Но она, одним взглядом утихомирив великовозрастных мальчишек, встала и произнесла такую проникновенную речь о Дениске Грязнове, что ни у кого не возникло даже и мысли принять ее слова легкомысленно. Ни для кого не было секретом, что Ирина знала Грязнова-младшего ровно столько же лет, сколько и его дядьку, но, относя себя все-таки к старшему поколению, то есть к Шурику и Славке, смотрела на Дениску как на сына либо младшего брата. То есть практически по-родственному… В общем, даже компьютерный гений «Глории» Максим, о непрошибаемой твердокаменности коего можно было саги слагать, ибо он казался напрочь лишенным нормальных человеческих эмоций, — короче, и невозмутимый Макс прерывисто засопел, машинально стряхивая со своей разбойничьей бородищи несуществующие крошки. Что же говорить о других-то, едва не прослезившихся?.. И если до сей минуты еще оставались те, кто полагал, что в углублявшихся конфликтах в славном семействе Турецких была изрядная вина Ирины, и они немедленно простили ей такие нелепые, черт возьми, свои заблуждения…
Турецкий переглянулся с Головановым, и оба, без тени юмора, многозначительно покачали головами. Вот, мол, на что способна женщина, когда она… Или нет, когда у нее… Словом, когда ее душа парит от переполняющих чувств. А еще у Сани юркнула мыслишка: «Неужели тебе, старому дураку, потребовалось потерять столько драгоценного времени, чтобы понять эту простую, в сущности, истину?» Но самое, пожалуй, забавное было в том, что, переглянувшись с Севой, он увидел, что и тот подумал об этом же. У Севки ведь тоже дома серьезные нелады… Да, таки прав библейский Соломон Давидович, сказав, «что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем…». А все мужики одинаковые…
И они выпили.
— Ну вот и все, и достаточно, — твердо заявила Ирина, словно давая всем понять, что даже траурное мероприятие, вне зависимости от степени его значимости, может легко перерасти в обыкновенную пьянку, характерную для любых, преимущественно мужских, застолий. — А ты, Шура, не хочешь ли рассказать о том предложении, которое получил сегодня?
— Что, работенка появилась?
Оживились мужики. Ну да, лето же, проклятый мертвый сезон. Ревнивые жены и мужья, как когда-то выразился старина Макс, разбежались по «канарским бермудам», квартирными кражами занимается сонная милиция, а приезжие VIP-персоны обходятся исключительно собственными, балдеющими от безделья бодигардами. В такое время поневоле приходится думать о вынужденных отпусках.
— Не бог весть что, но… На безрыбье, как говорится, или на худой конец…
— Опять худой… — печально вздохнул, рассмешив народ, Филипп.
А Александр Борисович пересказал в общих чертах суть просьбы профессора Осипова. Сыщики поскучнели. Думали, действительно, а тут…
— Похоже, хлопот предстоит немало, а доходу — пшик, — пробурчал простодушный Филипп Агеев.
— Вам-то чего? — прошамкал что-то жующий Макс. — Это, вижу, главным образом по моей части… А у меня, если изволите слышать, господа-товарищи, уже основательно зависла парочка компов. Пора менять, профилактикой уже не отделаешься.
— Ну, значит, что заработаем, то и отдадим тебе на технику. — Турецкий пожал плечами. — Без этого нам тоже никуда.
— Ну, если только на этих условиях… — легко согласился Макс. Но, помолчав, задумчиво добавил: — Только врете ведь, заработаем-то копейки. А там и что-то первоочередное найдется, не знаю, что ль?
— Не занудствуй! — перебил его нытье Голованов. — Чего ни заработаем, то твое. Борисыч, ты уж сам продумай тогда, планчик сообрази какой-никакой, ну чтоб все путем…
— Завтра же и прикинем… Я говорил вам, что созванивался со Славкой?
— Был разговор, — подтвердил за всех Макс. — А шеф и сам недавно звонил, слова произнес, понятное дело. Но оптимизма в речах мы не уловили.
— Да уж какой оптимизм… — пробормотал Турецкий, снова возвращаясь к мысли о том, что сам себе навязал черт знает что и до Славки этим летом, кажется, опять не добраться. Вот и вопрос с «Глорией» нужно было бы как-то с ним утрясти.
