Насчет такси Филя возразил. Судя по их разговору, с денежкой у нее сейчас туговато и с перспективами не очень ладно. Так что в ожидании своего приятеля вряд ли она станет бездумно тратиться.
Короче говоря, Голованов предоставил Филиппу самому решить этот вопрос. А что касается Юлии, то тут может попросить подстраховать, в конце концов, Александра Борисовича, его же инициатива. А пока сиди и жди.
И Филя расслабился и даже прилег, чуть приспустив стекло, — жарко. «Жучок» сработает, когда те появятся. А перед закрытыми глазами все посверкивали бронзовые изделия слишком щедрой, черт возьми, природы…
Он хмыкнул: надо же, прямо по анекдоту! Был такой, солдатский, как сладкий сон в казарме, перед подъемом. Едут двое солдатиков, курят себе в тамбуре. И тут появляется с сигареткой в пальчиках вот этакая блондиночка, бронзовая вся из себя, сверкающая. Курит и на них глазками посверкивает. И тут не выдерживает солдатская душа, шепчет один другому: «Не, ты глянь, какая богиня, а?! И ведь кто-то ж ее… а?» А она услышала и смеется: «Такой же, — говорит, — му… как ты, понял, солдатик, а?» Вот она — «жизня сучья», как выразился знаменитый советский классик.
2
Дальнейшие события показали Филиппу Агееву, насколько нормальный мужик, правильно понимающий в жизни, независимо от своего возраста, — а то все — старики молодых не понимают! — способен делать верные выводы. И первый же из них не радовал.
Освободились девушки в начале десятого вечера. Что они делали в мастерской художника три часа? Можно только предполагать. А предполагать между тем было что. Ко второму подъезду за то время, пока Филя развернулся и ждал, одна за другой подъехали две иномарки — «мерседес» и джип «мицубиси». Вышли двое мужчин, кивнули друг другу, как знакомые, и ушли в подъезд, видимо, здесь не новички. А затем подкатило с разницей в десять—пятнадцать минут еще несколько машин, выходили по одному, по два и шли в подъезд. Можно было подумать, что здесь собирается некое общество. И это не компания близких или просто знакомых людей, все они, за исключением двух первых, не здоровались, не кивали друг другу, не пожимали руки, а молча исчезали в подъезде. Даже и в прибывших парах мужчины и женщины были как-то странно обособлены, словно каждый сам по себе. Поэтому и не компания, собравшаяся что-то отпраздновать или выпить с устатку, и наверняка не торжественное собрание, хотя все одеты были с определенным щегольством. Или желанием выгодно подчеркнуть себя, свои достоинства. Смотрины? А что, тут любое может быть. И светский раут. И фирма знакомств. И кстати, комнаты для свиданий, о чем уже думал и докладывал Севе Филипп. Но ведь и парами в бордель не ходят. Хотя сегодня? И если подумать?..
Нет, что-то другое. Бывал Филипп когда-то у художника и прекрасно помнил, что там, у него, и развернуться негде! Всюду эти — станки, — как их? — мольберты, рамы с полотнами, груды этюдов всяких вдоль стен. А тут такая публика! Черт их разберет, современных художников. Чем занимаются?..
Девчонки, к слову, одеты были никак не для торжественных случаев, а совсем с другой целью, так сказал бы со всей ответственностью знающий истинный толк в женщинах Филипп Кузьмич. Правда, он всегда отдавал предпочтение дамам в возрасте между тридцатью с небольшим и сорока пятью годами. Те знают, чего хотят, умеют себя подать и всегда бывают благодарными. А эти — одно слово: свиристелки. Хотя мужики в возрасте почему-то предпочитают именно их. Ну да, молодость, каждый, наверное, считает, что связью с такой вот девицей он как бы утверждает себя. Зря считает, каждому возрасту все-таки положено своё…
А к предположению о роде занятий девиц склоняли отдельные фразы в их разговоре. Ну, одной, понятно, денег надо — занять ли, заработать, — это еще неясно. Как нельзя пока с уверенностью сказать о способе заработка. А другой, видишь ли, «заказы» опротивели. «Заказы» на что? — снова задался вопросом Филя. И ответил себе: на то самое, что поначалу, наверное, очень нравилось молодой, красивой и даже эффектной девушке из хорошей семьи, воспитанной в строгости и уважении к старшим, а затем действительно опротивело, поскольку эти самые старшие показали ей истинный смысл своего интереса к ее замечательным женским достоинствам. И ничего тут больше не добавишь. Так было во все времена и так получается сейчас…
А что, может, они тут и в самом деле какой-нибудь крутой притон организовали для посвященных? Для узкого круга? Со стриптизом и дальнейшими увеселениями? Типа тонких наркотиков, соответствующего антуража, кальянов там и прочих радостей восточных гаремов? Но ведь это невозможно по одной простой причине!
В этих домах — коридорная система, стены, конечно, добротные — другой разговор, но слышимость-то все равно российская! И что же, все мастерские разом сдаются под это дело? Или бордель организован только в одной? Но куда тогда соседи смотрят? А художники — народ завистливый, беспокойный… Словом, круг вопросов замкнулся. И окончательный ответ, пришел к выводу Филя, станет известен лишь тогда, когда девицы покажутся наконец и отправятся по домам или куда-нибудь еще. Прошедшие только что события, как правило, обсуждаются, кто-то хвастается удачей, кто-то выносит себе приговор — обычное дело…
Стало уже темнеть, есть хотелось, но Филипп терпел. Ситуация не менялась. Зря, конечно, надо было воспользоваться паузой и перехватить чего-нибудь, а теперь уже поздно.
Первыми снова появились те двое из «мерина» и джипа. И так же, кивками, простились и сели в машины. А потом потянулись остальные. Наконец, когда Филя решил было, что каким-то совершенно непонятным образом проглядел своих подопечных, те появились.
Выглядели они так же, как и днем, бодренькими, свежими. Молодость, конечно, с завистью подумал Филя. А что он, в самом деле, был разве уверен, что появятся истасканные, заморенные и загнанные лошади, типа тех, кого пристреливают за ненадобностью?
Филипп уже собрался трогаться, когда из второго подъезда выскочил быстренький такой мужичок невысокого роста, кажется, он был одним из «гостей». Тот кинулся к своей машине и вырулил за девицами, чуть приотстав от них. Ситуация становилась интересной.
В «тойоте» молчали: как уселись и тронулись, так и не произнесли ни слова. Мужичок не отставал, но и не перегонял «японку», а Филя решил, что самое время связаться с Севой. Положение обрисовал, что называется, на пальцах. «Хвост» мог «повиснуть» за любой из девиц. Значит, тем более необходима поддержка. И Сева сказал, что немедленно перезвонит Турецкому, так как тот ближе всех остальных к дому на Кутузовском, где и встретит Юлию. На всякий случай. Чтоб душа была спокойна. Но Филипп и не сильно волновался, его интересовал лишь маршрут. Но ехали они видимой только одному Филе Агееву кавалькадой явно в сторону Кутузовского. Как выскочили с Нижней Масловки на Беговую, так и стало ясно, что пойдут они по третьему кольцу. Но впереди, уже под Кутузовским проспектом, довольно запутанный выезд к дому Юлии, и там придется включить максимум внимания, о чем может не знать сидящий на «хвосте». Значит, либо отстанет, либо начнет суетиться, и тогда сразу станет ясно, что он именно «хвост», и ничто иное. Примитивненькая, конечно, проверочка, но она нужна.
