхлипнула снова и все с той же собачьей тоской в глазах посмотрела на Голованова:
— Но я… ты только пойми меня правильно, не думай, что я навязываюсь… Я… я не смогу одна оставаться дома. Я с ума сойду от всего этого.
— И все-таки поезжай домой, — настойчиво повторил Голованов. — А чуток позже приеду и я.
— А ты… ты бы не мог отвезти меня? — с надеждой в голосе попросила Марина.
Голованов не мог ей отказать.
Уже из машины Голованов позвонил Грязнову. Вкратце пересказал о случившемся и, не дожидаясь реакции Дениса на это не очень-то приятное сообщение, произнес негромко:
— Слушай, Денис, не мне тебя учить, но надо бы в МУР позвонить, Яковлеву. Может, и прояснится что-нибудь относительно этого убийства. Уж слишком непонятно все.
— «Позвонить»… — передразнил Голованова Грязнов. — Я-то позвоню, да только тот же Яковлев спросит у меня, чем же это вызван интерес частного агентства к убитой девушке. А что я должен буду ответить?
— Ну-у придумай что-нибудь, — присматриваясь к перебегающему улицу полупьяному мужичку, посоветовал Голованов. — Не впервой.
— В том-то и дело, что не впервой, — огрызнулся Денис. — Да только за это с нас с тобой когда-нибудь три шкуры спустят! А контору нашу прикроют как компрометирующую законопослушных, честных детективов.
— Денис…
— Ладно, диктуй адрес.
— У меня только домашний телефон.
— Диктуй.
Записав телефон Леры, Грязнов спросил:
— «Аризону» будем ворошить? Или все-таки подождать?
Голованов покосился на прислушивающуюся к разговору Марину и негромко пробормотал:
— А чего там ждать? Подключай! И еще вот что… активизируй, пожалуйста, Яковлева. Что-то не выходит у меня из головы эта убитая.
— Что… все-таки грешишь на пропавшего парня?
— Упаси бог! — все так же негромко пробормотал Голованов. — Однако на душе что-то тревожно.
— Принимай валерьяну, — напоследок посоветовал Грязнов и положил трубку.
Метров двести проехали в полной тишине, пока наконец-то не ожила Марина.
— Ты что… ты действительно думаешь, что мой Димка…
Свистяще-приглушенный шепот выдавал состояние женщины, и как мать ее в общем-то можно было понять.
— А ты что, не думала об этом, когда вытаскивала меня из офиса?
— Но я же… я же мать! А тут эта убитая девушка и ее телефон в книжке Димы.
— Вот и я о том же, — хмуро процедил Голованов. — Так что давай пока не будем ворошить эту тему, все равно она ни к чему не приведет, и дождемся…
— А он, этот самый Яковлев, надежный человек? — уже не слушая Голованова, перебила Марина.
— Надежней некуда, — хмыкнул Голованов. — Нынешний начальник МУРа. Протеже и преемник генерал-майора Грязнова.
— Как?! Твой Денис… генерал-майор? — окончательно ошарашенная услышанным, в детском недоумении приоткрыла рот Марина.
— Боже упаси, — усмехнулся Голованов. — Генерал-майор Грязнов — это дядя Дениса, в недалеком прошлом начальник МУРа, а ныне заместитель директора Департамента по борьбе с организованной преступностью. Есть еще вопросы?
Оставшуюся часть дороги проехали в молчании, и только изредка Марина касалась кончиками тонких пальцев лица Голованова. Да еще шептала что-то беззвучное. И непонятно было, то ли она благодарит его за то, что он столь близко к сердцу принял ее боль за сына, то ли… Уже почти отвыкший от искренней женской ласки и еще не познавший в свои-то годы той любви, когда зубами хочется рвать подушку — его жена даже в самые счастливые годы супружеской жизни умела проявлять такие чудеса хладнокровия в постели, что он даже в самого себя как мужика порой не верил, — он внимал этим прикосновениям, от которых на его щеке оставались, казалось, огненные пятна, и чувствовал, как на него накатывает какое-то новое или же совершенно забытое чувство.
Господи милостивый, в эти минуты, когда он почти на автомате вел свою старенькую иномарку, он, битый-перебитый командир взвода разведчиков спецназа Главного разведуправления Министерства обороны России, был благодарен жизни, что она свела его с этой женщиной. Как бы кощунственно по отношению к этой же женщине это ни звучало.
