— А разве когда-нибудь было по-другому? — спокойно возразил Турецкий.
— Да нет. Но тогда мы с тобой были помоложе.
— Ты прав. Мы были моложе, и у нас были принципы. А теперь ковырни нас с тобой — и столько дерьма повалится, что святых вон выноси.
По лицу Константина Дмитриевича пробежала тень. Он пригладил ладонью седеющие волосы, словно успокаивая себя, и сухо поинтересовался:
— Ты что, записался в проповедники?
— Вовсе нет, — нервно дернул ртом Александр Борисович. — Просто противно. По всем этим господам нары плачут, а они идут в прокуратуру и вместо хорошего срока получают хорошую защиту. Мы для них что-то вроде зонтика. Вот это и бесит.
— Н-да, — задумчиво протянул Меркулов, поглядывая на Турецкого из-под сдвинутых бровей. — Уход из Генпрокуратуры пошел тебе на пользу. Советую отрастить бороду, напялить рубище и уйти в пустыню. Страждущие потянутся к тебе косяком.
— Ты завидуешь, что ли?
— А то. Всю жизнь мечтал, чтобы меня звали святой старец Константин. Сам бы в пустыню ушел, да грехи не пускают. У меня не такая чистая и трепетная душа, как у тебя, отец Александр. Случается и в дерьмо наступить.
Он отвел взгляд от Турецкого и помолчал, не давая обиде прорваться наружу.
Александр Борисович слегка покраснел.
— Ты чай-то пей, — мягко и слегка смущенно сказал он. — Остынет. А за грубые слова извини. Прорвало.
— Бывает, — пожал плечами Константин Дмитриевич, по-прежнему не глядя на Турецкого.
Александр Борисович поморщился:
— Что-то я, Костя, и в самом деле как с цепи сорвался. Срываю на тебе злость.
— Я уже сказал: у тебя есть повод, — тем же тоном ответил Константин Дмитриевич.
Турецкий вмял сигарету в блюдце.
— Давай начнем с начала, Костя. На этот раз я не буду вести себя как двенадцатилетний шалопай. Вспомню, что когда-то я был профессионалом. Давай излагай. Что там была за статья?
Турецкий достал новую сигарету. Константин Дмитриевич подождал, пока он прикурит, затем достал из ящика стола пару распечатанных листков и протянул их Турецкому.
— На, ознакомься.
— Интернетовская статья? — вскинул брови Александр Борисович.
— Угу.
Турецкий взял листки и пробежал их взглядом.
— Весьма познавательно, — прокомментировал он прочитанное и поднял взгляд на Константина Дмитриевича. — Адрес сайта известен?
— Это частная страница, — ответил тот. — Блог, что-то типа дневника. Просуществовала ровно день, потом исчезла.
— Так, может, ничего страшного? Сколько человек могли ее прочесть? Двое-трое.
— Ошибаешься. Страницу делал профессионал. Он забросал Интернет-форумы и чужие блоги ссылками на этот текст.
— Ага. Стало быть, трафик был, — глубокомысленно изрек Александр Борисович.
— Если ты имеешь в виду количество посещений, то оно зашкалило за пятьсот.
— И это за один день?
— Да, — кивнул Меркулов. — Уверен, что многие распечатали ее или просто скопировали и переслали текст друзьям.
— Чего ради им это было делать? — поинтересовался Александр Борисович.
— На той же странице, что и статья, было предупреждение. Мигала красненькая иконка, на которой было написано, что, дескать, этот сайт просуществует всего день. Спешите скачать текст, если хотите знать правду о вашем будущем Президенте. Что-то в этом роде.
— Н-да, — сказал Турецкий и задумчиво потер пальцами подбородок. — Народу нравятся такие истории. Тайны, теории заговоров…
— Запретный плод сладок, — подтвердил Меркулов. — Представь, что хотя бы треть посетителей страницы распечатали статью и показали ее своим друзьям и родственникам.
— Неплохой тираж для провинциального издания, — заметил Турецкий.
— В том-то и дело. Тут, Сань, есть еще один важный момент. Я тебе уже говорил, что немного знаю Мохова. Так вот, у него проблемы со здоровьем. Нервы, сердчишко и так далее. У него уже был один инфаркт. Ну и плюс к этому он немного закладывает за воротник.
— Насколько немного? — прищурился Турецкий.
— Запои по два-три дня. Запирается в своем шикарном кабинете и пьет горькую, пока не взвоет от боли, и секретарше приходится вызывать «скорую», чтобы прочистить ему кровь. Кстати, первый свой инфаркт Мохов заполучил именно так. Говорят, в тот раз еле успели довезти его до больницы. Еще б немного и…
Константин Дмитриевич оставил фразу недоговоренной.
Турецкий курил, с задумчивым видом поглядывая на кончик тлеющей сигареты.
— Что думаешь по этому поводу? — спросил Константин Дмитриевич.
— То же, что и ты, Костя. Этой статьей враг Мохова хотел убить двух зайцев сразу. Первое — испортить репутацию Мохова. Второе — наудачу, конечно — прикончить самого Мохова. Нет человека — нет проблемы. И дело не пришьешь, поскольку чувак помер от сердечного приступа. — Александр Борисович стряхнул пепел и пристально посмотрел на Меркулова. — О здоровье Мохова и о той истории с инфарктом и бутылкой многие знают?
— Думаю, да. Особой тайны из этого никто не делал.
— Зря. Теперь противники знают слабое место Мохова и будут лупить по этому месту прямой наводкой. Пока не прикончат. У него, кстати, есть под рукой личный врач или кто-нибудь в этом роде?
Константин Дмитриевич покачал головой:
— Нет. Врачей Мохов недолюбливает. Предпочитает лечить свои болячки сам.
Турецкий усмехнулся:
— Знаю я, как такие господа лечат стрессы. Водкой или вискарем. Было время, сам так лечился.
— А сейчас? — тихо спросил Константин Дмитриевич.
— Что? — не понял Турецкий.
— Сейчас как лечишься?
— Никак. Сейчас я здоров. Ну или почти здоров, — нехотя добавил Александр Борисович, с момента своего ранения на корню пресекавший все попытки влезть ему в душу. — А почему ты спрашиваешь?
— Ну не зря же я тебя сюда пригласил, — интригующе проговорил Константин Дмитриевич.
— Вот как? — усмехнулся Турецкий. — А я думал, просто хочешь посоветоваться. Ну тогда давай, выкладывай. Чего ты от меня ждешь?
Меркулов немного помедлил, обдумывая, с чего начать, затем сказал:
— Мохов позвонил мне вчера вечером. Просил разобраться во всей этой истории.
— Он решил привлечь Генпрокуратуру? — изумился Турецкий.
— Нет, не совсем. Вернее, совсем нет. Это был частный звонок и соответственно частная просьба. Мохов считает, что мы с ним приятели. И в общем, имеет для этого все основания. Лет десять назад он здорово помог мне в одном деле. Дал информацию на одного местного мафиози, которого мы никак не могли прищучить. Ниточки тянулись в Москву, ну и…