После гибели Дениса общим решением и поставив, естественно, в известность «правообладателя» Вячеслава Ивановича Грязнова и. о. гендиректора с общего согласия назначили Всеволода Голованова. И тот исправно тянул лямку, хотя административные дела ненавидел всеми фибрами. Но теперь и Сева не то чтобы взбунтовался, но потребовал пересмотреть прежнее решение. Он оперативник, да хоть и аналитик, — кто угодно, но только не администратор. А в последнее время представлять агентство во всяких высоких сферах, как, впрочем, и среди капризной клиентуры, где смотрят в первую очередь не на твои рабочие качества, а на умение вести подобострастный диалог, оказывать «уважение» и вообще обладать стойкими холуйскими способностями, — вот в этой атмосфере Всеволод Михайлович Голованов, бывший майор, командир разведгруппы спецназа ГРУ Генштаба Министерства обороны России, не чувствовал себя подобно рыбе в родной ее стихии. Возможно, и это обстоятельство не помогало с выгодными и денежными клиентами. Гадать можно все что угодно, но Сева требовал собственной отставки. Не нужны мне, говорил, лычки бранд-майора, хочу обратно, в простые топорники. И все понимали, что для пользы дела так оно будет лучше. И убеждали Александра Борисовича, который, являясь в недавнем прошлом не только первым помощником генерального прокурора, но по сути своей «важняком» высшего класса и, хотел он того или нет, находясь и в отставке, продолжал представлять собой лицо весьма значительное и по закону — как у профессионалов, и по определению — как у отдельных членов правительства, и по понятиям — как у большинства клиентов. Но Турецкий не спешил торопиться. Подобно широко известному киногерою, хотел пока «пешком постоять». Честно признаваясь перед самим собой, но ничего не говоря коллегам, он где-то отдаленно надеялся, что в такой вот нелегкой ситуации ему удастся подвигнуть Славку вернуться и возглавить, как в добрые старые времена, им же рожденное агентство. «Глория» — это ведь в переводе с латыни «Слава», так предложила тогда назвать рождающуюся частную структуру бывшая подруга Грязнова, принявшая в этом деле самое активное участие. И не только советом, но и деньгами…
А еще у нее подружка славная такая была, Карина — знойная женщина, которая однажды призналась, причем не в шутку, а вполне всерьез, что мечтала стать если не женой, то хоть любовницей полковника. Надо же! Ну а до генеральских звезд госсоветника Турецкому было еще ой как не близко… Саня в ту пору исполнял должность обыкновенного старшего советника юстиции. Кажется, что вчера, а на самом деле — в давно забытой уже первой половине девяностых годов прошлого столетия… Веками оперируем уже, подумал он и хмыкнул. Увидел вопросительный взгляд жены и успокаивающе кивнул ей: мол, своим мыслям.
Так что не готов он был сейчас, пусть и временно, возглавить агентство. Не хотел. Помогать Севе — это сколько угодно, а отвечать за все про все — зачем? И потом, ему совсем не нравилось отношение к «Глории» Константина Дмитриевича Меркулова. Зам. генерального прокурора почему-то считал, что «Глория» — это нечто вроде его «карманного» агентства и он может им распоряжаться по своему усмотрению. Естественно, что Турецкому, стань он во главе ЧОПа, придется вольно или невольно придерживаться одной из двух возможных линий поведения. Либо идти у Меркулова на поводу, что в корне противоречило бы взглядам Александра Борисовича на частную розыскную деятельность, либо запретить кому бы то ни было, включая в первую очередь Костю, вмешиваться, поучать, наседать и надоедать советами. Нет, если ты хочешь помогать — помогай! Но не вмешивайся в наши дела и, ради бога, убери ко всем чертям свою пресловутую политическую целесообразность. Сами угрохали советскую власть, так нечего теперь демонстрировать ее отрыжки типа «телефонного права», субординации и экзерциции с экзекуцией! Мы сами с усами. Учите своих… Костя этого, естественно, не поймет, не примет и будет злиться. Отсюда и начнутся бесконечные конфликты. А это надо? Оно помогает работе? Ни-ко-гда!
