— Спасибо, что сообщил. Главное — вовремя.
— Что ты имеешь в виду? Постой… Он что, уже объявился? Ну, чего ты молчишь?
Александр Борисович снова посмотрел на человека, сидящего перед ним.
— Татарин здесь, — сказал он. — Сидит прямо передо мной. Хочешь, передам ему привет от тебя?
— Черт… Он у тебя в номере?
— Скорей наоборот.
— Ты у него в гостях?
— Да.
— Будь осторожнее. Татарин очень хитер.
— Да, я об этом слышал.
— Не сообщай ему больше, чем нужно.
— Постараюсь.
Турецкий отключил связь и убрал телефон в карман. Татарин погладил сидящую на коленях кошку.
— Выходит, вы уже догадались, кто я, — спокойно сказал он.
— Выходит, да.
— И что вы об этом думаете?
— Ничего, — сказал Александр Борисович. — Вы пригласили меня поговорить. Я согласился. Слово за вами.
Татарин кивнул:
— Вы правы. Я приехал вчера вечером. Но еще до своего приезда я знал, что творится в городе.
Турецкий отхлебнул кофе.
— И что же тут творится? — поинтересовался он.
— Идет грязная игра. Кто-то пытается свалить Мохова.
— Предвыборная кампания и не бывает иной, — сказал Александр Борисович.
Татарин улыбнулся:
— Вы так спокойно к этому относитесь? Насколько я знаю, Мохов едва не умер.
— А вам бы хотелось, чтобы он умер?
— Мне? — Татарин изогнул дугой черную бровь и такой же дугой — как в зеркальном отражении — рот. — Зачем мне его смерть? Она не вернет мне пропавшие годы.
— А как же месть? — поинтересовался Турецкий. — Ведь это сладкое чувство.
— Но не для меня, — возразил Татарин. — Я никогда не был злопамятным. К тому же мстить Мохову опасно. Вот представьте, что он помер и у следствия появилась версия об убийстве. В этой ситуации я буду главным подозреваемым, разве не так?
— У вас слишком большое самомнение, — заметил Александр Борисович.
— Самомнение? — не понял Татарин. — А, вот вы о чем. Намекаете на то, что у Мохова есть враги позначительнее и поопаснее, чем я?
— Намекаю, — кивнул Турецкий.
— Ну, это ничего не значит. Все равно в случае гибели Мохова я попадаю под подозрение. А мне это не нужно. Я мирный человек, Александр Борисович. Моя война осталась в девяностых, и, похоже, я ее проиграл.
— Но вы все еще авторитет.
— Я? — Татарин усмехнулся и покачал головой. — Я далек от уголовного мира. Не знаю, как вам доказать. Уж поверьте мне на слово. У меня остались кое-какие деньги, и я решил открыть легальный бизнес. Мне надоело бегать, Александр Борисович. Я хочу жить, как простой обыватель. Работать, отдыхать, растить детей.
— Разве у вас есть дети?
— Пока нет. Но мне всего пятьдесят три. И у меня уже есть невеста. У меня еще все впереди.
— Безусловно, — усмехнулся Турецкий.
— Зря усмехаетесь. Я прошел обследование у врачей, со мной все в порядке. У меня сперма тридцатилетнего парня. Уж не знаю, за какие такие заслуги Господь Бог наградил меня таким здоровьем. Возможно, чтобы я взялся, наконец, за ум.
Татарин усмехнулся, затем наклонился, поцеловал кошку в нос и ласково ее погладил. Кошка громко заурчала.
— Видите? — сказал Татарин. — Я умею быть заботливым и ласковым. Из меня получится хороший отец.
— Не сомневаюсь. — Турецкий поставил опустевшую чашку на стол. — Вы сказали все, что хотели?
Несколько секунд Татарин пристально смотрел на Александра Борисовича. Взгляд у него был тяжелый, острый, тревожащий. Наконец он едва заметно качнул головой и сказал:
— Нет, не все. Честно говоря, я пригласил вас сюда, чтобы кое о чем попросить. Я хочу, чтобы вы уехали из города, Александр Борисович.
Турецкий удивленно на него уставился.
— С какой стати? — спросил он наконец.
— Я не знаю всех подробностей, но одно точно: вы приносите слишком много проблем.
— Кому? — спросил Александр Борисович.
Татарин погладил кошку и мягко ответил:
— Всем. Вы путаетесь у всех под ногами, и из-за этого происходят неприятности. С вашим приездом город начало лихорадить, Александр Борисович. А я не могу этого допустить.
— Почему?
Татарин мягко улыбнулся:
— Потому что это мой город. Мой и моих будущих детей. Я приехал, чтобы навести здесь порядок, и намерен начать прямо сейчас.
— Значит, по-вашему, я…
— Основная причина беспорядка, — договорил за Турецкого Татарин. — Поймите меня правильно, Александр Борисович, лично вы мне нравитесь. И если бы вы искали приключений у себя в Москве, я бы не возражал. Возможно, даже помог бы вам их найти. Но здесь — другое дело. Здесь я, некоторым образом, хозяин.
— Утомили вы меня, Айрат Каюмович, — сказал Турецкий с холодком в голосе. — Несете какую-то околесицу и заставляете меня слушать. Какой вы к черту хозяин? Вы уголовник.
— Бывший уголовник, — поправил Татарин.
— Я бы сказал — будущий, — заметил в свою очередь Турецкий. — Я не отдыхать сюда приехал. Я работаю. И доведу работу до конца — нравится вам это или нет.
Взгляд Татарина тоже похолодел. Теперь в нем не осталось и намека на мягкость и человечность. Это был взгляд хищника — матерого и опасного. Он разжал сухие губы и четко произнес:
— Смотрите, Александр Борисович, не нарвитесь на неприятности.
— Я не боюсь неприятностей, — ответил Турецкий, поднимаясь с кресла.
— Иная неприятность может стать фатальной, — быстро и желчно добавил Татарин.
— И ваших угроз тоже не боюсь, — спокойно сказал Александр Борисович.
— И очень зря. Я знаю, что вы больше не работаете в Генпрокуратуре. Вы — частное лицо. А с частным лицом стравиться гораздо легче, чем…
— Прощайте, — сказал Турецкий и двинулся к выходу.
В руках у Татарина противно вякнул кот.
— Брысь! — крикнул, отшвыривая его, Татарин. — Турецкий! Убирайтесь из города! Сегодня же!
Александр Борисович протянул руку к дверной ручке, но дверь распахнулась сама, и на пороге он увидел двух молодых бандитов — того, что в дорогом костюме, и второго — немногословного водителя с каменным лицом.
Турецкий посмотрел на парней исподлобья и глухо прорычал:
— С дороги. Ну!
— Пусть идет! — крикнул из гостиной Татарин.
Парень в дорогом костюме отступил в сторону. Александр Борисович прошел, задев его плечом.
